Переплетения

– Ты, кажется, собираешься поиграть?

– Полчаса, – ответил он, сердясь на себя за то, что приходится оправдываться.

– Я думала, мы с тобой поговорим…

Конечно, он почувствовал себя виноватым.

– Поговорим через полчаса. Ты же еще не будешь спать.

– Не знаю, я устала. Может, лягу пораньше.

– Я, правда, скоро закончу. Только дойду до сейва, – ответил он автоматически, уже сосредоточившись на снайпере, который притаился на мостике разбитого японского авианосца.

– Вот тебе пуля с твоим именем! – загремело из динамиков, и сразу после этого один из наемников распорол воздух серией автоматных очередей. Он спрятался за металлический пролет авианосца, но все же оказался ранен. Черт побери!

– Прости, ты не мог бы надеть наушники? – холодно спросила Вероника.

Он достал их из коробки.

– Я тебя снова продырявлю! – с ненавистью прохрипели динамики, прежде чем он успел вставить в гнездо штекер.

Раздел третий

Вторник, 7 июня 2005 года

70 процентов поляков считают, что жизненный путь и учение Папы изменило их жизнь. Иоанна Павла II критически оценивает ноль процентов. Александр Квасьневский призвал Влодзимежа Цимошевича изменить свое мнение и стартовать в президентских выборах. Физик из УАМ[37 - УАМ — Университет им. Адама Мицкевича в Познани.] выступил с теорией, что время от времени на Земле должен появляться супермонстр, настоящая машина для убийств, чтобы наводить порядок на планете. Группа Green Day дала концерт в Сподке. В Варшаве столкнулись три трамвая перед Национальным музеем, 13 человек попали в больницу. Музей техники во Дворце культуры и науки получил подарок от Овсяка – дефибриллятор, чтобы спасать посетителей. Все больше людей выступает против запрета Парада равенства, а его организаторы обещают митинги, разрешения на проведение которых не требуется. Максимальная температура в столице – 15 градусов, но солнечно и без дождя.

1

Быть психотерапевтом – наверняка прибыльное занятие, подумал Теодор Шацкий, паркуясь перед новеньким пентхаусом на Равиньского. Он посидел еще минутку в автомобиле, чтобы дослушать Origin of the Species с последнего диска группы U2[38 - U2 — популярная ирландская рок-группа, основанная в 1976 году. Название произносится как «ю ту» («ты тоже»).]. Великолепная вещь и великолепный альбом – господа из Дублина в конце концов вернулись к своим роковым корням. Когда он представился портье в облицованной мрамором и гранитом портьерне, а затем прошел через ухоженное патио с фонтаном и площадкой для детских игр, подумал, что быть терапевтом – чертовски прибыльное занятие. А когда вошел в квартиру на двенадцатом этаже, – что все отдал бы за то, чтобы снова оказаться у порога карьеры, и тогда без сомнений выбрал бы психологию.

Рудский фактически производил впечатление больного, а его возраст усиливал впечатление. Шестидесятилетний мужчина может выглядеть прекрасно, но только если прикладывает усилия. В воскресенье на Лазенковской Рудский выглядел превосходно – нечто среднее между Хемингуэем и Шоном Коннери. Нынче, с жирными редкими волосами, кругами под глазами, тщательно обернутый шлафроком, он превратился в больного старика.

Квартира, вероятно, была большая – под 100 метров, но Шацкий мог только догадываться об этом. Как и о расположении комнат в ее приватной части. Рудский провел его в салон, и на этот раз прокурор не смог сдержать эмоций. Квадратное помещение, соединенное с кухней, имело площадь около сорока метров (в его собственной квартире – пятьдесят два), а стены, выходившие на север и запад, были полностью остеклены, целиком состояли из окон. Вид сногсшибательный. На западе, правда, виднелось немного – крыши Охоты, мерзкий купол Blue City, Щенсливецкая горка. Зато на севере пышно блистал варшавский Манхэттен. Отсюда все высотки центральной части казались стоящими рядом. Старые – Форум, Мариотт i Intraco II, новые – Intercontinental, Золотые террасы, Рондо-1, здание Daewoo и, конечно, Дворец, ярко контрастировавший с окружающим морем стекол. Вид абсолютно варшавский, превосходящий даже панораму левого берега с Гданьского моста. Шацкий подумал, что стоит найти предлог, чтобы еще раз приехать к Рудскому в сумерках. Может, обыск?

– Впечатляет, не так ли? – прохрипел Рудский, подавая Шацкому чашку кофе. – Вам нужно приехать ко мне как-нибудь вечерком. Иногда ночью я часами стою у окна, и никогда не скучаю.

Шацкий взял себя в руки.

– Действительно, может понравиться, – прокомментировал он равнодушно.

ПРОТОКОЛ ДОПРОСА СВИДЕТЕЛЯ.

Цезарий Рудский, родился 2 августа 1944 года, проживает на ул. Равиньского. Образование высшее, руководит частной психологической консультацией. Отношение к сторонам: чужие, за дачу ложных показаний не наказывался.

Предупрежден об ответственности по ст. 233 УК, дал следующие показания:

С Хенриком Теляком познакомился случайно в ноябре прошлого года. Я готовил терапевтическую конференцию и искал фирму, которая могла бы напечатать приглашения и буклеты. Вышел на «Польграфэкс», директором либо вице-директором которой был Хенрик Теляк. С ним я в тот раз не контактировал, только с одним из продавцов. Неделю спустя хотел получить заказ, но он еще не был готов. Я потребовал встречи с директором и так познакомился с Хенриком Теляком. Он был очень милым, заверил, что доставит материалы курьером в тот же день, причем за свой счет, извинился и пригласил меня на кофе. За кофе стал расспрашивать о работе, заинтересовавшись содержанием моих приглашений и буклетов. Я рассказал ему о работе терапевта. Что стараюсь помогать людям и часто встречаю тех, кто утратил смысл жизни. Тогда он мне рассказал о самоубийстве дочери и болезни сына, признался, что не может с этим жить. Я спросил, не хочет ли он со мной встретиться. Он сказал, что не уверен, но через неделю позвонил, и мы договорились о встрече. Встречались раз в неделю, по четвергам, здесь, в моей квартире. Я не записывал эти сеансы, только делал заметки. Пан Теляк отмалчивался, часто плакал. У него была тяжелая жизнь.

Он убежал из дома в шестнадцать лет, вскоре родители погибли в автокатастрофе. Он не успел с ними попрощаться, не знал даже об их похоронах. С того времени чувствовал себя очень виноватым, и чувство вины отразилось на его будущей жизни. Женитьба на Ядвиге Теляк – которую он, по моему мнению, очень любил, как и детей, – не была удачной, о чем Теляк говорил с печалью и стыдом. Во время терапии мы сосредоточились на семье, из которой он происходил, чтобы он мог выйти из тени покойных родителей. Я считал это основой оздоровления отношений в его нынешней семье. Мне казалось, терапия даст эффект, расстановка в прошлые выходные должна была расставить точкой над «i». Собственно, эту расстановку я готовил, прежде всего, для Хенрика Теляка. Остальные участники, которых я выбрал из своих пациентов, были в лучшем состоянии. У них относительно мягкая форма невроза.

На вопрос следователя, не упоминал ли Хенрик Теляк во время терапии своих врагов или людей, которым он несимпатичен, свидетель ответил: «Хенрик Теляк казался человеком настолько сломленным и замкнутым, что для окружения он был, пожалуй, незаметным. Мне ничего не известно о его врагах. Не думаю, чтобы они у него были».

Шацкий записывал, внимательно наблюдая за Рудским. Терапевт говорил тихо, спокойно, уверенно. Его голос вызывал доверие, наверняка он мог легко вводить пациента в гипнотическое состояние. Шацкий задумался: а мог бы он сам довериться Рудскому? Рассказать ему, как у него болит желудок, когда он возвращается домой. Как ему приходится выпивать перед сном два пива, чтобы заснуть без проблем. Как мучительно для него похолодание в отношениях с Вероникой. Как насыщена претензиями и разочарованием атмосфера, нависшая над мебелью из ИКЕА в их квартире, в блочном доме на Бурдзиньского. Как временами он задумывается, что связывает его с женой, кроме ребенка и счета в банке. И о том, как иногда он останавливается перед цветочным магазином – он хотел бы купить ей цветы и знает, что она была бы довольна, но не делает этого, каждый раз находя отговорку. Либо уже поздно и ему кажется, что цветы потеряли вид. Либо думает, что стыдно приносить жене цветы, купленные в пражском магазине – они всегда выглядят так, будто их не продали в Центре два дня назад. Или что ему жаль тратить мелочь, потому что еще нужно купить еду. Правда, в пятидесяти метрах есть банкомат, но роза стоит всего пять злотых. Иногда думает даже: зачем вообще покупать ей цветы? В конце концов, когда она мне в последний раз что-то дарила? Пластинку или книгу, хотя бы СМС с иным содержанием, нежели «булка в нарезке и сигареты». Поэтому он удаляется от цветочного магазина, злой на себя и пристыженный, по пути заходит за сраной булкой в нарезке, которую покупает через день уже восемь лет в одном и том же магазине, у одной продавщицы. Забавно, что он замечает, как она стареет, а о себе думает, что выглядит точно так же, как когда впервые совершил там покупки. Это было в июле.

Шацкий надел спортивный костюм, и тот весь покрылся пылью от перевозки. Он радовался квартире и тому, что через минуту вместе с прекраснейшей женщиной на земле съест булочку и запьет ее кефиром. Радовался, что продавщица милая. У него тогда были длинные темные волосы, заплетенные в косичку, а не молочно-белый ежик, который делал его похожим на сержанта пехоты из американских военных фильмов.

Цезарий Рудский вежливо, но решительно отказался отвечать на вопросы о терапии Квятковской, Ярчик и Каима. Шацкий не настаивал: ему нужно было предъявить кому-то из них обвинение, чтобы с помощью суда заставить Рудского выдать документацию. Терапевт описывал лишь тот день, когда было найдено тело, и Шацкий с грустью констатировал, что ни одна из допрошенных особ, похоже, не являлась убийцей. Их показания были логичными, производили впечатление искренних, в них угадывалось сожаление по поводу смерти Теляка, со значительной долей симпатии к нему. Кроме того, он не представлял себе мотив убийства Теляка для любого из допрошенных.

Так думал прокурор Теодор Шацкий во вторник, 7 июня, в 10.30 утра. А двумя часами позднее он был убежден, что убийцу надо искать именно среди троицы пациентов Рудского.

– Мне немного странно, что со мной говорите вы, а не полиция, – внезапно сказал терапевт.

– Прошу не верить телевизионным сериалам. В Польше следствие по важным делам ведет прокурор. Полиция только помогает – как ей кажется, а сама гоняется за угонщиками автомобилей и взломщиками.

– Вы не преувеличиваете?

– Немного, – усмехнулся Шацкий.

– Наверное, вы чувствуете, что вас недооценивают.

– Я бы предпочел говорить о фактах, а не о чувствах.

– Это всегда проще. Что еще вы хотели бы узнать?

– Хотел бы узнать, что случилось в субботний вечер. И что такое «терапия расстановок». И почему у ваших пациентов дрожит голос, когда они о ней говорят.

– В таком случае нам придется говорить о чувствах.

– Я это как-нибудь вынесу.

Терапевт встал, подошел к книжному шкафу и стал рыться в черной папке.

– Я не в состоянии объяснить вам, – сказал он. – К сожалению, это невозможно. Абсолютно невыполнимо.

Шацкий прикусил губу. Что за козел. Как только дошли до сути, начал выкручиваться.

– А вы попробуйте. Может, удастся.

– Ничего не выйдет. Об этом не расскажешь, – Рудский повернулся к Шацкому с извиняющейся улыбкой. У того внутри все кипело от злости. – Но я могу вам это показать. – В руке он держал небольшую видеокамеру.

Зал на Лазенковской. Видны сидящие рядом Теляк, Каим, Квятковская и Ярчик. В кадре появляется Рудский.

Рудский: – Пан Хенрик, просим вас.

Теляк встает, нервно улыбается. И тут Шацкого охватила дрожь. Теляк был в том же костюме, в котором его нашли мертвым. Шацкий не мог отделаться от впечатления, что сейчас тот ляжет на пол, а один из участников встанет и вонзит вертел ему в глаз. И на щеке появится пятно в форме гоночного автомобиля.

Теляк: – А может, кто-нибудь другой?