Оценить:
 Рейтинг: 0

Дети Зари. Книга пятая. Запасные

Год написания книги
2022
Теги
<< 1 ... 8 9 10 11 12 13 >>
На страницу:
12 из 13
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

Сняв с гвоздей одеяло, старик завернул в него мальчишку, взвалил себе на плечи, как тряпичный куль, и вышел во двор. Собственно, двора никакого и не было: избушка стояла посреди густой чащи. Лишь неприметная тропинка вилась от порога вглубь леса. По ней и направился старик, слегка сгорбившись под необычной ношей.

Шёл долго, мягко ступая по опавшей листве и прелой хвое, на ходу что-то ворча под нос, почти наощупь, поскольку осенние сумерки сгущались стремительно. Но тропу он знал так хорошо, что мог пройти по ней и с закрытыми глазами. Когда же наконец взошла луна, бледная, ущербная, показалась и цель пути.

То был мёртвый чёрный дуб, огромный, в пять обхватов, снизу и до середины совершенно полый. Естественная широкая щель в стволе служила входом. Даже страж у входа имелся: большой филин, недовольно ухая, слетел с сухой нижней ветви, завидев приближающего человека.

– Вот мы и пришли, – пробормотал старик, снимая ношу с плеч. – Это и есть святилище Триединой – самый древний её храм на земле кельтов. Оно было здесь ещё тогда, когда вместо леса, что сейчас шумит вокруг, простиралась пустошь. Предание гласит, что сама богиня посадила здесь этот дуб в день, когда родила своих первенцев, хранителя земли Дагду и солнцеликого Огду. Сотни лет прошло, даже тысячи, а она всё ещё наведывается сюда время от времени… Сам я её, правда, не видел, но мой предшественник клялся, что Триединая являлась ему и другим волхвам – то Девой Морриган, то Матерью Бригит, а то и в облике Прародительницы Дану!

Так приговаривая, старик затащил тело мальчика внутрь гигантского дуба, положил ногами к входу и аккуратно убрал одеяло с лица.

– И к тебе придёт она, сынок. Сжалится и придёт за тобой. Потерпи чуток, недолго ждать осталось – от силы до рассвета… Ну, в добрый путь, Тодарик, сын Тодарика из рода славных кельтских королей!

Поклонившись бездвижному телу мальчика – низко, до земли, старый волхв покинул древний лесной храм и, не оборачиваясь, поспешил назад, чтобы с первыми лучами солнца отправить голубку с сообщением, что дело сделано.

Он не видел, как с неба спустилась сияющая золотая птица с длинным радужным хвостом и, сев на землю, превратилась в прекрасную деву в белоснежном одеянии, с медными космами ниже пояса. Дева проскользнула внутрь дуба, нагнулась над умирающим мальчиком и тонкой рукой коснулась его лба. Мальчик открыл глаза:

– Богиня… – чуть слышный вздох слетел со спёкшихся губ, и полные муки глаза снова закрылись.

Дева бережно взяла мальчика на руки, шагнула к выходу – и растворилась в воздухе. Древнее святилище снова было совершенно пусто.

Глава 6. Три плюс один

Ворвавшись в окно, почему-то не зарешечённое и открытое настежь, птица широкой дугой облетела комнату. Длинный радужный хвост скользнул по платяному шкафу, по конторке, по одеялам соседок, крепко спящих, несмотря на ослепительные вспышки света. Огненные крылья так искрились, что Дара испугалась, как бы сказочное создание не устроило в доме пожар. Но птица уселась на изножье её кровати, демонстрируя оперение из блестящего холодного золота, и уставилась на неё круглым чёрным глазом.

– Здрасти, – в недоумении брякнула Дара.

Хохолок в виде бриллиантовой короны надменно качнулся.

– Ты знаешь, кто я? – голос птицы переливался хрустальным колокольчиком, однако звучал не менее властно, чем звонок дежурной сестры.

Дара невольно покосилась на спящих подруг – удивительно, те даже не шелохнулись! – и постаралась ответить вежливо:

– Кто же не знает жар-птицу?

Птица повернула изящную головку и поглядела на неё другим глазом.

– Ну, хоть что-то…

– В каком смысле? – вырвалось у Дары.

– В том смысле, что не совсем мозги отшибло, – снисходительно звякнул колокольчик. – Держи ключ! – чудо-птица взмахнула крылом, из него выпало маленькое блестящее пёрышко и, кружась в воздухе, опустилось на одеяло.

– Зачем? – ещё больше опешила Дара.

– Хорош тупить! – сказочная гостья описала круг над её головой и вылетела в окно, напоследок нетерпеливо прозвенев: – Просыпайся, соня!

И Дара послушно проснулась.

За решёткой наглухо закрытого окна чернела ночь. В полной тишине медленно, глубоко дышали спящие соседки.

«Приснится же такое!» – Дара провела ладонью по лицу, усиленно поморгала, прогоняя остатки сна… и увидела блестящую искорку на буром шерстяном одеяле. Золотое перо!

Дара села в постели и осторожно протянула руку к пёрышку, но оно тут же поднялось в воздух и подлетело к двери, застыв у ручки.

Сомнений быть не могло: перо звало её за собой.

Не раздумывая и не медля – в голове всё ещё звучало обидное «Хорош тупить!» – девочка встала, сунула ноги в туфли и на цыпочках прокралась к выходу. Убедившись, что соседки по-прежнему крепко спят, тихонько отворила дверь, и блестящее пёрышко тотчас нырнуло в коридор. Дара, разумеется, тоже.

Следуя за сверкающей в темноте искрой, она спустилась по лестнице на первый этаж и оказалась у задней двери, естественно, запертой. После отбоя мать Геновефа в сопровождении дежурной сестры лично обходила все двери школы: большую парадную, заднюю, ведущую в сад, кухонную, через которую доставляли продукты и уголь для печей, и даже дверь маленькой часовни, где сёстры и их воспитанницы уединялись в молитве к Триединой, испрашивая кто сил, кто исцеления, кто удачи.

Обитая железом дубовая дверь не остановила пёрышко: оно юркнуло в замочную скважину, раздался щелчок, и тяжёлая створка бесшумно приоткрылась. Так вот почему жар-птица назвала его ключом!

Дара выскользнула на заднее крыльцо, не забыв притворить за собой дверь. Перо уже плыло по воздуху в сторону сада, и девочка, подобрав полы ночной сорочки, поспешила следом. Ночь была безлунной, но Дара отлично ориентировалась в темноте. Миновав ухоженные клумбы и увитые жимолостью беседки, она вскоре очутилась в старой части сада, заросшей густым колючим кустарником – сюда ученицы даже не заглядывали. Однако пёрышко вело её прямо в терновник. Опасливо раздвинув ветки, Дара увидела замшелую каменную ограду высотой почти в два человеческих роста, а в ней – маленькую железную дверь, запертую на ржавый засов и тяжёлый амбарный замок, тоже ржавый – очевидно, им давно уже не пользовались. Пёрышко снова без труда открыло замок, а вот девочке пришлось приложить немалые усилия, чтобы отодвинуть засов.

Наконец очутившись за оградой, она разочарованно вздохнула: впереди сплошной стеной росли кусты да деревья, только теперь уже дикие, лесные. Но пёрышко уже неслось вглубь леса, хочешь не хочешь, пришлось спешить за ним. Почему она должна следовать за неугомонным пером жар-птицы, так бесцеремонно ворвавшейся в её сон, Дара не знала, однако повиновалась без колебаний: просто чувствовала, что так надо.

Тёмная чаща, полная загадочных ночных шумов и странных запахов, окружала её со всех сторон. Но страшно не было, лишь волнительно – настолько, что она не чувствовала ни холода, ни сырости, хотя была в одной тонкой сорочке, уже намокшей от росы. Дара брела по лесу, устремив взгляд исключительно на мерцающее впереди пёрышко, тем не менее, ни разу не споткнулась о кочку или корень, ни одна ветка не хлестнула её по лицу: густой подлесок словно раздвигался перед ней, а за её спиной снова смыкался.

Как долго она шла? Может, долго, а может, и нет: время будто утратило смысл… Внезапно впереди показался широкий просвет. Поляна, на которую Дара вышла, казалась смутно знакомой. Приглядевшись, она увидела круглое каменное строение под сенью высоких стройных сосен. И тотчас его узнала: храм Триединой! Сёстры и их воспитанницы приходили сюда совсем недавно, на Самхейн, когда жители всей страны отмечали конец сбора урожая и наступление зимы, а до этого на Мабон, осеннее равноденствие. Только шли они сюда почти полдня, сначала по высокому морскому берегу, а затем по широкой лесной тропе, часто останавливаясь и распевая гимны благодарности Природе в целом и Триединой богине как олицетворению женского начала…

Пёрышко поплыло к входной арке. Здание, сложенное из местного камня, белого с тёмными прожилками, было совсем невысокое, круглое, с крышей-куполом и восьмью стрельчатыми окнами. В отличие от величественных, колоннами и башнями украшенных обиталищ мужских богов: Дагды, Тараниса, Огмия или Белена – святилище покровительницы женщин было по-домашнему уютным. При солнечном свете на мраморный пол сквозь витражи в окнах падали разноцветные узоры, создавая видимость светящегося ковра. Однако теперь внутри стояла кромешная тьма. Волшебное пёрышко покрутилось в воздухе, затем вдруг опустилось Даре на плечо и застыло, словно маленькая золотая брошь. Девочка тронула его пальцем: перо держалось, будто приклеенное. Значит, пришли.

Только зачем?

Дара всмотрелась в середину храма, где, насколько она помнила, во время священных обрядов стояли каменные чаши: одна с водой, вторая с огнём. Но вместо чаш разглядела на полу груду тряпья. Девочка осторожно приблизилась, наклонилась – и тотчас отпрянула: там, завёрнутый в старое одеяло из овечьей шерсти, лежал человек.

Мальчик. Примерно её возраста. Он лежал на спине, и луч лунного света, внезапно ударивший в окно, упал на застывшее лицо, как будто высеченное из того же белого камня, что и плиты пола. Руки, выпростанные поверх одеяла, были тоже белые и очень худые, кожа да кости. Голова мальчика была совершенно лысой, брови и ресницы тоже едва обозначались, глаза закрыты.

Жуткое зрелище, честно говоря. Однако что-то заставило Дару опуститься на колени рядом с безжизненным телом и прикоснуться пальцами к шее у подбородка. Под холодной сухой кожей едва ощутимо пульсировала кровь: мальчик был жив.

Но на грани смерти. Это Дара чувствовала так же отчётливо, как пропитанный благовониями воздух и гладкий пол под ногами. Следом вспыхнул целый рой вопросов: кто этот мальчик, что с ним, как здесь оказался и зачем? – и так же быстро угас. Осталось только понимание: она может его спасти. Она должна его спасти!

И Дара полностью сосредоточилась на поставленной задаче. Ей хватило мгновения, чтобы сделать вывод: несчастного убивает его собственная кровь – пустая, нежизнеспособная. Следует её заменить, всю до последней капли. А также исцелить органы, больную кровь творящие. Но это долгий процесс, слишком долгий: жизнь в этом теле уже едва теплится, изнурённое сердце вот-вот остановится – у него совсем не осталось силы. Значит, надо поделиться…

Дара положила одну руку мальчику на лоб, вторую на живот и стала закачивать собственную жизненную силу в почти омертвевшие кровеносные сосуды. Сколько длилось это перетекание? Она не засекала время. Сначала сила текла ручьём, потом струёй, потом тоненькой струйкой… Вдруг накатил страх: не хватит! Она не справиться одна! Нужна помощь!

И тогда появился Единорог. Изящное белоснежное существо вошло в храм, почти бесшумно ступая по мраморному полу. На гордой голове блестел рог – длинный, витой, перламутровый. Тёмные глаза, похожие на человеческие, только гораздо мудрее, были устремлены на Дару. Он будто говорил с ней… Точно говорил! О том, что она не одна, ведь ей в помощь дана вся Вселенная…

Дара благодарно улыбнулась Единорогу, тот качнул в ответ длинным рогом – и растворился в воздухе. Но ей больше не было страшно. Она успокоилась, расслабилась, и жизненная сила снова потекла из её рук в медленно теплеющее тело больного…

Она очнулась словно от толчка. Открыла глаза. И встретилась взглядом с большими блестящими глазами мальчика.

– Богиня… – прошептал он.

И снова закрыл глаза. Однако теперь дышал глубоко, почти ровно. Он больше не умирал. Он просто спал.

Дара улыбнулась. На сегодня всё. Она попыталась встать – получилось не сразу: голова кружилась, ноги не слушались. Пошатываясь, она добралась до выхода, глубоко вдохнула, наполняя лёгкие свежим ночным воздухом. Какое-то время просто стояла на крыльце храма и дышала, пока кровообращение не восстановилось. Затем глянула на пёрышко, по-прежнему сидящее у неё на плече.

– Возвращаемся.
<< 1 ... 8 9 10 11 12 13 >>
На страницу:
12 из 13