Красавица и чудовища

Кто она и кем была для него?

Она уж точно значила для него больше, чем я.

Игры закончились, глупая, глупая Кейт. Им плевать на тебя и то, какая поза подходит для наиболее безболезненной дефлорации. Это я встану так, как будет удобно им, а не они будут стараться для меня.

Горячие ладони Медведя ложатся мне на талию, и я вздрагиваю всем телом. Он прижимает меня к себе, а пальцы пробираются под толстовку, обжигая голую кожу прикосновениями.

Поглаживая мой живот, он медленно ведет пальцами выше. Очерчивает низ груди обеими ладонями, а после дразнит пальцами соски.

Одновременно с этим Ворона в два счета справляется с пуговицей на джинсах. Белья на мне нет.

Если руки Медведя обжигают, как котлы для грешников в Преисподней, то глаза Ворона похожи на два несокрушимых айсберга. В его глазах только холод, скука и отвращение. Но он все равно смотрит на то, как Медведь цепляет худи и стягивает его с меня через голову. Я остаюсь в одних джинсах, которые, впрочем, болтаются где-то в районе моих колен.

И пока Медведь пропускает мои соски через свои пальцы, Ворон следит за этими ласками так внимательно, как будто от этого зависит чья-то жизнь.

Татуировки темнеют и сливаются, не давая разглядеть узоры на его плечах и правой руке. Темно-русые волосы спадают на лоб. Ворон тяжело и глубоко дышит.

Я перехватываю его взгляд, который обжигает холодом, пока прикосновения Медведя сжигают меня заживо. Я не должна чувствовать такое сильное удовольствие, только не с ними. Но воззвать к ненависти сейчас – невозможно. Мое тело давно жаждало свободы. Мне двадцать один, я знаю, что такое секс, хоть и не занималась им по-настоящему.

Я кусаю губу, чтобы не стонать. Не знаю, как Медведю удается добиться от моего тела такого отклика, только касаясь груди. Соски покалывает под его пальцами, а возбуждение разгорается ниже. Вынуждает переступать с ноги на ногу, чтобы хоть как-то унять непривычные ощущения между ног.

Медведь кусает меня в шею, сильнее выкручивая между пальцами соски. И я не успеваю задушить новый стон, а еще понимаю, что выгибаюсь в его руках, прижимаясь ягодицами к его твердому члену, потому что сама хочу этого.

И все это на глазах у Ворона, которые, кроме того, что расстегнул мои джинсы, больше ничего не сделал. И никак не касался меня.

Ворон все еще сидит на кровати, хотя я на какую-то секунду успела позабыть о нем, растворившись в мягкой ласке Медведя. Я не знала, что такой огромный мужчина, как он, может быть таким. Что вообще умеет касаться так нежно, невесомо, даже без напора и принуждения.