Однажды приключилось

– Нет! – взвизгнула та. – Нет! Я не хочу быть там!

– Не слушайте её, – подскочила к сестре разговорчивая девчушка, – она у нас странная. Уля, пойдём домой.

И схватив сестру за руку, потянула её к входной двери.

– Она уже там! И ты тоже будешь! Уходи! – кричала странная рыжая девочка, пока сестра тащила её к двери.

Да что ж такое сегодня с людьми творится?! Может, магнитная буря? Хорошо ещё, никто из соседей не вышел на эти душераздирающие крики.

Внезапная мысль проскочила в моём разуме тревожной искрой, но погасла прежде, чем я успела её разглядеть. Надо было идти работать.

***

Готовый отчёт я отправила только под утро. Поставила будильник. И едва моя голова коснулась подушки, провалилась в липкий беспокойный сон.

Мне снился хозяин квартиры, такой же кругленький, но уже не такой добродушный. Он почему-то явился без предупреждения и, ступая грязными ботинками по ковролину, прошёл в зал. Михаил Ильич, если я правильно запомнила его имя-отчество, не улыбался, а скорее, лыбился, зло и жутко. От этой его улыбки по моему позвоночнику пробежал холодок, и я покрылась гусиной кожей.

Хозяин квартиры взял с полки шкатулку, вытащил оттуда блестящий чёрный ключ с витиеватой головкой и шагнул к часам.

«Нет!» – попыталась закричать я. Но из моего рта не вырвалось ни звука.

Михаил Ильич открыл стеклянную дверцу и вставил ключ в отверстие на циферблате. Несколько оборотов, и внутри что-то щёлкнуло, звякнуло. Часовой механизм пришёл в движение, пробуждая все остальные свои части. Зашагали по кругу стрелки, закачался маятник. Тик-так. Тик-так.

Я почувствовала, что куда-то падаю. «Тик-так» – бьётся моё сердце. Тик-так – туда-сюда внутри ходит маятник. Тело словно деревянное. Перед глазами – заляпанное стекло, а за ним – жуткая ухмылка хозяина.

Я пытаюсь кричать, но единственный звук, который могу воспроизводить – «тик-так».

Будильник вернул меня в реальность. Я открыла глаза, пошевелила пальцами, усилием воли успокоила бешено снующие в голове мысли.

Надо вставать и собираться на работу. Если бы ещё не гудела голова, и не дрожали руки… Но сегодня пятница, а значит просто надо пережить один день. А завтра можно спать хоть до обеда!

Почему же до сих пор в квартире так холодно? Окна вроде новые, батареи горячие. Неожиданно на меня накатила волна страха. Вспомнился жуткий сон. Но я убедила себя, что это просто кошмар, а в реальности всё как обычно: старинные часы не работают, шкатулка стоит запертой на своём месте. Проверить бы, что внутри. Но я не знала, где ключ от неё, и рыться в вещах хозяина квартиры не собиралась.

Наскоро собравшись, я выбежала из подъезда.

– Привет! – в один голос закричали рыжие близняшки. Они сидели на качелях и махали мне руками – одна правой, другая левой.

Их рыжие хвостики торчали из-под одинаковых вязаных шапочек. Я помахала им в ответ. Сейчас я не могла понять, кто из них «странная», а кто – «разговорчивая», девчонки вели себя абсолютно одинаково. Они соскочили с качелей и подбежали ко мне.

– А мы сегодня с мамой стих-загадку выучили, – сказала одна, наверное, «разговорчивая». – Хочешь послушать?

Я не хотела обижать девочек, хоть и спешила на работу.

– Валяйте! – кивнула я улыбаясь.

– Он на нотном стане. Он рекою станет, – начинала одна.

– Гайку, болт он отвернёт и замочек отомкнёт, – подхватила другая.

– Если знаешь, то озвучь слово – это будет…

Девочки замолчали и одновременно мне подмигнули. Улыбка сползла с моего лица, а по спине, как в сегодняшнем сне, поползли противные липкие мурашки. Я молча развернулась и быстрым шагом поспешила прочь.

Весь рабочий день я ходила сонная и рассеянная. На каждом углу мне мерещились рыжие девочки и ключи. Но самым мерзким казалось тиканье часов. Если раньше я его просто не замечала, то сейчас слышала со всех сторон. «Тик-так», – звучало в голове. «Тик-так», – отзывалось сердце. Ближе к вечеру я начала думать, что схожу с ума. Надо было хоть что-то выяснить.

Я зашла в свой подъезд и позвонила в первую же попавшуюся квартиру. Дверь мне открыла девочка лет пятнадцати в футболке с логотипом популярной социальной сети и радужных легинсах. Ритмично двигая челюстями, девочка жевала жвачку.

– Привет, – сказала я. – Ты не знаешь, в какой квартире живёт старшая по подъезду? У неё ещё две рыжие дочки, близняшки.

– Чего? – округлила глаза девочка со жвачкой. – Нет у нас в подъезде никаких рыжих близняшек. И старших тоже нет.

– Может твоя мама их знает? – не унималась я. – Позови её, пожалуйста.

– Родоков нет дома, – ответила девочка тоном гопника из подворотни и захлопнула передо мной дверь.

И что теперь? Получается, либо девочка не знает всех жильцов в подъезде, либо я схожу с ума!

Сзади скрипнула дверь. Я обернулась. Хрупкая седовласая женщина в трикотажном платье винного цвета помахала мне рукой, приглашая войти.

– Ты из сто двадцать восьмой? – спросила она, закрывая за мной дверь.

Я кивнула.

– Пойдём, чаю сделаю, поболтаем, – предложила гостеприимная соседка.

И, не дожидаясь моего ответа, направилась на кухню.

– Спасибо, не откажусь, – я поплелась за ней.

– Меня зовут Серафима Петровна, – представилась старушка.

– Приятно познакомиться. А я – Маша.

– Я слышала, Машенька, о чём ты с Ленкой разговаривала, – призналась Серафима Петровна. – Ты ведь не первая про этих рыжих девчонок спрашиваешь.

Я аж похолодела.

– А кто ещё?

– Месяца три назад в мою дверь позвонила девушка. Сказала, что квартирантка из сто двадцать восьмой. Такая же бледная, как ты, один в один, – соседка покачала головой. – Я ей отвечаю: «Нет у нас в доме девочек-близняшек, ни рыжих, ни каких других. И старшей по подъезду давно уже нет. Теперь всё решает ТСЖ». Я-то думала у неё с головой того, – Серафима Петровна покрутила пальцем у виска. – А потом я близняшек этих вспомнила. И мать их тоже, она была как раз старшей по подъезду. Чёрный или зелёный?

– Что? – непонимающе уставилась на неё я.

– Чай, спрашиваю, какой заварить: чёрный или зелёный?

– Всё равно, – махнула я рукой. – Так в какой квартире они живут?

– В сто двадцать восьмой и жили. Лет двадцать назад. А потом пропали. Я уж и не помню, что там была за история, время немилосердно стирает нашу память, – она вздохнула. – А потом объявился наследник, нынешний хозяин квартиры. Кем он им приходится, я так и не поняла.