Дом Теней

София горько усмехнулась: точно так говорил Джеймс, когда она садилась за фортепиано где-нибудь в гостях. Своего инструмента у нее никогда не было, не считая старинного немецкого пианино, на котором она, собственно, и училась играть, пока жила у отчима. Учительница музыки, приходившая на дом, твердила что-то о врожденных способностях…

– Сыграешь нам потом, мам? – Филипп осторожно тронул ее за плечо.

– Я мало что помню наизусть, – очнувшись, смущенно проговорила она.

– Раз есть рояль, должны быть и ноты.

– Логично, – София легонько потрепала темные кудри сына. – Что бы я без вас делала, а?

– Пропала бы, – серьезно ответил Филипп.

– Это точно… Ладно, пошли, а то Ден уже копытом бьет.

Денис, не дожидаясь их, отправился исследовать последнюю комнату на первом этаже. Он стоял в дверях, пытаясь нащупать на стене выключатель, поскольку внутри было сумрачно – дневной свет почти не проникал сквозь плотные шторы.

– Похоже, здесь нет общего освещения, – сказала София, глянув на потолок. – Попробуй включи вон тот торшер слева.

Зеленый жаккардовый абажур засиял мягким светом, и комната предстала перед ними во всей своей загадочной красе.

– Это что, библиотека? – изумился Денис.

– Для библиотеки книг маловато, – заметила София.

– Маловато? Два огромных шкафа!

И правда, в первую очередь бросались в глаза два дубовых шкафа, за стеклянными дверцами которых теснились толстые тома в одинаковых кожаных переплетах. Напротив стоял небольшой диванчик и журнальный столик. Верхнее освещение заменяла целая коллекция светильников – настенных, напольных и настольных.

– Я бы сказала, это кабинет. Видите письменный стол с полочками? Называется стол-бюро или просто бюро.

– Какой-то он маленький, и ящики в завитушках, – Денис скептически оглядел невиданный предмет мебели. – Явно девчачий.

– Скорее, дамский. А лампа, что стоит на нем – ну разве не прелесть? – София склонилась над массивным стеклянным абажуром. – Неужто и вправду Тиффани? Даже не современная реплика – оригинал, то есть начало прошлого века…

– Смотрите, роутер! – Филипп перебил ее, указав светящуюся точку в углу. – Может, тут и компьютер имеется? Ага, вот и он! – и правда, из-под верхней полки выглядывал край серебристого макбука. – А твоя родственница была не такой уж древней!

Однако Софию больше заинтересовал конверт на столе. Она нагнулась, силясь прочитать выведенную синими чернилами надпись:

– «Для Софии»…

– Так это же тебе письмо, мам! – заволновался Денис. – Читай быстрее! – он придвинул ей стул, похожий на те, что стояли на кухне, только с подлокотниками и мягким сиденьем. – Садись и читай!

А Филипп молча включил настольную лампу. Маки на витражном абажуре вспыхнули алым пламенем.

Конверт не был запечатан. София с некоторой опаской достала и развернула тонкий листок, сложенный пополам. Те же синие чернила, тот же бисерный почерк, что и на конверте. Мальчишки придвинулись ближе, стали молча читать через ее плечо – пусть, у нее не было секретов от сыновей, нет и не будет. Глубоко вздохнув, она заскользила глазами по идеально ровным строчкам:

«Дорогая София!

Ты вряд ли меня помнишь, ведь гостила в Доме всего несколько дней, к тому же была еще совсем крошкой. Но возможно, нужные воспоминания все же сохранились в твоей светлой головке и со временем проявятся. Я мечтала, что ты, повзрослев, будешь часто навещать меня. Увы, моим чаяньям не суждено было сбыться. После ухода Андрея в мир иной твоя мать предпочла другую сторону света… Что ж, видимо, так было нужно.

Андрей, твой отец, доводился мне внучатым племянником, ну а ты, соответственно, троюродной правнучкой. Других наследников у меня нет. Я ждала, сколько могла, все надеялась сама познакомить тебя с Домом, однако время мое истекло.

Так что формально Дом теперь твой. Однако фактически он может и не признать тебя. Ты должна выполнить одно условие: поживи здесь неделю, одна или с мальчиками. Понравится – оставайтесь. А если нет, Михаил, мой поверенный, продаст Дом, и ты получишь наследство деньгами, которыми сможешь распорядиться по собственному усмотрению.

Отнесись к моей просьбе серьезно. Помни: ровно семь дней и семь ночей. Это важно! Для всех нас.

Искренне ваша Ираида»

– Ираида… Странное имя, – буркнул Денис, дочитав до конца.

– Просто редкое. Греческое, если не ошибаюсь, – пояснила София, одновременно пытаясь уложить в голове прочитанное.

– А что за печать внизу? – ткнул пальцем Филипп.

Действительно, внизу листа стояла небольшая печать – длинный прямоугольник, а в нем два слова заглавными латинскими буквами: LIBERALITER TRACTO.

– Это латынь, да?

– Латынь. Но выражение мне не знакомо.

В юности София не испытывала тяги к учебе. Зато когда родились Филипп и Денис, умудрилась дистанционно освоить две специальности: искусствоведа и филолога. Зачем? Чтобы обучать сыновей, разумеется.

– Так, сейчас посмотрим… – Филипп привычно загуглил непонятное выражение в смартфоне. – Хм, прикольно!

– Что там? Читай вслух! – потребовал Денис.

– «Liberaliter tracto»: буквально «учтиво обращаюсь», иначе «оказываю гостеприимство». От слова «tracto» произошло латинское «tractoria», означавшее императорское повеление оказывать данному лицу всяческое содействие в его служебной поездке; позднее трансформировалось в итальянское «trattoria» – тип ресторана, преимущественно с домашней кухней, упрощенным сервисом и ориентацией на постоянную клиентуру».

– Ну, теперь понятно, отчего кухня здесь оборудована не хуже ресторанной, – заметила София. – Чтобы гостеприимство оказывать! Траттория, таверна, а по-нашему – просто трактир…

– Значит, мы будем жить в трактире? – Денис аж подпрыгнул от восторга. – Целую неделю? Класс!

София с сомнением посмотрела на младшего, перевела взгляд на старшего:

– Так вы согласны остаться?

– Еще бы! Это же круто.

– Круто? Не уверена…

– А разве у тебя есть выбор? – Филипп смотрел на нее с недетской серьезностью. Впрочем, такой взгляд у него был с рождения. – Мам, эта женщина, ну, Ираида, завещала нам свой дом, хотя мы для нее девятая вода на киселе…

– Седьмая.

– …с одним-единственным условием – пожить здесь неделю, прежде чем решить что-либо окончательно. Заметь, это единственная ее просьба – и при этом последняя!

София потупилась. Когда Филипп начинал так говорить, что случалось довольно часто, она ощущала себя маленькой девочкой. Они словно бы менялись ролями: он – мудрый отец, она – несмышленая дочь. Послушная дочь.

– Хорошо, если вы оба не против, мы останемся. На неделю.