Пеший камикадзе. Книга первая

– Ещё раз рот откроешь, и я тебе все зубы посчитаю, ясно?!

Черенков понимающе кивнул. В голове его всё закружилась.

– Егор, оставь до утра, – попросил сонный Кривицкий. – Время позднее, выспаться надо?

– Хорошо, – согласился Бис. – Завтра, в семнадцать часов, построение всего личного состава на 'тактическом поле'… Рота, отбой!

Выскочив в туалет, Черенков столкнулся со Стекловым, курившим снаружи.

– Стой! – приказал он. – Нашёлся? Где был?

– Пил? – признался Алексей.

– Чего хромаешь?

– Пизды получил?

– За что?

– Вроде, как за дело.

– Ну, иди тогда, раз за дело.

Внутри Егора всё кипело. Уткнувшись в подушку, он крепко зажмурился, но Черенков остался стоять перед глазами, ухмыляясь.

Через четверть часа Егор уснул.

Каждая неделя, каждый день, каждый час становились повторением предыдущего часа, дня, недели. Ощущение скорого несчастья действовало на Егора угнетающе, подпитывая это чувство чередой последних событий связанных с гибелью саперов на улицах города. С особым отчаянием и беспомощностью Егор ждал очередного поражения.

'Игра, какая-то, ей богу! День сурка, – возмущался он, вернувшись с маршрута. – Подъем, разведка с очередным подрывом, возвращение и обед – такая формула суток'.

Возвращение из опасных и бесконечных блужданий по городу в скрипучую и трепещущую на пронизывающем ветру ротную палатку уже само по себе казалось уютным счастьем. Уже не так бережно, как прежде Егор Бис открыл дневник и записал:

24 декабря 2000 года.

Повторилось вчера. Очередной подрыв на Хмельницкого. За минуту до которого я видел Саню Фёдорова недалеко от места подрыва. Успел подумать, что Федорову пиздец! От фугаса осталась воронка диаметром почти три метра, в глубину – полтора. Это четвертый радиофугас за четвёртые сутки!

В семнадцать часов Бис стоял на 'тактическом поле':

– В две шеренги, стройся!

Тактическое поле, на бровке которого построилась рота, представляло собой пустырь, за которым в густых зарослях крылись две 'двухэтажки' и водонапорная башня с квадратной крышей постовой вышки. Эта пустошь являлась северной границей дислокации бригады, за которой открывались взору огромные по площади яблоневые сады, совхозные поля, поселок Алхан-Чурский и аэропорт 'Северный'.

Тактическое поле кем–то несправедливо названное как 'поле чудес' никогда не представляло собой какой-либо тактической, тем более чудесной ценности, за исключением разве что натыканных повсюду табличек с угрожающей надписью 'Осторожно, мины!' и небольшого квадрата на его окраине площадью около пятидесяти квадратных метров, на котором, опять же кем-то неизвестным, было решено проводить практические взрывные работы с сапёрным взводом. Могло показаться странным, что периметр учебного квадрата не имел четких границ и носил исключительно условный характер, но сапёры как известно всегда относились к особой касте отрешенных или как нередко можно было услышать одноразовых, к которым как водится своя зараза не пристаёт и потому к красноречивым предупредительным знакам, белеющим в том числе и посреди учебной площадки относились несерьезно и даже с некоторым пренебрежением. Одним словом – отморозки.

Цель, которую преследовал Бис, собрав в этом месте личный состав, была проста и банальна – наказать Черенкова.

– Черенков, выйти из строя! – скомандовал Бис.

Солдат небрежно вывалился из строя и развернулся к нему лицом.

– Следуешь за мной точно вслед моего шага, дальше скажу, что делать!

С хладнокровной расчётливостью и осмотрительностью выбирал Егор Бис на подмороженной земле место для каждого следующего шага, временами совершая короткие выверенные прыжки, иногда приседая и проверяя грунт штык–ножом, уводя за собой солдата к центру поля. Черенков, ничего не понимая, неуклюже повторял командирские движения, гримасничал и дурачился над его действиями, до тех пор, пока командир не остановился и не повернулся к солдату лицом. Черенков игриво замер, балансируя на одной ноге не понимая происходящего. Совершив череду птичьих взмахов руками, наконец застыл по стойке смирно, робко приставив левую ногу к правой.

– Напрасно веселишься, – сказал сурово Бис. – Ты вообще-то на минном поле!

– Да ладно; брехня всё это! – дыша, будто собака от долгого лая, сказал Черенков, но в ту же секунду подумал: 'Если только… Чего ради старлею скакать как козлу всем на потеху? Не такой он человек. Неужели, правда, мины?' – выражение весёлости на лице Черенкова сменилось недоумением неспособным на борьбу и страдания.

В сущности, мало кто верил, что поле усеяно минами как утверждали таблички. Во–первых, потому что при проведении подрывных работ сапёры передвигались в пределах учебного квадрата совершенно свободно, не обращая внимания на границы отведенной территории. Во–вторых, на водонапорной башне через поле войсковые разведчики выставляли ночной 'секрет', пересекая поле в темное время суток без каких–либо проблем.

К ногам Черенкова упал штык-нож. Бис достал из кармана пачку сигарет, вкусно улыбнулся и с наслаждением закурил.

– Формуляра минного поля не дам, его нет, – сказал он. – Зато у тебя есть штык-нож! Слушай мою команду: кру-гом! – скомандовал Бис.

Черенков, не раздумывая, повиновался, правда, когда опомнился спустя продолжительную паузу, может быть минуту, которая вдруг показалось, затянулась, Алексей бросил взгляд через плечо и обнаружил, что Биса нет рядом. Он уходил с поля прочь.

'Ты на минном поле… – как гром среди ясного неба прозвучали слова Биса в голове Черенкова. Он торопливо шагнул следом, но оступился, задумался. – Ну и сука, ты, старлей! Завел на мины, мразь? Пиздёж всё это! Но я-то знаю, что делать… Или нет. Блин, ну, я такого ни разу не делал! – забрыкались солдатские мысли. – Кем ты возомнил себя? В следующем бою шлёпну. Убью, суку такую! – пришёл он в себя, опустившись на коленях. – Господи, вокруг мины… и я, – проскулил Алексей. – Где они стоят? Сколько их? – ошалело озирался он по сторонам, стремясь обнаружить оголённые фрагменты противопехотных мин. – Где эти мины чертовы? Где стоят? Сука ты, тебя выебут за это! – крикнул солдат вслед командиру, который был уже далеко, приближался к строю на кромке подмёрзшего поля. – Блин, что делать? Подскажи, Господи! Мамочка, помоги… Старлей–сука, вытаскивай меня отсюда! – забрюзжал слабым голосом солдат. – Не пойду никуда, буду стоять здесь, на месте! Помогите отыскать их? Кто поможет? Вот дурак… Ну, нахуя это?' – кружилось в его голове.

– Товарищ старший лейтенант, а с каких пор здесь мины? – осмелев, спросил сержант.

– Я разрешил разговаривать в строю? – бросил Егор злой взгляд. – Отведи личный состав метров на тридцать назад, чтобы никого не зацепило, если рванёт. Если Черенков выберется, построение в расположении роты, если нет – сразу за мной. Самостоятельно не забирать! Не дай бог ещё кто подорвётся… – внимательные солдатские глаза до конца не верили в происходящее. – Товарищ сержант, командуйте! – приказал Бис, украдкой взглянув на Черенкова, который подобрав штык-нож покрасневшими одеревенелыми руками вонзил клинок в мерзлый грунт.

'Что? Пару сантиметров? Не больше?' – вздёрнул старший лейтенант бровь, мысленно обращаясь к солдату.

– Эй, нет, эй! – солдат поднял глаза полные ужаса. – Земля мёрзлая! Как их искать? Всего пару 'сантимов' прощупать могу!

На глазах Алексея поле-чудес опустело, рота отошла к заброшенному ангару, старший лейтенант Бис направился в сторону палатки и Черенкову уже не было так весело, как это казалось вначале.

– О, Егор! – обрадовался Стеклов. – Чаю будешь? А то одному не в кайф…

– Наливай, – равнодушно согласился Бис.

– Разрешите, товарищ старший лейтенант? – влетел в палатку рядовой Дудатьев и застыл как тотемный истукан.

– Чего тебе? – спросил Бис.

– Сержант Лаптев послал.

– Зачем?

– За сержантской сумкой!

– Бис молча кивнул головой.

– Где был? – Стеклов поставил на стол вторую эмалированную кружку. Для Биса.

– На поле-чудес…