Чудо заморское. Повесть и рассказы

– Если вы хотите быть со мной, Ирэн, вам придётся оставить ваши скромные литературные опыты и всецело отдаться…

Дальше Ираида слушала вполуха. Ей не верилось, что перед ней именно тот человек, чьими романами она зачитывалась в юности, в чьих филигранных строках нередко находила вдохновение для своих стихов и песен. Тогда он казался недосягаемым, но жизнь повернула так, что их книги теперь нередко стоят рядом в разделах «Новинки» и «Бестселлеры». Её роман «Офсайд» наделал несколько лет назад много шума и вознёс имя молодой писательницы на вершины рейтингов.

Одни её полюбили, другие возненавидели, но и те, и другие принялись активно интересоваться творческим багажом Ираиды Рудовой. Сборники её рассказов, которые раньше не желало публиковать ни одно издательство, теперь разлетались, как сухие листья под порывами осеннего ветра. Песни зазвучали на радио в исполнении известных певцов и певиц. Самые ловкие литературные агенты выстроились в очередь.

Последняя повесть «Подстава», к слову сказать, документальная, вывернула лицом к свету изнаночные стороны околофутбольной среды, а заодно балета, модельного бизнеса, индустрии развлечений. Ираида не щадила никого и при этом ни капли не боялась выглядеть грязной, смешной или жалкой сама. Ей плевать на репутацию, потому что та разрушена давно и основательно, как и её семейная жизнь, и любовь, и доверие к миру и людям.

Теперь этот самодовольный престарелый индюк за столиком напротив болбочет что-то о «скромных литературных опытах», не стоящих усилий и времени. Всё своё время она, оказывается, сама того не подозревая, мечтает посвятить только ему.

«Никто мне не виноват, – констатировала про себя Ираида. – Нечего было смотреть на него, как на Бога и называть своим королём». Дюруа тем временем заходился в восторгах по поводу того, как его чествовали в последний раз в её родном городе.

Она москвичка до мозга костей. Это всю жизнь сквозило и будет сквозить в её речи, движениях, манере одеваться и общаться. Она любит Москву без памяти, но появляется там в последние восемь лет крайне редко. Чудовищный позор, которому подвергла Ираиду Рудову соперница, разбившая её семью и растоптавшая честь, не оставляет иного выбора, кроме как скитаться на чужбине, появляясь дома лишь изредка.

Её роман и документальная повесть были ответными ударами, и теперь люди, фигурирующие в них, ненавидят Ираиду за ту агрессивную прямоту, с которой она препарирует их жизнь, поступки и характеры. Читатели тоже в шоке от этой чёрной прямоты. Соперница Ираиды теперь в глазах общественности – на ровном месте политая грязью почтенная матрона, а она – очередная скандальная писательница без чести и совести.

Многие думают почему-то, что, если подлость совершена давно, то это уже как бы и не считается. Ираида так не думает. Подлость остаётся подлостью, сколько бы времени ни прошло с момента её свершения. Писательнице Рудовой никого не жаль и ни за что не стыдно. Они сами напросились на позор. Жалость, стыд и любовь давно вмяты теми людьми в дерьмо, и церемониться она с ними не будет.

Дюруа закончил восторгаться собственной неповторимостью и снова завёл речь об их будущей совместной жизни. Он говорил о ней так, словно вопрос уже окончательно решён. Это невероятно веселило Ираиду. Озорная московская девчонка в ней уже дрожала от нетерпения в предчувствии грандиозного развлечения.

– Вы делаете мне предложение, Шарль? – Резко спросила она, когда тот на несколько секунд замолчал, чтобы отхлебнуть немного красного вина редкой марки.

Ираида не намерена разбираться в его сортах, как призывает её знаменитый писатель и претендент на её «скромную литературную руку» Шарль Дюруа. Она не пьёт спиртного. Собеседник вздрогнул и уставился на неё из-под тёмных, дымчатых очков непонимающе.

– Если так, то где цветы, кольца и что там ещё полагается? Или вы думаете, что я настолько бедна и обездолена, что меня достаточно накормить один раз ужином, чтобы я побежала за вами, словно бездомная собачонка?

Дюруа глубоко вздохнул, отставил бокал в сторону и начал своим глубоким, низким голосом:

– Я не счёл нужным покупать колец, потому что не знаю, что и как у нас сложится с вами, Ирэн. И потом, речь шла не о браке, а о попытке совместной жизни. Улавливаете разницу?

– Вы считаете меня уличной девкой, да, Шарль? По-вашему, я могу жить с чужим дяденькой на одной жилплощади на правах не-пойми-кого, да ещё и радоваться при этом?

– Нет, ну, что вы, дорогая! У меня очень серьёзные намерения! – Он попытался прикрыть её маленькую, костлявую ручку своей массивной, пухлой ладонью, но она упредила его, откинувшись в кресле и заложив руки за голову. «Какой смысл в этом жесте со вторым размером груди?» – Подумал Шарль с досадой, а вслух сказал: – Я просто хочу убедиться, что мы с вами подходим друг другу, а для этого перед свадьбой надо пожить какое-то время вместе. Неужели вам не кажется это разумным?

– Мне кажется, вам жаль денег на кольца, – невозмутимо выдала Ираида, – и на цветы, – добавила она, наслаждаясь замешательством собеседника. – А ещё вам нужна ассистентка для ваших литературных опытов, желательно бесплатная.

«Как такая нежная и хрупкая лилия смогла отрастить себе столь ужасные шипы?!» – Возмутился про себя Шарль, а вслух понёс что-то о своём восхищении её красотой и способностями. Наличия таланта Дюруа не признавал ни у кого, кроме одного-единственного человека.

– И потом, вы сами говорили, что я ваш король, а теперь…

– Помню. Я называла вас королём, а вы возражали, что вы старый пират, капитан корабля фантазий! – Ираида расхохоталась беззаботно.

– Извините. Мне надо выйти ненадолго.

«Чёртов поносник!» – Подумала Ираида и полезла в сумочку.

Почему-то совсем некстати вспомнился Александр. Он организовал ей однажды поездку на Мачу Пикчу, едва Ираида заикнулась, что хотела бы побывать там. Она честно предупредила, что между ними ничего не будет, потому что он раздолбай, но однажды ветренной безлунной ночью всё-таки не смогла удержаться от поцелуя на вершине древней, каменистой постройки.

***

– Почему ты всё время молчишь? О чём ты думаешь? – Спрашивала Камила, заглядывая в глаза любимого.

Он снова лежал, закинув руки за голову, и ничего не хотел. «Опять провёл весь день в пижаме!» – Подумала она с горечью.

Они с Александром четыре месяца живут вместе, а такое ощущение, что лет пятьдесят. Поначалу всё шло хорошо, а теперь…

Она тоскливо вздохнула и прошла в кухню. Он даже не шелохнулся и так и не оторвал глаз от потолочного круга люстры. Интересно, что он там видит?

Камила достала из холодильника мороженое. Кажется, третье за сегодняшний день. Или четвёртое? Да, какая разница!

На самом деле разница есть. Рафаэлла и Дилия подумали вчера, будто она ждёт ребёнка. Подруги очень обеспокоились вопросом, женится ли на ней Александр в этом случае. Однако она не беременна. Это всё проклятые сладости. Надо прекращать их есть. Надо что-то делать со своей жизнью. Если Александр не перестанет…

– Ты куда?

Он прошёл мимо неё в прихожую полностью одетый.

– Пойду, пройдусь, – бросил он ей на ходу.

«Я с тобой», – хотела сказать Камила, но на ней только трусики и домашняя футболка в застарелых пятнах. Тут ещё мороженое, как на грех, шлёпнулось сперва на грудь, после соскочило на голые колени. Александр явно не собирался брать её с собой и тем более ждать. Она услышала щелчок замка и расплакалась.

Сейчас она позвонит маме, пожалуется, та утешит и посоветует набраться терпения. Они сами с отцом всю жизнь так живут, только её отец в отличие от Александра не успешный состоятельный спортсмен в конце карьеры, а чёртов неудачник. Камиле несказанно повезло отхватить такого парня, так что пусть она…

Девушка перепробовала всё. Последний месяц они провели, как два немощных старика. Это конец. Край. Финиш.

«Так, вот, он какой, финиш, – думал Александр, имея в виду близкое окончание спортивной карьеры. – Совсем не то, чем казался в начале. Камила не та девушка, какой чудилась. Город не тот, где я хотел бы провести не то, что жизнь, а хотя бы несколько лет. Ничего не хочу. Осточертело. Всё осточертело».

Интересно, что сказала бы по этому поводу Иретта? Он честно пытался забыть её в последний год. Ещё он завязал с беспорядочной жизнью и выпивкой, начал встречаться с хорошей девушкой, студенткой колледжа. Они даже съехались несколько месяцев назад, но это не то, всё не то. Он хочет уйти, но как сказать об этом Камиле? Что посоветовала бы Иретта?

«С расходным материалом нечего церемониться», – написала она ему однажды в период их плотного общения по Интернету. Он пожаловался тогда на безысходность отношений с девушкой, с которой жил тогда. «Почему это она расходный материал?» – Возмутился в ответ Александр. «Потому что уважающий себя человек не станет жить в одном доме с человеком другого пола, если тот ему не супруг и не родственник». Чётко и ясно.

Он сегодня не вернётся в их с Камилой странную, неуютную квартиру. Пусть она дальше прогуливает пары, ничем не интересуется и ест своё бесконечное мороженое, только без него, пожалуйста. Квартира оплачена на полгода вперёд. Это достаточный срок, чтобы наладить свою жизнь.

«Правда? – Спросил ехидный внутренний голосок. – Что же ты никак не наладишь?»

Он снял комнату в отеле. Лёжа перед сном с открытыми глазами, Александр подумал, что надо позвонить Иретте. Хватит делать вид, что он может без неё обходиться. Он не может.

Тот единственный их поцелуй на Мачу Пикчу никогда не оставит его в покое. После Иретта назвала его незрелой, безответственной личностью. Она неправа. Александр докажет ей, что он не такой. Он может быть другим.

Атлет поднялся с кровати и отправился в холл. До ужаса захотелось газировки.

Утро Александр встретил, мучаясь похмельем, в полицейском участке. Под глазом его сиял роскошный, сливово-синий фонарь.

***

Когда Шарль вернулся за столик, Ираиды уже не было. На скатерти лежали плата за ужин и какой-то бумажный кругляшок, кажется, картонный жетон. Одна сторона его была выкрашена чёрной гелевой ручкой, а на другой разборчивая надпись на латыни гласила: «Низложен».

Перепад

Александр пытается достать губы Ираиды, но она, словно не замечая его намерения, удобно пристраивает подбородок ему на плечо и гладит твёрдо округлившийся бицепс.