Малыш

– Промах… промах! – вскричал граф Эштон. Твоя очередь, Билль! Не промахнись!..

Раздался второй выстрел, и Малыш мог видеть сквозь ветви, как блеснул огонь.

– Готово! – вскричал Билль, в то время как пойнтеры отчаянно лаяли.

Малыш, точно сам подстреленный, не мог сдвинуться с места и готов был упасть, когда раздался шорох и показалась собака – вся всклокоченная, с пеной у рта. Это был Бирк, раненный в бок, выплывший из пруда после выстрела егеря. Собака узнала своего хозяина, который сжал ей морду руками, чтобы заглушить жалобный вой, и старался увлечь Бирка в густую чащу. Но не найдут ли их и здесь пойнтеры?

Нет! Изнемогая от усталости и укусов, нанесенных им Бирком, пойнтеры не отставали от егеря. А между тем охотники прошли так близко, что Малыш слышал, как граф сказал егерю:

– Ты уверен, что убил его, Билль?

– Да, господин граф… Выстрел попал ему в голову, когда он бросился в пруд. Вся вода окрасилась кровью.

– Я хотел бы иметь его живым! – вскричал молодой Пиборн.

Действительно, какое бы было зрелище – достойное, впрочем, наследника Трелингерского владения, – если бы Бирк был растерзан на его глазах собаками не менее злыми, чем их хозяин!

Глава шестая. ВОСЕМНАДЦАТЬ ЛЕТ ОБОИМ

Малыш вздохнул наконец полной грудью, когда граф с егерем и собаками скрылись из виду. Можно сказать то же самое и о Бирке, потому что Малыш перестал сжимать ему морду руками, говоря:

– Только не лай, не лай, Бирк!

И Бирк не залаял.

Как хорошо сделал Малыш, что надел с утра собственную одежду, забрал с собой свои вещи и кошелек с заработанными деньгами. Это избавляло его от необходимости вернуться в замок, где граф Эштон, конечно, уже знал, кому принадлежала собака, загрызшая его пойнтера. Можно себе представить, как был бы встречен грум. Он, правда, лишался жалованья за полмесяца, но пренебрег этим, лишь бы быть подальше от молодого Пиборна и управляющего, тем более что с ним была его собака, а это все, что ему было нужно.

А сколько же у него было денег? Ровно четыре фунта, семнадцать шиллингов и шесть пенсов. Такой суммой он никогда прежде не располагал, но он не преувеличивал ее стоимости, так как был не из тех детей, которые сочли бы себя богатыми, имея столько денег в кармане. Он знал, что деньги будут скоро на исходе, если он не будет соблюдать строжайшую экономию до тех пор, пока не найдет себе место, вместе с Бирком, конечно.

Рана была, к счастью, легкая и должна была скоро зажить. Егерь, очевидно, умел стрелять не лучше самого графа. Оба друга пошли спокойнее, как только вышли из леса, – Бирк радостно подпрыгивая, Малыш немного озабоченный будущим. Он шел, однако, не наугад, так как уже ранее задумал идти по направлению к югу. Здесь он менее рисковал встретить кого-нибудь из Трелингер-Кэстла и в то же время приближался к главному городу графства Корк, стоящему у бухты того же названия, посещаемой кораблями, настоящими, большими торговыми судами, отправлявшимися по всему свету! А это всегда прельщало Малыша.

Надо было достичь Корка, а это требовало немало времени. Малыш не желал тратить денег на переезд, надеясь в то же время найти возможность зарабатывать несколько шиллингов по дороге между Лимериком и Ньюмаркетом. Конечно, пройти тридцать миль было нелегко для мальчика одиннадцати лет, и ему придется отдыхать иногда на фермах.

Погода была хороша, немного уже холодная, земля сухая и не пыльная. Бирк сумел бы отстоять его своими крепкими зубами.

В первый день путешествия было пройдено расстояние в пять миль и израсходовано полшиллинга. Считая на двоих, то есть на ребенка и собаку, это немного. Порция сала и картофеля не слишком велика за эту цену. Малыш, однако, ни минуты не пожалел о трелингерской кухне. Когда настал вечер, он с позволения фермера лег на гумне. На другой день после завтрака, стоившего несколько пенсов, он бодро отправился в путь.

Погода оставалась все та же, и небо довольно ясно. Но дорога становилась трудней, потому что подымалась в гору. Эта часть графства Корк представляет довольно значительное возвышение. Дорога из Кантурка к главному городу проходит через горы Боггерагс. Малышу нечего было бояться заблудиться, так как предстояло идти все по прямой дороге. Впрочем, у него была врожденная способность ориентироваться, какой обладают только китайцы и лисицы. Дорога не была безлюдная: попадались возвращавшиеся земледельцы, проезжали тележки, и в случае надобности было кого расспросить. Однако Малыш предпочитал не привлекать внимания и избегал разговоров.

Пройдя миль шесть скорым шагом, мальчик достиг деревеньки Дерри-Гунва. Там в трактирчике какой-то путешественник вступил с ним в разговор и, очень довольный его ответами, предложил поужинать. Так как это было сделано от доброго сердца, Малыш согласился. На этот раз ему удалось хорошо подкрепиться, и Бирк тоже не был забыт этим достойным ирландцем.

После спокойно проведенной здесь ночи Малыш вышел ранним утром из Дерри-Гунва и отправился дальше, через ущелье Боггерагских гор. День был холодный, дул сильнейший ветер, и сколько Малыш ни менял направления, ветер все дул ему в лицо. Приходилось идти все время против ветра, иногда пробираться ползком, держась за кустарники. Теперь тележка была бы очень кстати, но ни одной не встречалось по дороге, мало посещаемой, – все предпочитали другой путь, более удобный.

Малыш и Бирк часто ложились под дерево, чтобы отдохнуть и набраться сил. После полудня, прибавив шагу, друзья достигли самого высокого пункта этой местности. Самое трудное было пройдено, через два часа они будут на восточной стороне гор.

Было бы неблагоразумно продолжать путешествие после захода солнца, так как здесь, на высоте, ночь наступает очень быстро. С шести часов стало совершенно темно, пришлось остановиться, хотя не было ни фермы, ни трактира.

В эту ночь ему пришлось укрыться в извилине горы, лежа на сухой, мягкой земле. Бирк устроился у его ног, и оба заснули, отдав себя на волю Божью.

На другой день пустились в путь ранним утром по холодной неприветливой погоде. Еще пятнадцать миль расстояния – и Корк появится на горизонте. В восемь часов горы были пройдены, начинался спуск. Шли скоро, чувствуя голод. Бирк беспокойно бегал, точно отыскивая добычу, затем подбегал к своему хозяину, как бы спрашивая: «Разве сегодня не будет завтрака?»

– Скоро, скоро, – отвечал Малыш.

Действительно, в десять часов они подошли к харчевне. Здесь кошелек Малыша стал легче на один шиллинг, который был заплачен за обыкновенное скромное пропитание ирландца – картофель, сало и кусок красного сыра. Бирк получил хорошую порцию месива, разведенного супом. После еды последовал отдых. И снова – в путь! Местность, все время гористая, была кое-где возделана.

На полях крестьяне оканчивали запоздавшую жатву ячменя и ржи.

Малыш был теперь не один на дороге; он встречал крестьян, с которыми обменивался приветствиями. Детей, просящих милостыню, почти не было; причиной тому было редкое появление туристов, почему и милостыни просить было не у кого.

Около трех часов пополудни повернули на дорогу, идущую вдоль реки на протяжении восьми миль. Это был Дрипси, приток Ли, впадающей в один из юго-западных заливов.

Малышу не хотелось спать под открытым небом и поэтому приходилось спешить в Вудсайд, отстоящий на три мили от Корка.

– Ничего, – говорил себе Малыш, – постараемся дойти, зато там отдохнем.

Времени, конечно, было много, а вот деньги – это другое дело. Впрочем, из-за чего же было особенно беспокоиться? У него оставалось еще четыре фунта и несколько пенсов. Такой суммы могло хватить на много недель, а не только дней…

Итак, в путь-дорогу и спешить что есть мочи! Небо все заволокло, ветер стих. Если пойдет дождь, то придется искать убежище под стогом сена, что не особенно приятно в сравнении с теплым уголком в одном из трактиров Вудсайда.

Малыш и Бирк еще прибавили шагу. Около шести часов вечера они были уже не более как за три мили до селения, когда Бирк вдруг остановился и как-то странно заворчал.

Малыш тоже остановился, чтобы узнать, в чем дело, но ничего не увидел.

– Что с тобой, Бирк?

Собака опять залаяла, затем бросилась к реке, находившейся в двадцати шагах.

«Верно, хочет пить, – подумал Малыш, – да у меня, впрочем, и у самого жажда».

И он повернул к реке, в то время как Бирк, опять громко залаяв, бросился в воду.

Малыш, очень удивленный, в несколько прыжков очутился на берегу, чтобы отозвать собаку…

Вдруг он увидел в воде ребенка, уносимого течением. Собака, схватив его за одежду или, вернее, за лохмотья, старалась подтащить к берегу. Но течение было очень сильное, и Бирку трудно было плыть, тем более что ребенок уцепился со всей силы за его шерсть.

Малыш умел плавать, его научил этому когда-то Грип. Поэтому, не долго думая, он стал уже раздеваться, когда Бирк, сделав отчаянное усилие, достиг берега.

Малышу оставалось только нагнуться и схватить ребенка, тогда как Бирк, лая, отряхивался. Это был мальчик лет семи, глаза его были закрыты, он потерял сознание…

Каково было удивление Малыша, когда, откинув с его лица мокрые волосы, он узнал в нем мальчика, которого несколько недель тому назад граф Эштон ударил кнутом.

Бедный малютка скитался уже две недели по дорогам… Придя наконец на берег Дрипси, он захотел, вероятно, напиться, но, поскользнувшись, упал в воду и, если бы не Бирк, неминуемо погиб бы.

Малыш старался изо всех сил привести его в чувство.

Несчастное создание! Его длинное личико, худое, костлявое тельце ясно говорило о перенесенных лишениях. Его желудок был совершенно втянут, напоминая пустой мешок. Но как вернуть ему жизнь? Освободив его от воды, которой он наглотался, растирая ему желудок, делая искусственное дыхание… Малыш все это знал. Несколько минут спустя ребенок уже дышал и, открыв глаза, прошептал:

– Я голоден…