Малыш

Хард была в эту минуту похожа на тигрицу, ласкавшуюся, как кошка.

– Господин инспектор, – продолжала она, – нельзя ли получить из приюта немного денег для покупки лекарства?.. Мне ведь хватает только на пищу…

– Я вовсе не инспектор, матушка, – ответил человек слащавым голосом.

– Так кто же вы? – спросила она уже грубо.

– Я агент страхового общества.

Это был один из тех маклеров, которых всегда так много бродит по ирландским деревням. Они занимаются страхованием жизни детей, что почти равносильно смертному приговору над бедными малютками. Дело в том, что за несколько пенсов, уплачиваемых ежемесячно отцами или матерями, – об этом даже подумать страшно, родными или воспитателями, существами, такими же отвратительными, как Хард, они имеют право на получение премии в случае смерти застрахованного ребенка. Недаром Дей, председатель уголовного суда в Уильтшайре, назвал эти учреждения бичами, позорными распространителями преступлений.

С тех пор, правда, произошло заметное улучшение в положении детей благодаря закону 1889 года, и нет ничего удивительного, что учреждение «Национального Общества для защиты детей от жестокого обращения» принесло благодетельные результаты.

Но можно ли не удивляться, не устыдиться, что в конце XIX века такой закон понадобился для цивилизованной нации, закон, обязывающий родителей, родственников или опекунов кормить и доставлять все необходимое для существования вверенных им детей? И это под угрозой каторжных работ!

Да! Понадобился закон там, где должно было быть достаточно врожденного инстинкта!

Но в описываемое нами время покровительство это не распространялось на детей, вверенных попечениям деревенских воспитательниц.

Агент, пришедший к Хард, был человек лет сорока пяти, с хитрым выражением лица, уверенными манерами и убедительной речью – тип маклера, думающего лишь о выгоде, для приобретения которой все средства хороши. Обмануть мегеру, сделать вид, что не замечает, в каком ужасном состоянии находились дети, даже похвалить ее за заботу о них – вот средство, которым он надеялся достичь цели.

– Если я вас не очень обеспокою, сказал он, – то не потрудитесь ли вы выйти со мной на минуту?..

– Вам надо что-нибудь сказать мне? – спросила подозрительно Хард.

– Да, мне нужно переговорить с вами об этих детках, но я не могу позволить себе говорить при них о вещах, которые могли бы огорчить их…

Оба вышли из хижины, заперев за собой дверь.

– У вас, значит, трое детей?..

– Да.

– Ваши собственные?

– Нет.

– Вы их родственница?..

– Нет.

– Значит, они даны вам Донегальским приютом?..

– Да.

– Должен заметить, что трудно было бы поместить их в лучшие руки… А все же, несмотря на самые лучшие заботы, случается, что эти малютки заболевают… Ведь детский возраст хрупок, и мне показалось, что одна из ваших девочек…

– Я делаю все, что могу, сударь, – ответила Хард, которой удалось выдавить слезу из своих волчьих глаз. – Я слежу день и ночь за детьми… я отказываю себе в пище, лишь бы они были сыты… Приют отпускает так мало на их содержание… Около трех фунтов в год!..

– Да, этого недостаточно, и надо иметь особую любовь, чтобы так заботиться о детях, как это делаете вы… Итак, у вас на попечении две девочки и мальчик?..

– Да.

– Сироты, вероятно?..

– Надо полагать.

– Девочкам от четырех до шести лет, а мальчику года два с половиной?..

– Да, а для чего вы это спрашиваете?

– Сейчас узнаете…

Хард взглянула на него искоса.

– Конечно, – продолжал он, – воздух очень чист в Донегале, все гигиенические условия превосходны… А между тем детки так нежны, что, несмотря на ваши усиленные заботы, вы все же можете, – простите, что мне приходится вас омрачать такими мыслями, – лишиться одного из них… Вам следовало бы их застраховать.

– Застраховать?..

– Да, застраховать в вашу пользу…

– В мою пользу? – вскричала Хард, глаза которой сразу оживились.

– Я вам сейчас разъясню… Уплачивая страховой компании по несколько пенсов в месяц, вы получите премию в два или три фунта, если который-нибудь из детей умрет…

– Два или три фунта? – повторила Хард.

Агент, видимо, мог надеяться, что предложение его будет принято.

– Это все так делают, – продолжал он слащавым голосом. – У нас застраховано уже несколько сот детей донегальских ферм. И если ничто, конечно, не может утешить при смерти ребенка, то все же является некоторым… возмещением получение в это тяжелое для семьи время нескольких золотых гиней, выдаваемых нашим страховым обществом…

Хард схватила маклера за руку.

– И их действительно дают… и без затруднений?.. – спросила она прерывающимся голосом, оглядываясь по сторонам.

– Без всяких затруднений. Как только врач даст свидетельство о смерти ребенка, надо явиться к представителю общества в Донегаль.

Затем, вынув из кармана бумагу, агент добавил:

– У меня есть готовые полисы, и если бы вы согласились подписаться вот здесь внизу, вам бы пришлось менее беспокоиться о будущем. Позволю себе заметить, что в случае смерти одного из детей, – а это, и несчастью, всегда может случиться, – премия облегчила бы вам содержание других… Ведь действительно, приют отпускает слишком мало…

– И сколько я должна платить? – спросила Хард.

– По три пенса в месяц за каждого ребенка, то есть всего по девять пенсов.

– Вы согласитесь застраховать и младшую?

– Конечно, хотя мне показалось, что она серьезно больна! Если вам не удастся спасти ее, вы получите два фунта, понимаете, два фунта! И заметьте, что все это делается нашим обществом для блага маленьких созданий. В наших интересах, чтобы они как можно дольше жили, так как жизнь их приносит нам доход! Мы бываем очень огорчены, когда кто-нибудь из них умирает!