Два года каникул

– Что это за большое животное? – беспокойно спросил Доль.

– Это гиппопотам, – ответил ему Гордон.

– «Гиппопотам», какое смешное прозвище! – Или речная лошадь, – уточнил Бриан.

– Да он совсем и непохож на лошадь! – кстати заметил Костар.

– Нет, – воскликнул Сервис, – по-моему, гораздо лучше бы было, если бы его назвали свинопотам!

Замечание, не лишенное справедливости, рассмешило детей.

В начале одиннадцатого Гордон вышел на песчаный берег бухты. Сделали привал на берегу реки на том самом месте, где в первый раз останавливались, когда разламывали яхту.

Сотни тюленей уже были там, лежали между скал, греясь на солнце. Даже нашлись такие, которые забавлялись на песке по эту сторону подводного рифа.

Присутствие детей не испугало этих животных, может быть, потому, что они никогда и не видели человека, так как прошло двадцать лет с тех пор, как умер француз. Старые тюлени не сторожили, как это обыкновенно делается в стаях, чтобы известить об опасности. Надо было осторожно подойти к ним, чтобы не напугать, иначе они бы быстро ушли с берега.

Как только мальчики подошли к бухте, все начали вглядываться в горизонт, так широко расстилавшийся между Американским мысом и мысом Ложного Моря.

Море было совершенно пустынно и предоставляло случай убедиться, что этот остров лежит вне морского пути; могло, однако, случиться, что какое-нибудь судно прошло бы мимо острова, и тогда одна из пушек яхты, поставленная на вершине холма Окленда, была бы лучше всякой сигнальной мачты.

Но тогда пришлось бы постоянно кому-нибудь оставаться при ней и, следовательно, быть вдалеке от грота. Гордон нашел, что этого нельзя исполнить. Сам Бриан, так стремившийся на родину, должен был с этим согласиться; оставалось только пожалеть, что грот не находился в этой части бухты.

В то время как знойные лучи полуденного солнца манили тюленей погреться на плоском песчаном бережке, мальчики, наскоро позавтракав, приготовились к облаве. Айверсон, Дженкинс, Жак, Доль и Костар под присмотром Моко должны были оставаться в лагере, а Фанна оставили стеречь гуанако, которые паслись у опушки леса.

Все огнестрельное оружие колонии было увезено вместе с запасами, и даже Гордон на этот раз не торговался ввиду общей пользы.

Прежде всего следовало отрезать тюленям путь к морю. Донифан, которому товарищи передали руководство охотой, предложил спуститься по реке до устья под прикрытием высокого берега, чтобы пробраться друг за другом вдоль каменного рифа, окружив берег, что и было выполнено с большой осторожностью. Молодые охотники, стоявшие друг от друга на расстоянии тридцати или сорока шагов, образовали вскоре полукруг между плоским песчаным берегом и морем.

Тогда по сигналу Донифана все сразу поднялись, загремели выстрелы, и каждый из них уложил на месте свою жертву.

Те тюлени, которые не были поражены, выпрямились, двигая хвостом и ластами. Напуганные громом выстрелов, они бросились, подпрыгивая, к каменным рифам.

Их преследовали выстрелами из револьверов. Донифан, увлекшись, творил чудеса, тогда как другие изо всех сил подражали ему.

Это продолжалось всего лишь несколько минут, пока тюлени не добрались до скал. Оставшиеся в живых исчезли, на берегу осталось ранеными и убитыми около двадцати тюленей.

Облава удалась, и охотники, вернувшись к лагерю, расположились под деревьями, надеясь пробыть там тридцать шесть часов.

Остальное время было занято самой отвратительной работой, но так как сам Гордон принял в ней участие в силу необходимости, то и все решительно занялись ею. Сначала надо было перетащить на песок тюленей, упавших между рифами, что было довольно трудно, хотя тюлени были средней величины.

В то время Моко, пристроив большой котел над очагом и наполнив его пресной водой, зачерпнутой из реки в час отлива, складывал в него куски тюленьего мяса весом от пяти до шести фунтов каждый. Через несколько минут кипения уже выделялось прозрачное масло, всплывавшее на поверхность, и им наполняли одну бочку за другой.

От мяса шел такой ужаспый запах, что все затыкали себе носы, но не уши, так что могли слышать шутки, вызванные этой неприятной операцией, даже изящный Лорд Донифан не ворчал. На следующий день все принялись за ту же работу.

К концу второго дня Моко собрал несколько сотен галлонов масла. Казалось, этого было достаточно и хватит на всю зиму. Да и тюлени уже более не появлялись ни на каменном рифе, ни на плоском песчаном берегу, и, конечно, от страха они нескоро вернутся в бухту.

На следующий день рано утром, к всеобщему удовольствию, можно было покинуть лагерь; уже накануне вечером телега была нагружена бочонками, оружием, посудой, и так как она на обратном пути, конечно, стала тяжелее, то гуанако не могли тащить ее быстро, тем более что дорога заметно шла в гору по направлению к Семейному озеру.

Не успели они отъехать, как воздух огласился криками хищных птиц, луней или соколов, набросившихся на останки тюленей, которые они быстро собирались уничтожить.

Отсалютовав в последний раз флагу Соединенною королевства, который развевался на вершине холма Окленда, мальчики взглянули в последний раз на Тихий океан и направились по правому берегу Зеландского залива. По дороге не случилось ничего особенного. Несмотря на трудность пути, гуанако отлично исполняли свои обязанности, им по временам помогали старшие, так что к шести часам вечера вернулись в грот.

Жизнь пошла обычным порядком. Мальчики испробовали на лампах и фонарях тюленье масло и нашли, что, хотя оно и посредственного качества, но вполне пригодно для освещения комнаты и кладовой. Следовательно, нечего было бояться темноты в долгие зимние месяцы.

Между тем приближался канун Рождества, которое так весело празднуется у англичан. Конечно, Гордону хотелось отпраздновать его с некоторой торжественностью, пусть это будет как бы воспоминанием о далеком отечестве, обращением любящих сердец к отсутствующим семьям. Если бы родители слышали, как дети кричали: «Мы тут живы… совершенно здоровы!.. Вы нас снова увидите! Господь нас возвратит вам!»

Гордон объявил, что Рождество будут праздновать два дня и все работы прекратятся на это время. Первое Рождество на острове Черман совпадет с первым днем Нового года во всех остальных европейских странах. Это объявление было принято с восторгом. Конечно, 25 декабря будет великолепный обед, который Моко обещал приготовить на славу, он не переставал таинственно перешептываться с Сервисом.

Великий день наступил. Над дверью зала, снаружи, Бакстер и Уилкокс артистически разместили фонарики и флаги, что придавало гроту праздничный вид.

Утром пушечный выстрел возвестил наступление праздника.

Тотчас же маленькие отправились с поздравлениями к старшим, которые их по-отечески отблагодарили. Начальнику острова Костар очень недурно прочел поздравительный привет. Каждый оделся для такого праздника в свое лучшее платье. Погода стояла великолепная. До завтрака и днем прогуливались вдоль озера, играли на лужайке, причем каждый хотел принять участие в игре. С яхты принесли принадлежности для игр: мячи, палки, ракеты. Они играли в гольф, где резиновым мячом надо попадать в ямки, вырытые на большой расстоянии, в футбол, когда кожаный мячик подбрасывается ногой.

Все были заняты.

Особенно веселились маленькие.

Все прошло хорошо. Не было ни споров, ни ссор. Бриану приходилось забавлять Доля, Костара, Айверсона и Дженкинса, но он не мог заставить своего брата Жака присоединиться к ним. Донифан со своими постоянными товарищами Фебом, Кроссом и Уилкоксом ушли от всех, несмотря на замечание Гордона. Наконец, когда новым залпом известили о часе обеда, все собрались в столовой.

Среди большого стола, покрытого великолепной белой скатертью, стояла елка, посаженная в большой горшок, окруженная зеленью и цветами. На ветви были навешены маленькие флаги соединенных цветов Англии, Америки и Франции.

Моко превзошел себя в составлении меню и был горд, получая похвалы, так же как и его помощник Сервис. Обед состоял из следующих блюд; тушеные агути, рагу из жареной дичи, жареный заяц, начиненный трюфелями и ароматическими травами, дрофа с поднятыми крыльями и раскрытым клювом, три ящика овощей в консервах, пудинг, приготовленный в виде пирамиды с традиционной коринкой, перемешанной с фруктами, которые уже больше недели мокли в коньяке, несколько стаканов красного шипучего вина, хереса, ликеры, чай и кофе на десерт. Надо признаться, что было чем отпраздновать Рождественский сочельник на острове Черман.

Бриан произнес сердечный тост в честь Гордона, который ответил ему тостом за молодую колонию и отсутствующих родителей.

Под конец, что было всего трогательнее, Костар встал и от имени самых маленьких поблагодарил Бриана за то самоотвержение, которое тот выказал по отношению к ним.

Бриан не мог сдержать охватившего его глубокого волнения, когда раздались громкие крики «ура», которые не нашли отклика только в сердце Донифана.

Глава вторая

Через неделю наступил Новый, 1861 год. В этой части южного полушария он начинается в середине лета.

Прошло уже около десяти месяцев с тех пор, как потерпевшие кораблекрушение были выброшены на остров в двадцати восьми лье от Новой Зеландии.

Их положение за это время мало-помалу улучшилось. Казалось даже, что теперь они были обеспечены, но они по-прежнему были в незнакомой стране. Они не могли рассчитывать на помощь извне. Правда, до сих пор никто не был болен благодаря осторожности Гордона, который держал всех в руках, и хотя его упрекали в суровости, не произошло никакого несчастного случая. Конечно, приходилось считаться с привязанностями этих детей. Настоящее примиряло с действительностью, но в будущем можно было предвидеть большие беспокойства. Во что бы то ни стало Бриан хотел покинуть остров Черман. Но как отважиться плыть на такой хрупкой лодке – переезд мог затянуться, если остров не принадлежит к островам Тихого океана или находится в нескольких сотнях миль от материка. Даже если бы двое или трое из самых смелых пожертвовали собой и пошли искать землю на восток, то едва ли достигли бы своей цели. Они не могли построить судна, на котором можно было бы переехать эту часть Тихого океана. Это было выше их сил, и Бриан не знал, что еще придумать для всеобщего спасения. Ничего больше не оставалось, как ждать и работать для устройства удобного помещения в гроте. Если теперь холода помешают исследовать остров, то летом, может быть, им удастся познакомиться с окрестностями.

Каждый принялся за работу. Они знали по опыту, насколько сурова зима в этих широтах. В течение недель, даже месяцев дурная погода заставляла не выходить из грота, благоразумие требовало предохранить себя от холода и голода. Несмотря на кратковременность осени, Гордон собрал дрова, чтобы день и ночь топить печки. Следовало подумать и о домашних животных, находящихся в ограде и на птичьем дворе. Поместить их в кладовой было чрезвычайно стеснительно и даже неосторожно с точки зрения гигиены, значит, постоянно надо было протапливать сарай, устроив там очаг и поддерживая такую температуру, которую им можно бы было переносить. Этим занялись Бакстер, Бриан, Сервис и Моко в первый месяц нового года.

Также важно было подумать и о продовольствии в продолжение всего зимнего периода. Донифан с товарищами взялись позаботиться об этом. Ежедневно они обходили западни, сети, силки. Моко с прежним усердием заготовлял запасы, ему приходилось солить и коптить мясо, и таким образом они обеспечили себя пищей на зиму.

Однако необходимо было исследовать если не весь остров Черман, то по крайней мере восточную часть Семейного озера, точно ознакомившись с устройством его поверхности.

Однажды Бриан в разговоре с Гордоном высказал новый взгляд по поводу исследования острова.

– Хотя карта несчастного Бодуэна довольно точно составлена, в чем мы могли убедиться, – сказал он, – однако нам не мешает ознакомиться с восточной частью Тихого океана. В нашем распоряжении превосходные подзорные трубы, которых не было у нашего земляка, и, может быть, мы увидим те земли, которых он не мог видеть. По его карте остров Черман стоит отдельно, а может быть, на самом деле это и не так.