БутАстика (том I)

«Засранец», – «перевел» Зел и подумал, что Шека говорит больше и куда лучше, чем встреченные им до этого варвары. Недаром она стала их предводительницей. А Туру ему стало даже немного жалко. Наверное, очень обидно услышать такое из уст любимой женщины, да еще в присутствии другого мужчины, которого Туру наверняка посчитал соперником. И, скорее всего, не напрасно.

Шека вскоре подтвердила его нескромные мысли.

– Ты – мой мужчина, – потянула она его за здоровую руку. – Пойдем, ляжешь со мной.

– Но мне надо рассказать тебе… – слабо запротестовал Зел, с ужасом ощущая, что чувство вины перед Соней совершенно исчезло, словно сгорело, испарилось в пламени костра, отражающемся в глазах напротив. Он был готов идти за этой закутанной в звериные шкуры дикаркой куда угодно, лишь бы она продолжала смотреть на него, касаться его руки…

– Потом, – мотнула огненной гривой Шека и повела Зела за руку, словно послушного ребенка.

Недалеко от костра стоял шалаш, сложенный из ветвей хвойного дерева, которое земляне называли «елью». В этом шалаше все и случилось. И лишь после этого чувство вины снова вернулось, захватило, сжало Зела почти до физической боли. Он отвернулся от дикарки и, чтобы хоть как-то отвлечься, заглушить его, хоть немного унять, торопливо принялся пересказывать Шеке свою «легенду», переходя то и дело на русский язык. К своему стыду, он чувствовал облегчение оттого, что Игнат был уже мертв – по крайней мере, не пришлось высказывать «подозрительную» и весьма опасную просьбу Фасонова.

Закончив рассказ, он повернул к молчавшей дикарке голову. В проникающем сквозь «еловые» ветви слабом свете догорающего костра ее разбросанные по ложу волосы казались угольно-черными. Их владелица безмятежно спала.

Снаружи послышался слабый шум. Сначала Зелу подумалось, что это ветер играет ветвями деревьев, но шум, точнее, шорох, был слишком ритмичным, словно кто-то скреб ножом по стволу дерева через равные промежутки времени: «Шарк-шарк… Шарк-шарк-шарк… Шарк-шарк…»

Стараясь не потревожить Шеку, Зел выбрался наружу. Возле ближайшего к шалашу дерева стоял Туру. Он призывно мотнул головой и направился вглубь леса.

Зел проверил, на месте ли нож, и подосадовал, что придется действовать левой рукой. В том, что Туру вызывает его на поединок, он был почти уверен.

Но если дикарь и собирался убить соперника, то не рискнул этого делать сразу после ссоры с возлюбленной – слишком очевидным было бы его участие в этой смерти, а тогда и его собственная гибель последовала бы почти без задержки – в характере Шеки можно было не сомневаться. А сейчас Туру лишь завел Зела подальше в чащу, остановился и сказал, отвернувшись:

– Не верь ей. Всегда врет.

«Насчет каррасы?» – едва не вырвалось у Зела, но вслух он сказал:

– Она ничего пока не сказала.

– Сказала. Три мертвых охотника – ложь. Что скажет еще – будет ложь. Шека говорит, что надо ей. Делает, что хочет она. Ты не нужен. Надоешь – убьет. Беги сейчас.

– Куда бежать? – растерялся Зел.

– Куда хочешь. Вдаль.

– Но… я не хочу бежать. Хочу быть с вами.

– Ты хочешь быть с ней. Глупец! Она врет. Я покажу тебе.

Туру велел подождать и скрылся за деревьями. Вскоре он вернулся, но не один, а со связанным сверху по пояс молодым мужчиной. Из-за облаков выглянула щербатая пепельно-серая Нула, и, вздрогнув от неожиданности, Зел узнал в пленнике сына мэра Игната.

– Ты… жив?..

– Как видишь. А что здесь делаешь ты?

Зел замялся. Игната не хотелось обманывать, для него могло оказаться важным узнать правду. Но рядом был Туру…

Игнат уловил его смятение и улыбнулся разбитым беззубым ртом:

– Говори по-русски, эта обезьяна не поймет ни слова.

Тогда Зел торопливо рассказал ему все. За исключением, разумеется, того, что случилось в шалаше.

Игнат неожиданно расхохотался.

– И ты поверил?! – отсмеявшись, воскликнул он. В голосе парня Зелу послышались досада и жалость. А еще его неприятно покоробило то, что уже второй человек подряд обвиняет его в излишней доверчивости.

– Кому? – буркнул он. – Шеке?

– При чем тут эта волосатая обезьяна? Кто в здравом уме верит грязным животным? Я говорю про отца.

Зел едва не вспыхнул, услышав, как Игнат отозвался о Шеке, но упоминание парня о мэре заставили его забыть обо всем и разинуть рот.

– Ты хочешь сказать, что Виталий Палыч… что твой отец – лжец? Но что в его словах неправда?

– Все, – усмехнулся Игнат. – Начать хотя бы с того, что установку силового поля и передатчик можно легко починить. Он лично занимался моим образованием, часто водил меня на Корабль в последние годы, и я догадался. Он понял это и взял с меня слово, что я буду молчать.

– Но зачем ему это?! Ведь это сняло бы столько проблем!..

– Чьих проблем? – прищурился и без того едва видимым, подбитым глазом сын мэра.

– Наших, – взмахнул руками Зел. – Людей колонии!..

– А ему насрать на людей. Для него существует всего один человек – он сам.

– Тебя он тоже любит…

– Любит? Почему же тогда не обменяет меня на тот же сраный Корабль?

– Он как раз и просил меня… – начал Зел, но тут же отчаянно замотал головой: – Нет, я не верю! Не понимаю, зачем Виталию Палычу врать! Так врать…

– Зачем?.. А затем, что он очень любит власть и не хочет ни с кем ею делиться. Ведь если заработает защитное поле Корабля, всю охрану с его периметра можно будет полностью перебросить на защиту города. Отец боится, что тогда она станет чересчур мощной силой, а роль самого Кучерина возрастет многократно. Зачем тогда будет нужен мэр? Его власть станет никчемной, игрушечной – разве что следить, сколько навоза привезли из «свинарников» на поля и полностью ли снабдили детский садик горшками. А работающий передатчик для него вообще страшная вещь. Ведь если сюда начнут прилетать новые колонисты с Земли, то отца могут запросто «подвинуть», не такой уж он незаменимый организатор – просто оказался под рукой в нужное время.

– А ты? Почему ты молчал обо всем этом?!

– А зачем мне кому-то было говорить? Ведь это все-таки мой отец. А на всех остальных мне тоже насрать. Быть сыном мэра все же приятней, чем убирать навоз за свиньями, двуногими в том числе. Но это было раньше, – продолжил Игнат после недолгой паузы. – Теперь, раз он так со мной поступил, я передумал молчать.

– И кому же ты рассказал?..

– Да вот хотя бы тебе, – усмехнулся пленник. – Но тебе это вряд ли поможет, отец подставил тебя по самое «не балуйся». Сунешься с обезьянами за периметр – вас тут же всех передавят; уверен, туда уже стянуты все имеющиеся силы.

– Они не обезьяны! – не удержавшись, выпалил Зел. – И ты врешь! Ты тоже все врешь!..

– Ну да? – опять усмехнулся Игнат. – Ах да, я забыл – ты такая же зеленоволосая обезьяна. Ничего, скоро ты получишь моим словам подтверждение – пулю в лоб. Хотя нет, у нас же стало совсем плохо с патронами, так что, вероятней всего, ты получишь в лоб арбалетный болт. Но вряд ли ты успеешь почувствовать разницу.

Сын мэра расхохотался. А потом из-за деревьев выпрыгнуло около десятка дикарок с Шекой во главе. Зела, Игната и Туру скрутили. Впрочем, сын мэра и без того был связан, что несколько смутило Шеку.

– Карраса! – набросилась она на Туру. – Ты хотел их отпустить?!

– Только его, – мотнул дикарь головой на Зела.