Вкус времени – III

Владислав Александрович уже не мог себе представить, как это можно жить с другими людьми бок о бок. То, что люди в подавляющем большинстве своем были ему, Щеголеву, совершенно чужими, он понял давно, и после собственных неудачных жизненных коллизий, больше уже не делал попыток сблизиться с кем бы то ни было. Он и в молодости-то плохо сходился с людьми. Видимо, повышенные требования Владислава к личностным отношениям вызывали у окружающих ответную, не всегда адекватную реакцию. Он, проживший почти всю жизнь по чужим углам, умел, конечно, ладить с соседями и сослуживцами, оставаясь в строгом душевном отдалении, но и только.

Последний родной человек – сестра Александра, адмиральша и светская дама, тоже давно перестала отвечать жестким требованиям Щеголевской морали и суровых канонов, исповедуемых Владиславом.

После скоропостижной смерти Петра Федоровича и от сестры, и от всей семьи Грановичей Щеголев также отдалился, хотя он всегда помнил об их помощи в тяжелые годы. Владислав изредка навещал сановную родственницу и помогал воспитывать, оставшихся без твердой мужской руки, ее детей. Советами.

Но в середине пятидесятых годов и эта, относительно спокойная Щеголевская пристань родственного отдохновения, погибла безвозвратно – трагическая случайность, детская шалость унесла из жизни надежду Грановичей пятнадцатилетнего Евгения, младшего сына Петра Федоровича и Александры Александровны. Дом адмирала рухнул окончательно. Сестра еще не пережившая смерть мужа, теперь потеряла и любимого сына. Смысл жизни пропал, и большой, когда-то оживленный и гостеприимный дом Александры опустел уже окончательно.

Через десять лет скончалась и сама Александра Александровна, – любимая сестричка Туся, писавшая вирши, ставившая спектакли и наполнявшая жизнью их чудесный дом в Песчаном.

Что ж нам еще готовит судьба-злодейка? Вся жизнь – прахом?

Владислав Александрович, стоя над могилой сестры, в который уже раз обратился к прошлому. Он перебрал всю их прошлую жизнь – трагическое время октябрьского переворота, страшное сталинское лихолетье, тяжелые годы войны, смерть мамы и Грановича, вспомнил чудесные спасения от надуманных злой волей напастей. Было все. Казалось, что весь мир ополчился на них. Пережив в одну минуту всю свою жизнь, Владислав Александрович, к ужасу, пришел к неожиданному выводу, что все было… напрасно.

ВСЕ НАПРАСНО?!

Вся жизнь прожита во имя спасения самой жизни. И что?

И брат Борис, и мама, Екатерина Константиновна, и папа, Александр Александрович, и вот теперь сестра ушли, сбежали от Владислава, оставив опять его одного в темной холодной комнате, как когда-то в далекой Кашире. Владик хотел заплакать, позвать маму, крикнуть – ну, придите же, придите, я не могу больше быть один…

Но никто уже не скажет:

– Чего ты воешь, здесь твоя мама, никуда не делась!

Та, что смеясь над мальчиком, говорила так, теперь тоже лежала в могиле.

Он очнулся. Седина и возраст уже никогда не позволят ему никого позвать, не позволят горько заплакать. Да и звать-то было больше некого и незачем.

Все что могло свершиться – свершилось.

Больше ничего не будет. Спектакль, который поставила его Туся, закончился.

Сегодня, пребывая в одиночестве, он, как и сестра в последние годы, все чаще и чаще погружался в такие тяжелые, но такие прелестные времена молодости, юной силы и безудержного упорства. Упорства не сомневающегося в своей правоте молодого человека, стремящегося просто жить достойно. Крутые годы непрерывного сопротивления вся и всем! Они, те люди и те годы, были так прекрасны!

И вот все, о чем мечталось, достигнуто! Ура!

На краю могилы.

Но Господь за все его мытарства преподнес Владиславу главный подарок. После того как он, похоронив всех близких, и сам уже подвел черту под своим жизненным путем, Щеголеву было даровано еще двадцать пять лет спокойной жизни!

И эта первая милость пришла именно сейчас, когда все уже было завершено…

Дружба для Саши Щеголева была чем-то святым. Он так и заявлял окружавшим его родителям и знакомым девушкам, претендовавшим, если не на сердце, то хотя бы на его руку – да-да, вот так, не стесняясь, и заявлял в стиле Николая Крючкова: прежде всего друзья, а уж потом девушки и все остальное! И действительно, юный Щеголев, прошедший уже армейскую школу человеческих отношений, считал мужскую дружбу чем-то совершенно незыблемым и не поддающимся сомнению!

О, юношеский максимализм!

Изначально по природе доверчивый и добрый, Александр так и относился к друзьям и людям вообще и, соответственно, ждал подобного отношения и к себе. Конечно, подобная доверчивость граничила с глупостью, но что-что, а глупость Щеголеву была не свойственна.

Заметим, заглядывая в далекое будущее, что он таким и останется до последних дней, хотя много раз разочаруется в отдельных субъектах и набьет себе здоровенных душевных шишек, но все равно будет твердо убежден, что такое отношение к людям является единственно верным. Как-то он сказал при очередной неудаче:

– Этот парень еще не доказал мне, что он плохой человек. Он просто ошибается. И не понимает, что хуже будет, прежде всего, ему. Видимо, еще не успел понять, бедолага…

– Как же ему? – возразили Александру, – пока что тебе! А он и в ус не дует! Ему наплевать, что он подставил тебя!

– Нет, я все равно выйду из положения с какими-нибудь восполнимыми материальными потерями, а он останется навсегда с необратимыми душевными, как бы не хорохорился. Все равно, в любых обстоятельствах, каждый человек, совершивший подлость, понимает, что он подлец. От себя не уйдешь. И улицу при встрече перейдет первым он и руку не осмелится протянуть именно он, а не я. Будете спорить?

– Да черт с ней, с рукой, он тебя на деньги опустил! На приличные деньги!

– А что деньги? Ты думаешь, они ему на пользу? Или мне в убыток? Я что завтра на паперть пойду? А то, что я не стал с ним препираться и не наказал его, хотя мог, не волнуйся, зачтется! И восполнится стократно, спорим?

Тем не менее, несмотря на праведные рассуждения, подобные казусы частенько случались со Щеголевым, и только потом, став зрелым умудренным человеком, он смог реально осознать, что был прав всегда, в то время как очень много его приятелей – здоровых и процветающих, хитрых и ловких, надменных и указующих, сгинули в безжалостном водовороте жизни и большинство из них – навсегда.

А он остался. При своих. При своих друзьях и любимых!

Расхожее выражение: Спокойная совесть – лучшее снотворное! Смешно?

Нет.

Это правда. Щеголев это хорошо знал.

Так вот, вернемся к друзьям.

Друзья у Саши были замечательными, еще школьными. Все ребята жили неподалеку и в разное время, но обязательно, учились в той самой, родной школе. Потом прибавились друзья-художники и музыканты, друзья-коллеги, но тоже верные и надежные, как думал Александр, друзья на всю жизнь!

Кстати вспомнить, ведь выручили Сашку из беды в армии именно друзья, прояснив в КГБ на Литейном истинную ситуацию с «тайными обществами». Саша, вернувшись в Ленинград, узнал, что всех ребят, более-менее причастных к этому «делу», включая Якова Михайловича, вызывали в Большой дом и просили дать разъяснения. Дали. И, что удивительно, им поверили, и как уже потом рассказывал лучший друг Гошка Фадеев, ленинградские чекисты просто посмеялись над бдительными владимирскими контрразведчиками. Одним словом – не имей сто рублей…

И жизнь показала с самого начала, правда, тогда еще жизнь детско-юношеская, что Саша умеет дружить – чего стоит хотя бы их многолетняя дружба с Юркой Петровым!

Но, когда Саша попытается через тридцать лет на рубеже веков отыскать Петрова, он этого сделать так и не сможет…

По недостоверным слухам, Юрка уедет в вожделенную Америку насовсем. Это случится во время вынужденного «отсутствия» Щеголева, и ему было как-то горько от того что они так и не увиделись перед отъездом, и Петров ничего ему не сказал, хотя бы на прощанье.

В туристские походы верные друзья – Пашка, Гошка, Сашка и Игорь Князев, отдавая дань тогдашней моде поисков туманов и запахов тайги, ходили чуть ли не каждую неделю. Для них это было не только модой. Оторваться от зарегламентированной жизни, от забот, да и от опеки родителей и стать совершенно самостоятельными добытчиками было просто необходимо в их возрасте. Мальчишки набирали жизненный опыт! Они добывали провизию, вьючили неподъемные рюкзаки и каждые погожие выходные отправлялись в свою «чудную» деревню, которую они обнаружили при необычных обстоятельствах. Точно, как у Стругацких в «Улитке на склоне».

История была такая.

Встретившись на Финляндском вокзале, ребята сели в электричку и прямо здесь, в последний момент, решили изменить планы и пойти в поход по новым местам, доселе неизведанным.

Вскользь упомянув в разговоре о комплектации рюкзаков, они неожиданно выяснили, что никто не взял никакой провизии. У каждого имелись, конечно, такие чрезвычайно нужные в походе предметы как портвейн, гитара, фонарики, мячи, карты, приемники, но про еду все «забыли», понадеявшись друг на друга. А шли на три дня. Пришлось в Орехове в каком-то ларьке купить самое необходимое, без деликатесов и домашних котлет.

Этим мелким казусом Провидение предупредило наших друзей – не ходите туда, удачи не будет. Но беззаботные и самоуверенные туристы не вняли знаку! Вообще судьба еще не раз будет слать Щеголеву свои предостережения, увидеть и понять которые он не всегда сможет.

От станции решили пойти куда глаза глядят, но на запад, и, пройдя приличное расстояние и преодолев лесные завалы и буераки, остановились у лесного озера на пригорке. Озерцо, находясь в глубокой природной котловине, словно волшебное зеркало, было абсолютно круглым и ясным. Драгоценной оправой ему служили крутые берега, заросшие корабельными соснами и пушистыми сизыми елями. Что-то неуловимо волшебное присутствовало здесь, как в сказках Бажова с их старушками-синюшками и безрадостными сокровищами, а от неподвижной глади воды, подернутой легкой дымкой, веяло не то мрачным финским эпосом, не то былинами о русалках и утопленниках, но было красиво. В разыгравшемся воображении уже слышались гуканье филина и заливистый смех кикиморы. Было пронзительно тихо и покойно.

Путешественники царственно оглядели эти таинственные окрестности и решили, что лучшего места им не найти. Первым делом ребята разбили лагерь и разожгли костер, и он, как полноправный и, наверное, главный участник экспедиции, сразу придал их первобытному становищу обжитой и реальный вид. Слава Богу, предметов культурного досуга было в избытке и друзьям было чем заняться. В конечном итоге, – что может быть прекрасней карельского леса и свободной дикой жизни?! И три дня – с рыбалкой, играми и песнями пролетели незаметно, пора было собираться домой.

Но на обратном пути ребята сбились с направления и заплутали. К вечеру, уже уставшие, они, наконец, набрели на какую-то неизвестную деревню, которой даже не было на «километровой» карте. Но деревня не откликнулась на радостные призывы путешественников. Редкие прохожие на вопросы не отвечали и, отойдя на обочину, молча смотрели на путешественников…

Друзья недоумевали.