Мизерере

По мере чтения его удивление только возрастало. Армянин представал тонким, сложным человеком, глубоко чувствующим оттенки. Бруссар назвал его «настоящим интеллектуалом». Совсем не похоже на грубого, ограниченного легавого, который не заметил, «как это случилось», когда подозреваемый отдал концы у него на допросе.

Особенно трогательной оказалась статья о Сан-Лаццаро Дельи Армени. В 1964 году, вернувшись из Камеруна, Касдан удалился на этот остров, населенный одними армянскими монахами. Там он погрузился в армянскую культуру и улучшил знание языка. Рассказ Касдана, то, как он описывал свое одиночество и умиротворение, пробудили в Волокине собственные воспоминания. Он тоже знавал мгновения ухода от мира, уединения. И он наслаждался душевным покоем, полным борений, когда отдалялся, или пытался отдалиться, от хаоса собственного существования, проходившего под знаком насилия и наркотиков.

Еще одна статья поразила его. Она была посвящена художнику Арману Татеусу Манукяну, американцу родом из Турции, который в тридцатых годах влюбился в Гавайи и поселился в Гонолулу. Его полотна, как картины Гогена, были полны красок, но в двадцать семь лет он отравился, сраженный депрессией.

Текст Касдана брал за душу. Армянин изобразил оба лика художника. Чистые линии и цветовые поверхности на его полотнах, сумерки в его больном мозгу. Воло не поддался обману. Касдан рассказывал о депрессии изнутри. Полицейский страдал психическим расстройством.

Последним из заметных портретов был рассказ об Ашоте Малакяне, он же Анри Вернёй. Все в этом французском режиссере привлекало Касдана. Прежде всего, он, как и Касдан, иммигрант, и его творчество нередко было проникнуто подспудной тоской изгнанника. К тому же Вернёй принадлежал к поколению режиссеров шестидесятых годов, снимавших боевики с Жан-Полем Бельмондо и Аленом Делоном. Интуитивно Волокин понимал, что Касдан видел в их персонажах себя. Да он и внешне был похож на Бельмондо в «Страхе над городом».

Более того, Волокин угадал любовь Касдана к черно-белому кино. Эстетика контрастов, отбрасываемых теней, лиц, снятых как пейзажи. Да, Касдану жизнь представлялась в черно-белом цвете. Он отождествлял себя с героем детективного фильма с тягучей речью – защитником устаревших ценностей. С Жаном Габеном в «Мелодиях подземелья».

Волокин вышел из интернет-кафе в 18.00. В центре дезинтоксикации вот-вот наступит время вечернего супа. Поглощенный своими мыслями, он спустился в скоростное метро. Попытался суммировать все, что узнал о Касдане. Шестьдесят три года, метр восемьдесят восемь, сто десять килограммов. Мастер облавы, тайный агент, инструктор, ищейка. Но также и армянин, меланхоличный изгнанник, не пропускавший ни одной воскресной службы, на свадьбах подражавший Шарлю Азнавуру – об этом он узнал от другого полицейского-армянина, с которым говорил по телефону, – подпитывавший собственную личность соками своей общины. Нервный, возможно склонный к депрессии, состоявший из множества противоречивых качеств. В некотором роде интеллектуал, скуповатый и, если верить слухам, бабник, хотя с женой так и не расстался.

По дороге в центр воображение Воло поразил один образ: Касдан представился ему в виде осколочной бомбы. Сжатые вместе фрагменты, готовые разлететься в любой миг. Если Дудук так никогда и не взорвался, разбрасывая вокруг смертоносные осколки, то только благодаря своей профессии легавого, позволившей ему сохранить целостность и устоять на ногах.

Волокин без звонка открыл калитку и проскользнул на пустырь, служивший реабилитационному центру садом. Здесь он устроился в брошенной у огорода садовой тачке. Его обычное укрытие, чтобы выкурить косячок. Он вынес решение о своем сопернике. Возможный партнер, с которым у него не было ничего общего, кроме одного. Сыщицкого призвания. То есть самого главного.

Сидя в тачке и ощущая, как ночной холод понемногу пробирает его до костей, Волокин неторопливо вспорол ногтем сигарету «крейвен» и рассыпал светлый табак по двум склеенным вместе листкам папиросной бумаги. Скрип калитки заставил его поднять глаза и замереть.

У Волокина отвисла челюсть.

Из проема калитки показалась осколочная бомба собственной персоной.

Походкой плохо выдрессированного медведя к нему приближался Лионель Касдан.

В спортивной куртке песочного цвета и намотанном на шею шарфе.

Воло улыбнулся.

Он ждал этой встречи, но не так скоро.

15

– Привет, – сказал Касдан.

Ни звука в ответ.

– Ты знаешь, кто я?

Молчание.

При свете одной из лампочек, висевших на ограде, Касдан рассмотрел его лицо. Куда отчетливее, чем на фотографии. Ему сразу же бросилась в глаза красота Волокина. Саркис его не обманул: молодой человек, несмотря на слипшиеся от дождя волосы и трехдневную щетину, производил ослепительное впечатление. Правильные черты, большие светлые глаза под густыми – ровно настолько, чтобы не походить на девушку, бровями; чувственный, хорошо очерченный рот, напоминавший молодых рок-музыкантов в стиле гранж.

– Похоже, ты сейчас в стадии «овоща», – продолжал он. – Но мне в это не верится. Совсем не верится.

Волокин и бровью не повел. Уперев каблуки в бортик тачки, он уставился куда-то в даль, не обращая внимания на моросящий дождь. Армянин огляделся по сторонам: на козлах лежали колышки. Он решил прибегнуть к сильным средствам. Схватил палку обеими руками на манер японского меча и замахнулся, чтобы обрушить ее на голову нарка.

Но ему удалось только начать движение. Волокин одной левой перехватил обе его руки в полете. В то же время Касдан почувствовал его правый кулак в нескольких миллиметрах от своего горла. У него подкосились ноги. Сомневаться не приходилось: юный бунтарь способен прикончить его одним ударом, несмотря на его сто десять килограммов веса и хваленую силу.

– Я смотрю, твои рефлексы восстанавливаются.

Волокин в ответ только кивнул. Светлый табак, разложенный на папиросной бумаге, даже не просыпался с колен.

– Уж получше ваших, папаша.

Касдан отступил, высвобождаясь из его хватки. Он швырнул на землю свой «меч».

– Не сомневаюсь, сынок. Но давай обойдемся без обидных кличек. – Он хлопнул в ладони. – Не пора ли нам познакомиться?

– Ни к чему. Я и так все о вас знаю.

– Это меня и интересует. Что тебе обо мне известно?

– Лионель Касдан. Армянский крестоносец. Готовый защищать любыми средствами вдову, сироту и всех невинных… Особенно если они армяне.

– Как ты узнал об убийстве?

– Через Генеральный штаб. Одна приятельница дежурит на площади Бово. Она пересылает мне то, что меня интересует.

Выходит, Касдан угадал. Он попытался изобразить мужскую солидарность.

– Трахаешь ее? – Он подмигнул.

– Нет. – Волокин наконец свернул самокрутку наверняка предназначавшуюся под косяк, но теперь он не стал добавлять в нее травку. – Я не такой, как вы.

– Как я?

– Мне говорили, вы и дырку в стене готовы натянуть.

Армянин испытал смешанное чувство. Лестно, что ему до сих пор приписывают достоинства жеребца. Но и обидно. Легенда, которую он всю жизнь старательно поддерживал, отчасти ложная, теперь казалась ему пошлой. От истощенного, плохо выбритого молодого человека веяло куда более притягательной чистотой.

– Проехали. Значит, ты получил телекс Верну?

– Ну да, по электронке.

– В котором часу?

– Вчера вечером. Около одиннадцати.

– А сегодня утром ты позвонил в криминалистический учет?

– Хватит вопросов. Вы знаете ответы.

– Но я не знаю, почему тебя так интересует это дело.

– Оно касается детей.

– Оно касается одного ребенка. Свидетеля. Ты считаешь себя специалистом?