Обнажённые души

И вновь тень грусти накрыла светло-голубые глаза ангела. И вновь она моментально справилась с собой.

– Ладно, Марк, не отставай. Нам надо в Болгарию, в один маленький городок на юге. Так что давай поторопимся….

Глава 14

Дальнейший путь прошёл без задержек и вскоре мы опустились на крышу двухэтажного дома на окраине небольшого городка. Светило яркое ласковое солнце, по узеньким улицам то и дело сновали изнывающие от жары прохожие. Жизнь текла своим чередом, и, взирая сверху на простые человеческие заботы, я вдруг ощутил предательски подкравшуюся тоску. Захотелось туда, вниз, к этим не подозревающим что за ними наблюдают людям. Точно так же спешить укрыться от жары в прохладную тень раскидистых деревьев, забежать в кафе, где можно выпить чашечку чего-нибудь прохладительного…. Да хоть просто-напросто так же как они потеть и ругать невыносимую жару, с трудом передвигать ноги по плавящемуся от зноя асфальту и втайне всё же радоваться жаркому солнцу и чистому небу над головой. Когда ещё мне предстоит вернуться…?

– Ну, вот и мой пожаловал, – напев Изабель оторвал меня от созерцания будничной суеты. Она указала на невзрачного полного мужчину, торопливо переходящего улицу по направлению к дому, на крыше которого мы остановились. – Пошли в гости, Марк!

Просочившись сквозь потолочные плиты подобно добрым привидениям из диснеевских мультфильмов, мы оказались на маленькой неухоженной кухоньке, сплошь заставленной старой, видавшей виды мебелью и грязной посудой. Я едва успел оглядеться, как из прихожей послышался звук отпираемого замка и быстрые шаги по направлению к нам. В очередной раз напрочь позабыв о своей новой ипостаси, я запаниковал. Как мы объясним хозяину своё пребывание в его доме без приглашения?

Изабель бросила на меня быстрый укоризненный взгляд, моментально возвращая к действительности.

В дверном проёме появился тучный мужчина средних лет с неприятным, обозлённым лицом и маленькими бегающими глазками. Его цепкий придирчивый взгляд метнулся по кухне, перемещаясь с гор немытой посуды на заляпанный жирными руками холодильник, по нашим застывшим фигурам обратно к столу, и вновь на холодильник. Он с трудом протиснулся в узкое для его полной фигуры пространство между плиткой и сервантом, распахнул дверцу холодильника и достал запотевшую бутылку дешёвого пива. Скрутив пробку, вновь огляделся в поисках подобающей случаю посуды и не найдя таковой, прямо из горлышка сделал большой жадный глоток. Оторвавшись от бутылки, удовлетворённо отрыгнул, мясистые губы изобразили подобие улыбки. Я обратил внимание, что его расстегнутая на груди рубаха с короткими рукавами почти полностью была насквозь пропитана потом и порадовался тому, что ангелам и мне не дана возможность пользоваться таким чувством, как обоняние. В общем-то, как и многими другими, но в данный момент эти нюансы меня особо не волновали….

– А что мы здесь делаем? – не удержался я от вопроса. – Неужели этому… угрожает опасность?

Изабель повернулась ко мне и на её милом лице явственно читалась досада. Видимо, мой вопрос не понравился ангелу, но объяснять очевидные – по её мнению – вещи ей тоже не хотелось. Однако любопытство овладевало мной всё больше и больше.

– Изабель, что мы здесь делаем? – уже более настойчиво повторил я, с отвращением наблюдая, как толстяк поглаживает потный волосатый живот, уже слегка наполненный холодным пивом. – Кому он может понадобиться?

– Нам…, смотри!

Мужчина запустил ладонь в задний карман брюк и выудил оттуда слегка помятый лотерейный билет. Пошарив в серванте, извлёк оттуда шариковую ручку и тяжело опустился на разбитый табурет, жалобно заскрипевший под его весом. Склонившись над столом, на мгновение задумался и, тяжело, с присвистом выдохнув, быстро зачеркнул пять цифр из шести возможных. Далее процесс остановился. Его губы зашевелились, было видно, что он пытается определиться с окончательным вариантом. В натужной тишине послышался его неуверенный шёпот: «Семь…. Или девять…? Или семь…?» Сомнения одолели его при написании последней цифры и дело застопорилось. Он посидел с минуту, снова протиснулся к холодильнику, достал ещё бутылку пива.

– И таким образом почти каждый день, – неожиданно произнесла Изабель. – Честно говоря, я уже устала наблюдать подобные картины, но что делать? Приходится постоянно быть рядом….

В это мгновение мужчина выудил из кармана монету и, загадав про себя: «Девять – орёл, семь – решка!», подбросил её в воздух. Часто переворачиваясь вокруг своей оси, монета подлетела почти к самому потолку и, зависнув на мгновение, устремилась в обратный путь. Потная пятерня раскинулась, силясь поймать брошенный жребий. Всё так же вращаясь, монета приближалась к ловцу, но за мгновение до падения Изабель сделала едва заметное движение, после чего сумбурное вращение резко прекратилось. Последние пару сантиметров жребий падал уже чётко «орлом». Определив результат, толстяк удовлетворённо улыбнулся, глотнул пива, опорожнив за один присест полбутылки, снова громко рыгнул и резким движением зачеркнул девятку. Сложив билет пополам и сунув его в нагрудный карман рубашки, он тяжело поднялся и через минуту вывалился из квартиры, напоследок громко хлопнув дверью.

– Теперь можно жить спокойно, – судя по голосу, у Изабель гора с плеч свалилась. – Пойдём дальше, Марк.

Глава 15

Мы перенеслись на крышу, и некоторое время наблюдали, как ведомый переходит улицу, бросает заполненный билет в специальный яркий ящик, висящий на стене соседнего дома, и рысцой устремляется во дворы.

– Ты сделала человека счастливым…, – не преминул я выразить свою точку зрения на произошедшее. Честно говоря, сам я ни за что бы не помог толстяку выиграть, настолько он мне показался неприятным. Ну да, ангелу виднее!

– Не совсем…, – неожиданно произнесла в ответ Изабель. – Ты зря так думаешь, Марк.

– Почему зря? – я даже опешил. – Ведь ты дала ему возможность выиграть, получить деньги, которых он так хочет…. Разве это не счастье, во всяком случае – для него? Ведь благодаря твоим стараниям сбылась его мечта…!

Изабель грустно улыбнулась.

– Вот как раз благодаря моим стараниям его мечта и не сбылась. Я наоборот не позволила ему выиграть в лотерею!

Такого я и вовсе не ожидал. У человека может единственный раз в жизни появилась возможность разбогатеть, то есть добиться того, что он больше всего желает, а ему не дали этого сделать. И – главное – кто? Сам ангел-хранитель!!! Если бы я не видел это всё собственными глазами, ни за что бы не поверил что такое вообще возможно.

– Но, Изабель…, – моё любопытство требовало удовлетворения. – Почему…?

Изабель переместилась на самый край крыши и, присев на карниз, свесила ноги на улицу. Я примостился рядом и бросил взгляд вниз. Узкая улочка жила своей обычной жизнью – спешили утомлённые жарким солнцем прохожие, изредка проезжали автомобили с раскрытыми настежь окнами, вездесущие голуби топтались по асфальту в поисках пищи. Никто не обращал внимания на нас, сидящих на самом краю крыши старого двухэтажного дома….

– Скажи мне, Марк, какое впечатление произвёл на тебя этот человек?

Я сразу догадался, что она имеет в виду толстяка, и ответил не раздумывая:

– Честно говоря – самое негативное. Неприятный во всех отношениях… субъект, – я не смог подобрать другого слова. – Алчный, злобный и – как мне показалось – способный на самые грязные деяния, такие как подлость, предательство…. В-общем, ничего хорошего я в нём не могу найти. А что?

По лицу ангела я понял, что своими выводами попал в самую точку. Изабель улыбнулась:

– А представь, что он выиграл в лотерею немалую сумму? Как, по-твоему, распорядиться богатством этот – как ты его назвал – субъект…?

Я задумался. Всё хорошее, что можно сделать, обладая определённым капиталом – такие вещи как благотворительность, меценатство и тому подобное – я отмёл сразу. Вообразить толстяка, выписывающего чек на пожертвования больным детям или голодным семьям в какой-нибудь африканской стране, было решительно невозможно. Он представал перед глазами лишь в образе недалёкого умом, но наделённого неожиданно свалившимся богатством и вместе с ним обусловленной властью толстосума, желающего приумножить собственный капитал любым, даже откровенно грязным путём. Этакий нувориш, пожинающий плоды собственной низости.

– И ты опять прав, Марк…, – прочитала мои мысли Изабель. – если этот человек вдруг станет богат, ничего хорошего никому это не принесёт. В том числе и ему самому. Здраво распорядиться неожиданным благословением небес он не сможет в силу собственной глупости и жадности, а вот удариться во все тяжкие…. Вполне может, и более того – ему в этом помогут. Не кто иной, как наш старый приятель Мэрдок и ему подобные. Представляешь, чем это может закончиться?

Я кивнул. Конечно, представляю, тем более что с Мэрдоком я уже знаком не понаслышке. Всё встало на свои места и поступок ангела стал для меня вполне объясним. Но всё же один-единственный вопрос, возникший после упоминания о Мэрдоке, остался нерешённым. Я не преминул его озвучить:

– А почему же Мэрдок сам не может наделить подобного человека богатством? Ведь потом много проще обратить его в свою сторону?

– Проще, конечно…. Но благодетель в любом её проявлении ни коим образом не присуща таким как Мэрдок. Пожинать плоды чужих творений и обращать их в свою пользу – пожалуйста. А вот сделать что-либо мало-мальски хорошее – ни в коем случае….

Неожиданно Изабель помахала рукой и улыбнулась, глядя на окна дома напротив. Я проследил за её разом потеплевшим взглядом и опешил. Напротив нас располагалось раскрытое настежь окно, и горячий ветер, проникая в распахнутые створки, играл с белоснежными занавесками, то поднимая их чуть-ли не к самому потолку, то возвращая на место. На полу рядом с подоконником, прямо посреди оконного проёма стоял маленький светловолосый мальчик лет трёх-четырёх и широко улыбаясь, махал нам пухленькой ручкой. Неужели он видит нас? Но этого не может быть, если только он сам не ангел…! Присмотревшись, я понял, что это самый настоящий маленький человечек. В этот момент наши взгляды встретились, и карапуз ещё веселее замахал ладошкой. Последние сомнения оставили меня – ребёнок действительно заметил нас с Изабель и обрадовался этому. Мне не оставалось ничего другого, как ответить ему приветствием. Мальчик засмеялся и, развернувшись, пропал в глубине комнаты.

– Удивлён? – раздался нежный голос ангела.

Я кивнул. А разве здесь нечему удивляться?

– Дети могут видеть нас. Ты не обращал внимания, что очень часто младенцы чему-то улыбаются, с кем-то разговаривают, хотя находятся в комнате совершенно одни?

Я пожал плечами. Наблюдать за младенцами мне ещё не доводилось. Да и доведётся ли когда-нибудь…? Мои мысли вызвали у ангела улыбку.

– Всему своё время, Марк. Не буду тебе рассказывать твоё будущее, тем более что многое в нём зависит от тебя самого. Так вот, о чём это я…? Да, я говорила, что дети нас видят и даже играются с нами, разговаривают. Довольно тесное и постоянное общение происходит до тех пор, пока у ребёнка не появляется право выбора. То есть когда он, так же как и взрослые, может разумно выбирать свой путь. Это, конечно, не так значимо как у взрослого человека, но всё же – по сути – то же самое. И вот тогда он перестаёт нас видеть. Спросишь, почему? Да потому что в тот момент, когда он делает свой первый выбор, он становится личностью. Он сам, с помощью окружающих его людей – в первую очередь, конечно, родителей – формирует свой характер, своё мировоззрение. Мы не можем помочь ему в этом становлении, оно сугубо индивидуально. Можем лишь ограждать от потенциальных врагов, склоняющих пока податливую для восприятия натуру к чему-либо скверному.

– То есть от Мэрдока и таких же… как он? – блеснул я проницательностью. Изабель с улыбкой кивнула.

– Да Марк, именно от таких. Они – демоны, и их сущность в том, чтобы обнажать человеческие пороки и формировать их. Ведь – допустим – сама по себе жадность как черта характера не самый тяжкий грех, но доведенная до состояния алчности она переворачивает внутренний мир человека. И влечёт за собой уже совершенно другие последствия. Именно этого добиваются такие как Мэрдок…. Ладно, что-то мы слишком часто его вспоминаем. Не к добру это….

Изабель нахмурилась и перевела взгляд на небо. Мне показалось, что она прислушивается к чему-то, доступному лишь ей одной. Я же вновь воззрился на дом напротив. В том окне, где чуть раньше милый карапуз, улыбаясь, махал нам ручкой, появилась молодая красивая женщина. Выглянув на улицу и огорчённо покачав головой, она с сожалением закрыла створки, желая прекратить разыгравшийся в квартире сквозняк. Белоснежные занавески тут же заняли привычное положение, закрывая от моего взгляда разом потемневшее нутро комнаты.

А я всё смотрел на два белых полотнища в ровном проёме закрытого окна и вспоминал беззаботного малыша. Его счастливую улыбку, аккуратные ямочки на полных щёчках, пухленькую пятерню, покачивающуюся из стороны в сторону…. Неожиданно на его месте появился другой ребёнок. Такой же светловолосый, такой же беззаботный, такой же счастливый. Это был Рауль. Тот самый Рауль, чью историю мы увидели не так давно на вершине заснеженного плато. Воображение услужливо подкидывало на рассмотрение цветные картинки его беспечного детства в окружении любящих родителей. Неизменная и абсолютно искренняя забота, изливающаяся на сорванца, наигранная строгость, за которой скрывается всё та же бескрайняя материнская любовь и отцовская мужская нежность…. То есть всё, что нужно детям в период взросления, было в избытке преподнесено Раулю. Как говорится – лишь руку протяни и пользуйся на здоровье. И как следствие – неожиданное, даже шокирующее своей неправдоподобностью и в большой степени невозможностью – предательство приёмного сына?!! Безусловно, Рауль виновен. Он нарушил одну из главных заповедей – почитай своих родителей. И нарушил её с немалой долей жестокости по отношению к людям, всем сердцем полюбившим чужого для них ребёнка. Я попытался найти хоть какое-то оправдание поступку Рауля, но все мои доводы о переходном возрасте и подростковом максимализме разбивались о стену жестокосердного предательства….

– Изабель…, – мой голос неожиданно показался мне чужим. – Я считаю, что Рауль заслуживает наказания. Не знаю, в какой мере, но заслуживает….

– А Мария с Роже? Ведь они обманывали ребёнка? – голос ангела не выдавал абсолютно никаких эмоций.

– Нет…, – протянул я, но через мгновение уже твёрже повторил: – Нет! Ни в коем случае! Даже если их молчание с большой натяжкой и можно вписать им в вину, то последующее страдание этих милых людей…. Ты ведь сама говорила – страдание ведёт к искуплению?!!

– Молодец, Марк. Ты переосмыслил ситуацию беспристрастно, то есть так, как и требовали от тебя правила, – я расслышал в мелодичном напеве Изабель едва уловимую тень грусти. – И ты, несомненно, вынес правильный вердикт, я всецело поддерживаю тебя….