Писательский биатлон

– Горе-спасатель, ты как?

– Нормально, – прохрипел он и упал на снег.

Я шагнула ближе и заметила, что в его боку торчал нож. Из раны текла кровь.

– Так, держись, сейчас вызову скорую.

Я быстро набрала номер. Скорая не заставила себя долго ждать и с воем сирены помчалась в сторону Москвы.

Меня трясло то ли от холода, ведь я всё ещё была без шубы, то ли от событий. Руки были в крови. Я осторожно взяла шубу и побрела домой.

– Ну тебя только за смертью посылать! – возмутилась мама, но, увидев меня, в ужасе закричала: – Что случилось? Ты цела? Откуда столько крови? Отец, скорую вызывай! Убили мою девочку, ироды проклятые!

– Да не надо скорую, это не моя кровь.

Мама, держась за сердце, села на стоящий рядом табурет. В её глазах читался ужас.

– Ты кого-то убила? – шёпотом спросила она. – Отец, давай свою заначку из гаража, Алёнке в бега податься надо. Сейчас я тебе поесть соберу, а ты сумку скорее собирай. Никто ведь из соседей тебя не видел? Не было тебя тут, вот и весь сказ.

Отец метался по квартире в поисках второго носка. Мать побежала на кухню.

– Да успокойтесь вы! – гаркнула я на родителей. – Никого я не убивала. Сядьте, сейчас всё расскажу. Только руки помою.

Я зашла в ванную и включила воду. Господи, ну вот за что мне это всё? Парень этот, конечно, молодец, но зачем было лезть? Сама бы справилась. Но ведь он же этого не знал. Идёт мимо, видит, четверо бандюков к хрупкой девушке пристают. Джентльмен, за даму заступился. Таких сейчас мало. Я выключила воду и вышла из ванной. Родители сидели на кухне. Рядом с папой стояла начатая бутылочка водки и пустая стопка, рядом с мамой – валерьянка. Я села за стол и рассказала всё, что произошло.

– Господи, боже ты мой, чего же это на белом свете делается? – запричитала мама, когда я закончила свой рассказ. – Знаю я, кто это на джипе-то ездит. Валёк это Хренов, Витьки рябого сын. Отец-то его из тюрем не вылезает. Теперь вот и сынок по его стопам пошёл. В прошлом годе он со своей бандой дом зоотехника поджёг за то, что тот им поросёнка на шашлык не дал. Зоотехник-то чуть с детьми успел из горящей избы выскочить. А потом и вовсе из посёлка уехал. Боюсь я за тебя дочка.

– Мам, да перестань ты. Бежал от меня твой Валёк, только выхлоп от джипа на дороге и остался. Ты мне лучше про моего спасителя скажи. Я что-то с этой суматохой не спросила, как его звать, да и в какую больницу его повезли тоже не узнала.

– А я что-то и не знаю, про кого ты рассказываешь. Это я завтра у ФСБ спрошу.

– Мам у тебя чего, связи в ФСБ есть?

– Чур тебя! – Перекрестила меня мама. – Это Клавка Чурмина да Люська Смирнова. Они всегда всё про всех знают и всему посёлку кости перемывают. Вот мы их и зовём «Наше поселковое ФСБ». Они-то точно знают, что за парень объявился.

Отец выпил ещё стопочку и снова сел смотреть биатлон. Теперь в гонке участвовали женщины. Мы же с мамой допили чай, и я, сославшись на усталость, поднялась в свою спальню. Удобно устроившись на кровати, открыла ноутбук и стала искать номера телефонов московских больниц, куда могли отвезти моего защитника. После часовых поисков я всё же узнала, что привезли его в Склиф, а также, что зовут его Алексей Белов. Ранение оказалось серьёзным, он потерял много крови. Операция длилась несколько часов, но врачам удалось спасти Алексея. Завтра его переведут в обычную палату.

Утром я проснулась рано, быстро собралась и тихо выскользнула из дома. На электричке добралась до Москвы, а там на метро, без пробок – до Склифа. Подошла к палате Алексея и остановилась в нерешительности. Где-то в глубине души услышала голос совести. Может, не надо к нему заходить? Может, и не захочет он меня видеть? Ведь, по сути, он попал сюда из-за меня. И все же я отмахнулась от сомнений и вошла в палату. Меня встретила улыбка Алексея. Один глаз заплывший, под другим красовался синяк, губа разбитая опухла, но он улыбался, и мне стало тепло.

– Привет, защитник, – сказала я и положила на тумбочку пакет с фруктами, которые купила по пути. – Ну, как ты тут? Улыбаешься – значит, неплохо.

– Нормально, как говорит моя бабушка: до свадьбы заживёт.

– А когда свадьба? – пошутила я.

– А какую дату назовёшь, в ту и поженимся, – сказал защитник и взял меня за руку. – Кольца у меня с собой нет, но я куплю тебе самое лучшее сразу, как только выйду из больницы. Будь моей женой!

От неожиданности и нелепой ситуации я не знала, что сказать. На моё спасение в кармане зазвонил телефон. Я, не глядя на номер звонившего, ответила:

– Алло.

– Привет, кисуля, это я, твой котик.

От голоса бывшего и его мерзкого «кисуля» меня передёрнуло.

– Я тебе не кисуля! – резко ответила я.

– Моя кисонька ещё сердится на своего котика. Но котик готов искупить вину. Я могу купить тебе новую шубку или айфон, а может, киска хочет на Мальдивы?

Чем дольше я его слушала, тем противнее становилось. Алексей всё ещё держал меня за руку, смотрел в глаза и улыбался. С ним было как-то спокойно и хорошо.

– Мне ничего от тебя не нужно. Наши отношения закончились. Вези на Мальдивы свою силиконовую секретутку!

– Ты чего ерепенишься?! Кинуть меня решила? Ну ты ещё пожалеешь! Меня ещё никто не бросал! Да кому ты нужна, сдохнешь в одиночестве!

– Я замуж выхожу, – неожиданно сказала я.

– Да ты шутишь? – не поверил он. – За кого?

Алексей протянул руку и забрал у меня телефон.

– Она выходит замуж за Алексея Белова. Я сделал предложение, и она согласилась. И прошу впредь больше не звонить моей жене.

Странные русские

Ирина Ломакина @etoirina

(Олимпийские зарисовки)

Я уже говорила вам, что мои герои приходят ко мне сами и нашёптывают свои истории? С самого начала я знала, как зовут тех, за кем наблюдала китаянка Яньлинь. Рыжая девушка-журналистка — Настя, а её парень-биатлонист, постоянно занимавший четвёртые места — Максим. За реальный биатлон я болела только лет 15 назад. И тут выясняется, что в нашей команде один парень-биатлонист на этой Олимпиаде уже дважды занял 4 место. И зовут его Максим. Считаю нужным предупредить, что моя история является вымыслом и к личной жизни реального спортсмена никакого отношения не имеет.

ЯНЬЛИНЬ

Странные русские! Такие шумные, но считают это преимуществом, говорят, что они искренние. Мой дядя – Сию Чжан говорит, что будущее мира за Китаем и за этой страной матрёшек, балалаек и бродящих по улицам медведей. Вообще-то, я очень интересуюсь Россией, недавно даже начала изучать их язык, он безумно трудный.

Я очень уважаю дядю. Он работает в министерстве. Его имя ему очень подходит, оно означает «размышляющий о мире». Кстати, своим именем я тоже обязана дяде. Это он посоветовал моим родителям назвать меня Яньлинь. А что, красиво звучит и в переводе означает «ласточкин лес».

Мне двадцать один. Я студентка, изучаю экономику, хорошо говорю по-английски и второй год учу русский. Поэтому, когда я решила стать волонтёром, меня распределили в российский сектор. В связи с пандемией контакты с нашими гостями – спортсменами, тренерами и другими представителями разных стран, очень ограничены. Разговариваем через защитное стекло, всюду снуют вездесущие роботы, но я всё равно что-то вижу, слышу и делаю выводы. Моя подруга Айко работает в столовой. Еду часто тоже доставляют роботы, но кто-то должен их заряжать и направлять.

***

Когда прибыла российская делегация, я сразу обратила внимание на одну пару. Красивый мужчина-брюнет лет двадцати восьми – спортсмен, выступающий в биатлоне, и ярко-рыжая девушка. Я проверила документы. Она – моя ровесница, аккредитованная журналистка. Они громко общались, весело смеялись. Я вдруг осознала, что понимаю то, о чём они говорят. Я не могла понять, как можно так легкомысленно относиться к тому, что у нас не принято использовать номер четыре при нумерации домов, квартир, этажей.

– Не понимаю, какой смысл называть этаж, на котором мы будем жить, пятым, если по факту он четвёртый? – сказал биатлонист своей спутнице.

– Ну понимаешь, и в Китае, и в Корее, и в Японии, иероглифы, изображающие цифру четыре, похожи на те, которые означают смерть, – сказала девушка.

Мне почему-то не понравилось, что она такая начитанная.