Пятнадцатилетний капитан

И все паруса фок-мачты, у которых с левой стороны брасы были отданы, медленно повернулись. Ветер наполнил их, и судно двинулось вперед.

Затем Дик велел вытравить шкоты кливера и созвал после этого негров на корме.

– Отлично работали, друзья мои! – похвалил Дик Сэнд матросов. – А теперь займемся грот-мачтой. Только смотрите, Геркулес, ничего не рвите и не ломайте.

– Я постараюсь, – ответил великан, не решаясь ничего твердо обещать.

Этот второй маневр также был нетруден. Гика-шкот был слегка отпущен, грот повернулся под нужным углом; он сразу наполнился ветром, и его мощное действие прибавилось к действию передних парусов.

Затем над гротом подняли топсель, и так как он был просто взят на гитовы, достаточно было подобрать фал и выбрать галс, а затем закрепить их.[35 - Гитовы – снасти, служащие для подтягивания парусов; фал – снасть для подъема парусов; галс – снасть для закрепления нижнего наветренного угла нижних парусов; выбирать – тянуть, подтягивать.] Но Геркулес и его друг Актеон, не считая маленького Джека, взявшегося помогать им, выбирали фал с такой силой, что он лопнул.

Все трое опрокинулись навзничь, к счастью, не причинив себе ни малейшего вреда. Джек был в восторге!

– Ничего, ничего! – крикнул молодой капитан. – Свяжите пока фал и тяните, только послабее!

Наконец все было сделано надлежащим образом, и Дику Сэнду не пришлось даже отойти от штурвала. Теперь «Пилигрим» быстро шел на восток, и оставалось лишь следить за тем, чтобы судно не отклонялось от курса. Это было проще простого, так как ветер был умеренный и судно не рыскало.

– Отлично, друзья мои, – сказал Дик Сэнд. – Вы станете настоящими моряками еще до того, как кончится наше плавание.

– Мы постараемся, капитан Сэнд, – ответил за всех старый Том.

Миссис Уэлдон тоже похвалила старательных матросов.

Свою долю похвал получил и маленький Джек: ведь он потрудился на славу.

– Мне кажется, Джек, что это ты оборвал фал, – улыбаясь, сказал Геркулес. – Какие у тебя сильные ручонки! Не знаю, что бы мы делали без тебя!

И маленький Джек, очень довольный собой, крепко потряс руку своего друга Геркулеса.

Однако «Пилигрим» нес еще не все паруса. Не были подняты брамсель, бом-брамсель и стаксели. А между тем при ходе в бакштаг они могли значительно ускорить ход «Пилигрима». Дик Сэнд решил поднять и их.

Если стаксели можно было поставить без особенного труда, прямо с палубы, то с прямыми парусами фок-мачты дело обстояло хуже: чтобы поднять их, нужно было взобраться на реи, и, не желая подвергать риску никого из своей неопытной команды, Дик Сэнд сам занялся этим делом.

Он подозвал Тома, передал ему штурвал и показал, как следует вести судно. Затем, поставив Геркулеса, Бата, Актеона и Остина у фалов брамселя и бом-брамселя, он полез на мачту. Взобраться по выбленкам вант фок-мачты, вскарабкаться на марс, добраться до рея для Дика было сущей игрой. Подвижный и ловкий юноша мигом побежал по пертам брам-рея и отдал сезни, подтягивающие брамсель.

Потом он перебрался на бом-брам-рей[36 - Бом-брам-рей – четвертый снизу рей на мачте.] и быстро распустил парус.

Покончив с этим делом, Дик Сэнд соскользнул по одному из фордунов[37 - Фордуны – снасти, оттягивающие верхние части мачт и стеньги к борту судна.] правого борта прямо на палубу.

Здесь по его указанию матросы растянули оба паруса, то есть притянули их шкотами за нижние углы к нокам[38 - Ноки – оконечности реев.] ниже лежащих реев, и прочно закрепили шкоты. Затем были поставлены стаксели между грот-мачтой и фок-мачтой, и этим кончилась работа по подъему парусов.

Геркулес на этот раз ничего не разорвал.

«Пилигрим» шел теперь на всех парусах. Конечно, Дик мог поставить еще левые лисели фок-мачты, но при таких условиях их было трудно ставить и еще труднее было бы быстро убрать в случае шквала. Поэтому молодой капитан решил ограничиться уже поднятыми парусами.

Том получил разрешение отойти от штурвала, и Дик Сэнд снова стал на свое место.

Ветер свежел. «Пилигрим», слегка накренившись на правый борт, быстро скользил по морю. Плоский след, оставляемый им на воде, свидетельствовал об отличной форме подводной части судна.

– Вот мы и легли на нужный курс, миссис Уэлдон, – сказал Дик Сэнд. – Только бы, дай Бог, удержался попутный ветер!

Миссис Уэлдон пожала руку юноше. Потом, ощутив вдруг сильную усталость от всех пережитых за последние часы волнений, она ушла в свою каюту и впала в тяжелое забытье, которое трудно назвать сном.

Новая команда шхуны осталась на палубе. Матросы несли вахту на баке, готовые по первому слову Дика Сэнда выполнить любую работу, переставить паруса. Но пока сила и направление ветра не изменились, им нечего было делать.

А чем же занят был в это время кузен Бенедикт?

Кузен Бенедикт изучал при помощи лупы насекомое, которое ему наконец удалось разыскать на борту «Пилигрима», простое прямокрылое с головой, прикрытой выступающим краем переднеспинки, с плоскими надкрыльями, округлым брюшком и довольно длинными крыльями, принадлежащее к отряду тараканов и к виду американских тараканов.

Кузену Бенедикту посчастливилось сделать эту находку в камбузе. Он подоспел как раз вовремя: Негоро только что занес ногу, чтобы безжалостно раздавить указанное насекомое. Ученый с негодованием обрушился на португальца. Это, впрочем, не произвело на последнего никакого впечатления.

Знал ли кузен Бенедикт, какие изменения произошли на борту корабля после того, как капитан Халл и его спутники отправились на злополучную охоту за полосатиком? Конечно, знал. Больше того: он был на палубе, когда «Пилигрим» подошел к месту катастрофы, где еще плавали обломки разбитого вельбота. Следовательно, экипаж корабля погиб на его глазах.

Утверждать, что эта катастрофа не огорчила его, значило бы обвинить кузена Бенедикта в жестокосердии. Чувство сострадания не было ему чуждо, он жалел несчастных охотников. Он был огорчен и тем, что его кузина оказалась в таком тяжелом положении. Он подошел к миссис Уэлдон и пожал ей руку, как бы говоря: «Не бойтесь! Я здесь! У вас остался я!»

Затем он вернулся в свою каюту – несомненно, чтобы хорошенько обдумать последствия этой катастрофы и наметить план энергичных действий.

Но по дороге он наткнулся на упомянутого уже таракана, и поскольку кузен Бенедикт мечтал доказать, что, вопреки мнению некоторых энтомологов, нравы тараканов, принадлежащих к роду фораспеев, замечательных своей окраской, совершенно отличны от нравов тараканов обыкновенных, он тут же принялся за исследование, мгновенно позабыв, что на свете существует шхуна «Пилигрим», что ею командовал капитан Халл и что этот несчастный погиб вместе со всем своим экипажем. Таракан полностью завладел его вниманием. Он любовался им так, словно это противное насекомое было сделано из золота.

Жизнь на борту снова вошла в колею, хотя еще долго все оставались под впечатлением страшной и неожиданной катастрофы.

В первый день Дик Сэнд буквально разрывался на части, чтобы всюду поспеть и быть готовым ко всяким неожиданностям. Негры усердно исполняли все его распоряжения. На борту «Пилигрима» царил образцовый порядок. Можно было надеяться, что и дальше все пойдет хорошо.

Негоро не пытался больше оспаривать власть Дика Сэнда. Казалось, он безмолвно признал его капитаном. Он по-прежнему много времени проводил в своем тесном камбузе и редко выходил на палубу. Со своей стороны, Дик Сэнд твердо решил посадить Негоро под арест в трюм на все время плавания при малейшей его попытке нарушить дисциплину. По первому знаку молодого капитана Геркулес схватил бы кока за шиворот и отнес бы его в трюм. Это не заняло бы много времени. Старая Нэн, которая умела готовить, могла бы заменить его в камбузе. Очевидно, Негоро понимал, что без его услуг прекрасно могут обойтись, и, чувствуя, что за ним зорко следят, не желал навлекать на себя никаких нареканий.

Хотя к вечеру ветер усилился, «Пилигрим» мог идти под теми же парусами. Крепкие мачты корабля, железные поковки на них, хорошее состояние всей оснастки позволяли нести эти паруса даже и при более сильном ветре.

К ночи на кораблях обычно уменьшают парусность, убирая верхние паруса – брамсели, бом-брамсели и топсели. Это очень разумно, так как тогда кораблю не страшны внезапные шквалы. Но Дик Сэнд решил не принимать этих мер предосторожности: погода не предвещала никаких неприятных неожиданностей, а молодой капитан намеревался провести всю эту первую ночь на палубе и лично следить за всем. Кроме того, ему не хотелось уменьшать скорости судна, пока они не выбрались из этой пустынной части океана.

Мы уже упоминали, что лаг и компас были единственными приборами, которыми Дик Сэнд мог пользоваться для приблизительного определения пути, пройденного «Пилигримом».

Молодой капитан приказал бросать лаг каждые полчаса и записывал показания прибора.

Что касается компасов, то на борту их было два: один был установлен в нактоузе,[39 - Нактоуз – деревянный шкафчик, в котором устанавливается судовой компас; сверху он закрывается медным колпаком, под которым укреплены лампы.] прямо перед рулевым. Его картушка, которую днем освещало солнце, а ночью две боковые лампы, в любой момент указывала курс судна, то есть направление его движения.

Второй компас был укреплен в перевернутом положении к потолку каюты, которую занимал раньше капитан Халл. Таким образом, капитан, не выходя из каюты, всегда мог знать, ведет ли рулевой корабль точно по заданному курсу или, напротив, по неопытности или вследствие небрежности позволяет ему излишне рыскать.

Собственно, все суда, совершающие дальние плавания, обычно имеют не меньше двух компасов, а также двух хронометров. Время от времени приходится сличать показания этих приборов, чтобы удостовериться, исправны ли они.

«Пилигрим», как мы видим, не отставал в этом отношении от других судов, и Дик Сэнд приказал своему экипажу очень беречь оба компаса, которые были ему так необходимы.

Но в ночь с 12 на 13 февраля, когда юноша нес вахту у штурвала, случилась досадная неприятность. Компас, висевший в капитанской каюте на медном кольце, сорвался и упал на пол. Заметили это только на следующее утро.

Каким образом сорвалось кольцо? Никто не мог этого объяснить. Оставалось только предположить, что оно было уже изношено и при толчке бортовой или килевой качки обломилось. Ночью как раз было довольно сильное волнение. Но так или иначе, второй компас разбился, и починить его было невозможно.

Дик Сэнд очень огорчился. Теперь он вынужден был полагаться на показания компаса в нактоузе. Несомненно, никто не был виноват в том, что второй компас разбился, и все же это могло иметь весьма неприятные последствия. Дик Сэнд принял все возможные меры к тому, чтобы оградить последний компас от всяких случайностей.

Если не считать этого происшествия, на «Пилигриме» все обстояло благополучно.