Гибкая ротанговая трость

– Нагнись к бамперу.

Том послушно наклоняется. Айла дергает его за наручники, и Том наклоняется еще ниже, сгибается пополам. Тогда метиска пропускает цепочку наручников за поперечину бампера и ловко защелкивает другой браслет на правом запястье Тома.

Теперь Том пристегнут наручниками к бамперу полицейской машины. Юноша стоит на шоссе, неудобно согнувшись, стальные браслеты давят на запястье, и волосы падают ему на глаза.

В этот момент Тому, наверное, страшнее всего, потому что молодой человек не знает, как с ним собираются поступить.

– Мэм, что вы делаете… – Том слышит, как дрожит его голос.

У него пересохло во рту, ноги дрожат и подгибаются в коленях.

Айва подходит ближе, она прижимается широкими бердами к заднице Тома. Метиска обнимает Тома, ее маленькие ловкие пальчики находят и тут же расстегивают пуговицу на джинсах юноши. Потом одним движением Айла расстегивает молнию ширинки и стаскивает с Тома старые потертые джинсы. Том чувствует дыхание Айлы на своей шее. Он слышит сладковатый приторный запах пота метиски. От этого запаха, от близости женщины, от прикосновения её широких бедер у Тома начинает кружиться голова.

– Хорошая порка, вот, что тебе нужно, – низким голосом в самое ухо Тома говорит Айлы.

Джинсы съезжают вниз по ногам Тома. Прохладные пальчики Айлы касаются живота юноши и проскальзывают под резинку трусов. Том испуганно вздрагивает. Он стоит, покачиваясь на ватных ногах, словно пьяный, возле багажника полицейской машины. Айла сдергивает с задницы Тома трусы и двумя рывками спускает их до колен. Потом задирает цветастую футболку с большим белым «пацификом» Тому на голову. Эту футболку молодой человек не уже менял несколько дней. Футболка пропахла дымом костра, табаком, потом, вином и пивом, которые Том регулярно на нее проливал. В футболке было несколько дырочек прожженных угольками сигарет. Том очень любил её и каждый раз, сбегая из дома, непременно напяливал эту цветастую футболку с «пацификом» под джинсовую куртку.

Айла снимает с пояса рацию и кладет на багажник полицейской машины. Потом расстегивает пряжку и вытаскивает широкий кожаный ремень из штрипок форменных брюк. Том смотрит на нее сквозь упавшие на лицо волосы.

– Вы не можете так со мной поступить, – говорит Том, – вы же полицейские…

– Это для твоей же пользы, сынок, – отвечает Джек.

Он щелкает зажигалкой раз и другой, глубоко затягивается и выдыхает облачко серого табачного дыма.

Том мотает головой, словно лошадь, отбрасывая волосы с лица. Юноша стоит на шоссе со спущенными джинсами и трусами, пристегнутый наручниками в бамперу полицейской машины. Его голая мальчишеская задница молочно светится в летних сумерках. В высокой траве возле шоссе оглушительно трещат цикады.

У Айлы в руках тяжелый и широкий ремень. Чтобы сделать его покороче, Айла зажимает пряжку в руке и наматывает ремень на кулак.

– Послушайте, мэм, – торопливо говорит Том, – в этом нет необходимости! Мне и так сегодня достанется от сестры. Поверьте, моя старшая сестра Полли, она еще как…

– Я просто хочу, чтобы ты не спустил свою жизнь под откос, – замечает Айла.

– Поверьте, мэм, мне восемнадцать, но Полли до сих пор наказывает меня розгами. Если бы вы знали, как мне достается!

– Если бы тебя хорошенько пороли дома, ты бы не связался с этими чертовыми хиппи, – отвечает на это Джек, дымя сигареткой.

Том испуганно дышит сквозь стиснутые зубы, вывернув шею, он следит, как Айла с ремнем в руке обходит его со спины. Метиска встает слева от пристегнутого к бамперу Тома. По-птичьи наклонив голову на бок, Айла смотрит на голую бледную задницу юноши, на его длинные худые и смуглые от загара ноги. Лицо Айлы бесстрастно и неподвижно, как маска. Черные блестящие волосы, словно шапочка лежат на голове. Женщина машет в воздухе ремнем, проверяя, удобно ли будет ей пороть Тома, расставляет ноги пошире и, наконец, спрашивает юношу,

– Ну, ты готов?

– Нет, пожалуйста! – просит Том, – мэм, не делайте этого…

Светлые выгоревшие на солнце волосы падают ему на глаза. Том сжимает ляжки и чуть приседает возле машины. Он часто дышит в ожидании первого удара.

В ответ на мольбы Тома метиска только пожимает плечами. Она отводит руку назад, и, примерившись, хлещет юношу широким кожаным ремнем. Тяжелый ремень с треском впечатывается в бледную незагорелую кожу. От боли Том коротко вскрикивает. Юноша дергается всем телом, и браслеты наручников впиваются ему в запястья.

Айла стоит и смотрит, как на узкой заднице Тома проступает широкая малиновая полоса – след от удара ремнем. Вот метиска снова отводит руку назад. Ремень с глухим гулом рассекает воздух и снова с громким треском падает на голые ягодица Тома. В этот раз Том сдерживает крик, он глухо мычит сквозь зубы и приседает возле машины, джинсы сваливаются с колен и сползают вниз по голеням.

– Что? Неужели так больно? – удивленно спрашивает метиска.

Том оглядывается на полицейскую и видит, как Айла снова отводит руку с ремнем.

– Мэм, послушайте… – Том хочет, что-то сказать, но не успевает.

Удар ремня обжигает кожу словно кипяток. Том взвизгивает от боли. Юноша не может устоять на ногах и падает на колени возле машины. На худой мальчишеской заднице светятся три широкие малиновые полосы.

– Ах, Том, – говорит полицейский Джек с интонациями заботливого дядюшки, – я надеюсь, это выволочка отучит тебя бродяжничать.

Темные глаза Айлы сверкают. Она замахивается ремнем, но тут на шоссе возле полицейской машины останавливается старенький «плимут» цвета кофе с молоком.

– Вот, черт… – тихо сквозь зубы ругается Джек.

Он еще раз затягивается, бросает окурок под ноги на потрескавшийся асфальт и не торопясь, вразвалочку, положив руки на пояс, направляется к машине.

Айла опускает руку с ремнем и, прищурясь, смотрит на «плимут». Стекло со стороны водителя опущено, в салоне темно, но зеленоватый ответ приборной панели падает на миловидное худощавое лицо пожилой белой женщины. Эта женщина похожа на учительницу, у нее скорбно поджатые бесцветные губы и очки в толстой оправе.

– Что здесь происходит, офицер? – спрашивает дама, сидящая в старом «плимуте».

– Все в порядке, проезжаете, мэм, – говорит Джек, подходя ближе и закрывая своей широкой спиной пристегнутого к багажнику Тома с болтающимися на икрах джинсами.

– Будьте любезны, представьтесь, – говорит пожилая дама ледяным голосом, – а так же сообщите мне номер вашего полицейского жетона и жетона вашей напарницы. Хочу вас предупредить, мой муж не последний человек в штате.

Айла быстро подходит и выглядывает из-за спины Джека.

– Здравствуйте мэм, меня зовут Айла, а это Джек. А как к вам обращаться?

– Миссис Буковски. Катарина Буковски, – пожилая дама строго смотрит на полицейских своими бесстрастными бледно-голубыми глазами, – мне показалось, что я стала свидетелем полицейского произвола. Но может, я все неверно поняла? Вы не объясните мне, что здесь происходит?

Джек фыркает в усы и отворачивается в сторону, но Айла кладет ему руку на плечо.

– Это хиппи, – говорит метиска, оглядываясь на Тома, – грязный хиппи.

– И что же?

– Вчера была большая полицейская операция, – рассказывает Айла, – выше Сент-Луиса на берегу Миссисипи жили в палатках хиппи. Несколько сотен потерянных молодых людей. Ну, вы знаете, алкоголь, свободная любовь, наркотики…

– Да, это напасть нашего времени, – согласно кивает миссис Буковски.

– Мы с Джеком участвовали в облаве. Кто-то убежал, но многих молодых людей нам удалось задержать и установить личность. Вот этого молодого человека зовут, Том Клеменс. Мы везем Тома домой, в Ханнибал.

Пожилая леди, поджав губы, смотрит из окна «плимута», на Тома, стоящего на коленях возле полицейской машины. Том напряженно прислушивается к разговору. Его ягодицы саднит от ударов ремнем, мелкие камешки больно врезаются в коленки, и Том очень надеется, что появление этой похожей на школьную учительницу пожилой дамы положит конец его мучениям.

– Мы решили преподать этому молодому человеку урок, – объясняет Джек и глухо кашляет в кулак. – Думали отучить его бродяжничать. Только и всего.

– Наверное, нам не стоило так поступать, – тихо говорит Айла.

– Нет, – задумчиво сказала мисс Буковски. – Нет… Я полагаю, что только так с ними у нужно обходиться, с этими чертовыми хиппи! Я всегда считала, что этим молодым бездельникам нужна хорошая порка.