Тысяча слов

Я замерла. Внутри меня в тугой пульсирующий комок сжалось чувство отчаяния. Перед глазами снова был Ксандр… И она…

Мотнула головой, попыталась крикнуть: «Нет!».

Но из горла снова вырвался только всхлип. А по щекам потекли слёзы. Слезы, которых не было с тех пор, как я исчезла во тьме перехода.

Глеб мгновенно оказался рядом. Снова ухватил за подбородок, не позволяя вырваться. Или отвести взгляд.

– Ты боишься быть найденной, детка?

Я закрыла глаза, надеясь, что он поймёт. Понял. Горячие губы коснулись моей щеки, собирая слёзы. Я испуганно распахнула глаза, и мужчина рассмеялся.

– Смешная. Скрываешься, значит. Хотелось бы знать, от кого. Но к стене мы не пойдём. По крайней мере, пока. Даю тебе сутки, чтобы прийти в себя. А потом нам предстоит нелегкий путь. Если ты, конечно, не хочешь быть пойманной.

Кивнула, соглашаясь.

– А тебя ищут, Кира. Уверен, что ищут, – проговорил Глеб задумчиво. Глядя куда-то сквозь меня.

Глава вторая

Глеб разбудил меня рано. Едва рассвело. Коснулся плеча и позвал тихо-тихо:

– Кира, нам нужно идти.

Вставать не хотелось. Кажется, накануне я провалилась в сон, едва съела свой второй ужин. Глеб серьезно подошел к восстановлению моих сил и кормил, по его собственному определению, как младенца. Каждые три часа. А я послушно ела. Проглатывала маленькие порции до последней крошки, неимоверным усилием воли заставляя себя не просить добавки. Знала, что это бессмысленно. Глеб не был человеком, способным дать слабину. Такой же была магистр Риммус. Жесткая, бескомпромиссная. И надёжная. Так мне казалось когда-то.

Села, свесив с лежанки ноги. Перекинула через плечо и переплела растрепавшуюся косу. Зевнула.

– Повернись, – попросил Глеб, но в его голосе я почувствовала металлические нотки приказа.

Послушно встала и повернулась к нему спиной. Мужчина снова распустил мои волосы, позволяя темной массе упасть на спину, а потом аккуратно, но сильно прошелся по ним гребнем. Умело заплёл две косы и свернул их баранками, закрепив шпильками.

– Готово, – сообщил он и легко подул на шею.

Кожа мгновенно покрылась мурашками. Но я не позволила сбить себя с мысли. Вынула одну из шпилек и показала мужчине, всем своим видом демонстрируя удивление.

– Хочешь знать, откуда у меня шпильки? – хохотнул Глеб. – Да ты ревнивая, детка!

Фыркнула, возвращая шпильку на место. Щеки словно огнем опалило.

– Кира, – проговорил он совершенно другим тоном, – у тебя есть пятнадцать минут. Потом выходим.

Кивнула и поспешила к роднику.

Кусок вяленого соленого мяса и пару сухарей я доедала уже на ходу. Егерь четко придерживался заданного плана, и когда я вернулась к стоянке, он ждал меня у двери. Протянул шерстяную фуфайку с высоким воротом, проверил обувь – тяжелые ботинки на пару размеров больше моего, которые каким-то чудом нашлись среди вещей на стоянке, и недовольно поцокал языком. Я уже знала, что таким образом он выражает сомнение или недовольство.

– Надеюсь, их хватит для того, чтобы достичь долины. Иначе придется идти босиком. Откуда ты свалилась, Кира? С неба?

Я поспешно кивнула.

Он хмыкнул и протянул мне еду:

– Держи. Сегодня обеда не будет. А ужин, только если успеем достичь стоянки.

Я подумала, что в моем случае отвечать не обязательно, и, развернувшись, направилась в сторону сейда.

– Детка! Я рад, что ты такая послушная, – донеслось мне в спину. – Я очень люблю хороших девочек! Но нам в другую сторону, малыш!

Клянусь, ругательства сорвались с моих губ! Но только Глеб их не услышал. Он бодро зашагал в противоположном направлении, насвистывая незнакомый веселый мотивчик.

По моим подсчетам мы шли уже около двух часов. Никак не меньше. Дорога – еле заметная тропа – петляла между деревьев, темные кроны которых закрывали небо. Густой лес притаился и замер, наблюдая за нами. Точнее – за мной. Мой спутник, или провожатый, давно был здесь своим, и сейчас уверенно вел меня сквозь чащу вглубь Заповедника. Я знала, что мы удаляемся от стены. Чувствовала, что странный зуд, ни на мгновение не оставлявший меня на стоянке, становится все слабее. А мысли перестают путаться.

Глеб шел вперед, не оглядываясь. Не предлагая помощь. Лишь иногда бросал на меня изучающий взгляд через плечо, и мы шли дальше. Когда от усталости и неудобной обуви я начала спотыкаться, мужчина остановился, посмотрел на меня с интересом и произнес:

– Уговорила. Привал. Двадцать минут. Пять глотков воды и сухарь.

Я благодарно кивнула и взяла из его рук флягу. Сделала торопливый глоток. Потом второй.

– Кира, – голос Глеба звучал предупреждающе. – Пять, я сказал.

Я послушно отняла флягу ото рта и, подумав совсем немного, опустилась на землю. Там, где стояла. Хотелось лечь на спину и вытянуться, уставившись в небо. Вместо этого я положила в рот сухарь и задумалась.

– Почему притихла? – через некоторое время спросил Глеб.

Посмотрела на него удивленно.

– Притихла, притихла, – засмеялся егерь, – и явно что-то замышляешь.

Тряхнула головой.

– Проклятье! – прорычал Глеб, а я вздрогнула. – Кира! Ну скажи хоть слово! А то мне кажется, что я схожу с ума! И тебя вообще не существует!

Заставила себя улыбнуться, надеясь свести все к шутке. Но мужчина рывком поднял меня на ноги. Обхватил за щеки руками. Стиснул скулы. Я не могла отвести взгляда от светлых, почти прозрачных глаз, на дне которых плескалась тьма. Я видела ее, ощущала вдруг усилившийся на кончиках пальцев гул. Я дрожала в его руках. Но не от страха, нет. От предчувствия чего-то неизбежного. Его губы были сухими, а поцелуи жёсткими. Словно он наказывал себя и меня за ненужную слабость. За трепет. За тугую безграничную боль где-то глубоко в груди.

– Девочка моя, – прошептал Глеб, отстраняясь, – сладкая, глупая девочка.

Я молчала. И впервые благодарила судьбу за то, что не могу говорить.

Стоянки мы достигли за час до заката. Я с трудом переставляла ноги, мечтая только рухнуть на лежанку и не вставать пару дней. Но мой провожатый не позволил. Скомандовал немного сердито:

– Шагах в пятидесяти за срубом будет родник. Бери флягу и котелок и дуй туда. Скоро стемнеет.

Я послушно отправилась за водой. Напилась вдоволь и умылась. Заповедник снова притаился, наблюдая за мной. Решая, достойна ли я. Откуда пришло это ощущение, я не знала. Стену я уже не чувствовала. Как и надвигающуюся с закатом тьму. Но сейчас я была уверена. Точно знала, что мое место здесь.

Когда я вернулась, Глеб уже разжег огонь в очаге. Быстро подвесив котелок, он вручил мне припасы и сообщил:

– Ужин на тебе, детка. Я надеюсь искупаться до темноты.

Я приподняла брови. Искупаться?