36 вопросов, чтобы влюбиться

Ольга Николаевна приподняла бровь:

– Завтра суббота.

– Да-да, знаю. Тут никого не будет, и я с удовольствием несколько часов…

– А ты что, собираешься с балетом жизнь связать?

Надя растерялась:

– Не знаю, я не думала.

– То есть профессией своей ты балет делать не будешь?

Надя нахмурилась. Она вдруг поняла, что никогда не думала, а что потом – после окончания школы.

Так и не дождавшись ответа, Ольга Николаевна продолжила:

– Если не собираешься, тогда нечего тебе здесь делать. Ну отработаешь ты сейчас пируэты, какой толк? Потратишь время выходного, чтобы через год уже забыть про занятия.

– А вы считаете, что я могла бы? В настоящий балет пойти?

– На комплимент, Строгановская, ты не напрашивайся. Дурная привычка. Ты до потери пульса работать умеешь – это всегда помогает в любом деле. И данные у тебя хорошие.

– Разрешите, пожалуйста, мне позаниматься завтра. Мне нужно, чтобы у меня получалось, понимаете?

Надя действительно не могла позволить себе быть хоть в чем-то хуже других.

Ольга Николаевна покачала головой, но все-таки согласилась:

– Предупрежу охранника, ключи у него возьмешь.

В раздевалке оставалась только одна девочка, остальных в вечер пятницы как ветром сдуло, хотя обычно после репетиции они болтали еще полчаса, нарочно медленно переодеваясь.

Надя распустила волосы, сняла купальник, белые колготки и, дождавшись, когда дверь за последней девочкой закроется, стала оглядывать себя в зеркале: худое и гибкое тело, как у всех балерин. Надя всегда была довольна своей фигурой: и руками с легким рельефом – такого можно добиться только на балете, бесконечно держа руки на весу, и сильными ногами, и подтянутым животом. Но особенно любила Надя то, что не сразу бросалось в глаза – плавность своих движений. Она даже специально, стоя у зеркала, попробовала резко и нарочито уродливо поднять руку. Не вышло. Вверх рука взметнулась, но красиво, изящно – так поднимает голову лебедь.

Надя была рада, что завтра у нее самостоятельное занятие. Хорошенько вымотаться, чтобы на раздражение не было сил во время эксперимента, – вот каков ее план. Надя до сих пор негодовала из-за того, что Дима позволил себе высмеять ее педантизм. «Подумаешь, – с обидой думала она, – нет ничего плохого в том, что я во многом хороша или стремлюсь быть таковой. Ни в какие рамки я себя не загоняла и, – тут она снова вспомнила Дашины слова, – на пьедестал не ставила! Вообще, каждому человеку нужно стремиться к идеалу, к тому, чтобы становиться лучше и лучше…» Вдруг Надя вспомнила о времени и маме, ждущей ее в машине, прервала свои размышления, быстро оделась и выскочила на улицу.

В субботу Паша в школу не явился, но обещал прийти в кафе, где они решили заниматься, поэтому Дима вышел из гимназии после уроков в одиночестве и не спеша поплелся к месту встречи. Шел он глядя под ноги. Последнее время груз забот и переживаний мешал ему, как раньше, подпрыгивающей походкой идти по городским улицам, считая себя королем мира. На перекрестке он все же поднял голову, чтобы перейти дорогу, и вдруг заметил бежевый плащ Верочки Рублевой на остановке. Пригляделся: точно она. Несколько минут Дима топтался чуть поодаль, все раздумывал: подойти или нет. Вот подул теплый апрельский ветер, и Верочкины волосы взметнулись в воздух. Она придержала их рукой и убрала упавшие на глаза пряди. Дима залюбовался. А когда наконец решился подойти, Верочка уже заскочила в подъехавший автобус. Путь Дима продолжил в совершенно дурном настроении.

Кафе было маленьким, но уютным. Дима сел за отдаленный столик и раскрыл тетрадь. Хотел повторить что-нибудь до прихода Паши, чтобы не выглядеть болваном. Но он смотрел в тетрадь и не верил, что это он сам всего пару месяцев назад делал конспекты – Дима не помнил из написанного ровным счетом ничего.

Паша пришел через несколько минут. Они заказали чай и несколько булок, чтобы официанты не донимали их.

– Говоришь, экзамен по истории хочешь сдавать? – поинтересовался Паша, вытаскивая из сумки учебник. – Куда поступать думаешь?

– На юридический.

– Надо же!

– А что? – Дима с любопытством посмотрел на озадаченного Пашу.

– Просто никогда бы не подумал.

– А зачем тебе вообще что-то обо мне думать, мы по сути едва знакомы?

Паша не стал отвечать. Раскрыл учебник и спросил:

– Так с какого момента ты перестал слушать историчку?

– Не знаю. У меня Древняя Русь очень плоха, все князья и походы смешались. Примерно представляю только, что Ледовое побоище – это когда Невский монголо-татаров утопил.

– Рыцарей Ливонского ордена, не монголо-татаров…

– Черт! А было это хоть в XV веке?

– В тринадцатом.

– Черт!

– Контрольную тебе писать через неделю, а экзамен через полтора месяца, поэтому я вижу только один способ учить. Будем максимально сжимать информацию, чтобы ты уловил суть событий, а дома читай учебники, расширяя. И еще к пройденной информации возвращайся постоянно. Я работой мозга интересуюсь, поэтому знаю. Повторяй, это очень важно.

– Понял, давай уже начинать, а то Надя явится ровно в пять. Ни минутой позже, ни минутой раньше, вот увидишь.

Время пролетело быстро. Паша рассказывал толково, как человек, который действительно понимает, о чем говорит, а не просто заучивает учебник. Такая сметливость и острота ума Диме, в общем-то, всегда нравились в Паше. Хоть они не сдружились, но Дима относился к нему с симпатией. Если в детстве он и принимал одноклассника за занудного ботаника из-за огромных очков, которые Паша носил с пяти лет, то с возрастом сумел отбросить все стереотипы и самостоятельно оценить Пашин ум и даже своеобразное обаяние, не яркое, как у героев-любовников, а простое, скромное и очень порядочное, если обаяние, конечно, может быть таким.

– Ну ты как? Запомнилось что-то? – спросил Паша, когда они решили закончить на сегодня.

Дима мысленно прокрутил все события, начиная с основания династии Рюриковичей, и кивнул:

– Вообще-то да… Ты знаешь, я ведь историю когда-то хорошо знал. Ты мне рассказываешь, и все встает на свои места. Как будто пыль стряхнули.

Паша искренне улыбнулся. Он боялся, что будет слишком нудным, Дима заскучает, и он не сумеет ему помочь подготовиться к экзамену.

– О, вот вы где! – Надя села в кресло напротив Димы и сказала подошедшему официанту: – Мне, пожалуйста, бутылку воды и карбонару. Воду сейчас.

Дима поймал Пашин взгляд и незаметно указал на включенный экран телефона. Ровно пять вечера.

– Ты откуда такая взбудораженная? – спросил Паша, оглядывая Надю.

Ему было странно видеть ее не в школьной форме или вечернем платье, а в простых джинсах и свитере. На щеках ее играл румянец, а волосы немного растрепались. Раньше в мыслях своих он почему-то представлял ее мылом – такой же идеально чистой, светлой, без единой бактерии. А сейчас вдруг подумал, что она не мыло никакое. С чем она ассоциировалась у него теперь, он затруднялся определить, но румянец, по его мнению, ей шел невероятно.

– С балета, страшно голодная, три часа занималась.

Когда официант поставил перед ней бутылку воды и стакан, Надя тут же выпила все, что было.

– Давайте начнем, – сказал Дима, – хочется еще и отдохнуть в субботу.

– Ты как будто сильно устаешь. – Надя немного приподняла бровь.