Вкус времени – III

– Ты чего, на себя работаем, у нас же сроки?!

Печальный Забродин отвечал:

– Меня мама не отпустила, велела в прачечную сходить.

– Ты что в очереди в прачечную два дня стоял?

– Ну…, мама еще просила по дому…

Он считал, что его мама является для друзей высшей инстанцией. Все знали его отношения с жесткой мамой, и понять его могли, но дело есть дело. В общем, все остались довольны «коэффициентом», хотя получили по-разному. Кроме Забродина. Но и он потом признал, что все действительно честно.

Это был пример, можно сказать, первой в стране масщтабной рекламы! Ничего подобного в истории Паблик рилейшн СССР еще не было! Да и Паблик рилейшн – PR – еще не было и в помине.

Получив деньги, Щеголев, по наитию, купил вожделенный автомобиль, но не «Жигули», а старинный «Москвич-401», правда в хорошем состоянии и на ходу.

Все это веселое и плодотворное творчество для Саши кончилось печально. В конечном итоге машину в связи с его вынужденным затянувшимся «исчезновением» пришлось продать за гроши, от былых денег осталось только воспоминание, и эта коллективная работа стала последней перед более чем десятилетним полным забвением.

На улице Марата, на которой теперь жил Саша Щеголев, в самом центре Ленинграда, находились художественные мастерские известных и не очень известных художников. Но надо понимать, что даже не очень известные были членами Союза Художников СССР – всемогущей организации в сфере изобразительного искусства всей страны. Иначе никаких мастерских, которые часто превращались в дополнительную жилплощадь, не получишь. По этой улице толпами бродили художники, и не было случая, чтобы Саша, выйдя из дома, кого-нибудь не встретил. Но о всех по порядку.

Одной из заметных фигур на Марата был Володя Сергеев. Не говоря о творчестве, заметной фигурой даже внешне – он был ростом под два метра, очень плотной комплекции и обладал пышной шевелюрой, которую он опоясывал белой ленточкой. Ходить по родной улице и Невскому проспекту Володя предпочитал босиком. Вот с таким типичным советским хиппи Саша и проводил время, мало чем отличаясь от него внешне, разве что ходил он в вельветовых ботинках.

На Марата Сергеев жил, а мастерская у него была на Мойке у Исаакиевского собора – чудное место. Из окна открывался замечательный вид, и Сергеев периодически писал этот один и тот же ленинградский пейзаж в разные времена года. Щеголев иногда притаскивал Сергееву халтуры, и они зарабатывали на жизнь совместным написанием портрета очередного генсека или разработкой какого-нибудь эскизного проекта. И если в портретах мастером был Володя, то уж эскизные проекты Саша намастрячился делать влёт.

Один такой проект, с привлечением еще одного их друга – Володи Алексеева, по оформлению витрин знаменитого Гостиного двора они выполнили за пару месяцев. А сколько там было витрин – уму непостижимо, столько обещали и денег. Друзья получили приличный аванс, и приступили к судорожной работе, для начала по обмеру площадей. Это был адский труд, так как никаких чертежей дирекция им не предоставила. И вот Щеголев с Алексеевым, наравне с манекенами, лазали по витринам универмага, пытаясь разобраться в кубатуре выставочных объемов и идентификации их в своих кроках. Пришлось даже каталог составить. Интересно, что все витрины были разными, и не удивительно – здание ХVIII века архитектора Валлен-Деламота сто раз перестраивалось, и, естественно, коммерсанты за два века за соблюдением архитектурных пропорций не следили. Соответственно, как к памятнику архитектуры, и нужно было относиться, хотя это было трудно сделать реально – все внутри прогнило, и было покрыто слоем вековой пыли. Работа кипела, пыль стояла столбом!

Закончилось все неожиданно и странно. Без объяснения причин директор универмага отменил проект. Что там у них приключилось – торговая тайна, покрытая мраком. Хорошо хоть аванс оставили. Было очень досадно, ведь ребята проделали огромную работу, да и на Гостином дворе, как на главной торговой точке города, можно было сделать себе имя, но с торговыми работниками такого масштаба спорить было сложно, и с этим ничего нельзя было поделать.

У Щеголева дома еще долго лежали эскизы витрин с печатью «Утверждаю» Гостиного двора, которые он безуспешно пытался пристроить в другие магазины, говоря:

– Видите, принято в самом Гостином, мы просто сделали больше вариантов, чем им было нужно!

Иногда, то к Сергееву в мастерскую, то к Щеголеву на Марата заходили два неразлучных друга – Володя Добряков и Костя Елагин. Костя и на самом деле был каким-то пра-, пра-, пра- знаменитому графу, у которого, как известно, на Кировских островах был собственный дворец. Но сегодня Елагин не обладал ничем, он даже не был художником, но умел удивительным образом петь песни Битлз и одновременно изображать все гитары и ударные в одном лице. В поисках веселья, компании и признания собственных талантов, друзья совершали набеги на художественные мастерские, и на Марата их знали и принимали все. Костя и Вова не были навязчивыми ребятами, но иной раз, когда было какое-либо важное дело, они здорово мешали. Зато в минуты (или часы) творческого отдохновенья, им не было равных.

Володя Добряков – сын генерала КГБ, с которым Саша познакомился на почве «безобразного» поведения сына (помогите, пожалуйста, справиться, говорил заслуженный генерал), тоже не был художником, но любил их, и любил танцевать. Он делал это при любом удобном случае, где бы не находился. А когда Костя заводил свою песню, Володя сразу пускался в пляс. С ними невозможно было ехать в общественном транспорте: Елагин, становясь в позу посредине вагона, громко пел в сопровождении всех инструментов, а Добряков плясал свои замысловатые танцы. Народ думал, что они собирают милостыню, и иногда подавал. Щеголев не знал куда деваться. Но все равно это было смешно!

Костя, чудом получив квартиру в соседнем с Адмиралтейством доме на набережной Невы, внезапно умер. Добряков, на горе папе-генералу, после этого затерялся где-то в Ленинградской области, а здоровенный Сергеев в одночасье скончался в больнице от цирроза печени.

Щеголев терял друзей одного за другим, и не по своей воле или плохому характеру, такова была его горькая судьба, и с этим тоже ничего нельзя было поделать.

Да, жизнь сложная штука! И не только из-за смерти, но и из-за рождения. И с этой оригинальной сентенцией на этих страницах вновь появляется Автор. Вынужден появиться, так как Александр Владиславович Щеголев, по понятным причинам, просил особо не распространяться о его личной, интимной жизни, о его встречах и разлуках с некогда любимыми женщинами, Поверьте, Саша ничего не пытается скрыть – кому надо все известно, но он искренне просит прощения у всех им обиженных, даже если прощать нечего. Свою настоящую любовь он найдет много позже, и это примирит в его душе и прошлое, и настояшее.

Что ж, Автор не вправе перечить своему герою, и, только во имя хронологии, ограничится фактической стороной событий. Также по просьбе Александра эта часть полностью будет опубликована в следующей книге – «Вкус времени—4—5» о России XXI и XXII веков (того же Автора), чтобы сегодня не ставить героев этих событий в неловкое положение. Это будет рассказ о грустных и радостных, смешных и драматических пересечениях судеб людей, волею Господа так и не сумевших стать друг другу близкими.

Автор, к тому же, согласен с мнением всех Щеголевых, что очень личные дела, не требующие какого-либо общественного или иного активного вмешательства, не станут занимать читателей. Это несовременное убеждение сильно отличает и самого Автора, и Александра Щеголева от прочих «литераторов», гоняющихся сегодня за «жареными» фактами.

Очень трудно писать о персонажах ныне живущих, давать им оценки и судить их поступки. Мы, люди, можем это делать, только обладая всей полнотой информации о замыслах и действиях другого человека, а это, к счастью, невозможно.

А здесь раскроем только главный смысл этой будущей главы – рождение замечательных ребятишек Анечки и Никиты, вынужденная разлука с которыми, темной болью отразилась на всей остальной жизни Щеголева. Этой краткой фразой, содержащей в себе очень много событий и переживаний, Автор пока и ограничится. Но, безусловно, он обязуется по первому же требованию заинтересованных или пострадавших лиц, представить на суд общественности (и опубликовать в центральных органах), скрытые в этой главе стороны жизни и характера Александра Владиславовича Щеголева!

Бог нам судья.

ГЛАВА 3

ЭСТАФЕТА ПРОДОЛЖАЕТСЯ

Все члены нашей бригады целиком и полностью одобряют решения XXV съезда КПСС. Рады сообщить, что социалистические обязательства, взятые нами в честь партийного съезда, перевыполнены. Наш чабанский коллектив за четыре года выполнил два пятилетних задания. В первом году десятой пятилетки от каждой сотни овцематок мы обязались получить по 165 ягнят, настричь по 6,1 кг шерсти с каждой овцы.

Сейчас в отаре 880 овец. Все чабаны – и Гияс Гулиев, и Иншалы Ахмедов, и Гусейн Гусейнов – хорошо знают свое дело. В бригаде работает и мой отец Гасан. Теперь по традиции принял эстафету чабанского труда и я. В бригаду пришел после окончания школы. Сейчас учусь на четвертом курсе Азербайджанского сельскохозяйственного института.

    Ш. Рзаев, бригадир овцеводческой бригады. Азербайджанская ССР.
    «Комсомольская правда», 6 марта 1976 года.

Анализируя ситуацию, приведшую сначала к так называемому застою, а потом и к краху всей коммунистической системы, можно заметить, что советские правители во главе с горячо любимым Леонидом Ильичом Брежневым к восьмидесятому году двадцатого столетия полностью утратили чувство реальности и пребывали в каком-то потустороннем, Светлом Будущем, ничего общего не имеющим с действительностью. Весь процесс усугублялся преклонными годами всего руководства Советского Союза и нес легкий шизофренический оттенок. Это было заметно на любом уровне – на обывательском, на профессиональном, на высшем политическом и даже на международном. А частые лобызания генеральных секретарей по любому поводу, говорили о хроническом характере явления…

Но народ и международная общественность наблюдали за происходящим отстранено и, в общем, лояльно. Парадокс заключался в том, что одни просто не могли поверить в это, а другие ни за что не хотели в это верить.

Слишком прозорливому обывателю карательные органы не давали и рта раскрыть насчет критики «объективных» обстоятельств, которые, по мнению властей, лишь временно мешали процветанию. Советские сатрапы всей мощью государственной пропаганды внушали народу, что все идет как надо, а, если и есть трудности, то они легко преодолимы.

Социалистические профессионалы – экономисты и политологи, гораздо лучше видевшие промахи во всех отраслях народного хозяйства, искренне верили в мифические скрытые резервы и нереализованный потенциал системы. Ведь нельзя же допустить, что вся Академия Наук СССР состояла только из одних приспособленцев и временщиков. В случае пересмотра, хотя бы только подходов к решению задач, академикам пришлось бы тут же расписаться в собственной несостоятельности. А этого лучшая экономическая школа – советская, не могла себе позволить.

Как и в любой духовной или гуманитарной области, где отсутствуют точные формулы и непоколебимые значения, апологетам безошибочных советов приходилось опираться только на авторитеты гигантов мысли, в данном случае – классиков марксизма-ленинизма.

Нет сомнения, что любые мудрецы, а тем более – советские, безусловно уверены в своей непогрешимой правоте. Они многолетними трудами подвели незыблемую базу под свои учения, и не существует никаких аргументов, чтобы сдвинуть их со своих позиций. Но все они, высокомудрые ученые, в попытке ухода от проблем бренной жизни и оправдания своего бессилия в этом мире, ссылаются на любые причины высшего порядка или на непостижимые силы вообще.

Весомые «доказательства» найдутся всегда.

И это касается не только коммунистов…

На международной арене проклятые империалисты, наблюдая затянувшуюся агонию Союза, просто по определению не могли допустить, что «эти русские» – идиоты, и что процесс полной деградации советского общества, происходит реально, на самом деле. Все думали, что это очередные происки хитроумной коммунистической пропаганды. Западные спецслужбы в этом тоже были твердо убеждены и никаких других вариантов не рассматривали.

И, наконец, сами теперешние правители страны Советов – Брежнев, Суслов, Андропов и другие, не верили в катастрофу просто потому, что не были ни профессионалами, ни обывателями, ни мудрыми политиками: профессионалами-экономистами или учеными социологами они не были никогда, для обывателя они слишком оторвались от реалий, ну а какие они политики в плановом мире социализма и к чему это привело, всем было известно. И народ, в данном случае, не проведешь. Правители надеялись на очередное чудо в виде субботников, экономной экономики и прочей белиберды. А если не видели проблем, то и мер не принимали. Действенных мер.

Созданная по заветам Ленина, налаженная Сталиным сложнейшая бюрократическая государственная машина со всеми своими «винтиками», основанная на физическом страхе, до сих пор не давала сбоев, выдавала денежную массу «на-гора» и особых тревог, до поры до времени, у самонадеянных разрушителей монархий и культов не вызывала.

Но мир требовал принципиально новых технологий, новых денег, новых мозгов, новых ракет, новых условий человеческого существования, в конце концов. Сталин, каким бы ни был великим стратегом, не мог предвидеть гонку вооружений такого масштаба и выбрасывание денег тоннами прямо в космос. Уровень смекалки его госмашины просто не был на это рассчитан. Он и на стратегическое мышление не был рассчитан, – в ту великую войну, ценой неисчислимых жертв, справился сам народ, может быть, вопреки фельдфебелям-полководцам. А в мирном строительстве дело долгосрочного предвидения ограничивалось пятилетками.

В государстве победившего социализма, кроме колоссальных расходов на вооружение и космос, еще разворачивали могучие реки вспять, строили гигантские ГРЭСы и прочие АЭСы, дарили направо и налево не только латунные советские награды, но и стальные танки, пушки, бомбы, делились со всеми желающими «мирным атомом», продовольствием, раздавали миллиарды долларов «на борьбу с империализмом» и на «братскую помощь» всяким ненадежным иноверцам. Но край пропасти уже был близок и только слепой не мог видеть этого.

Если продолжить перечисления «необходимых» расходов и все суммировать – получится полный бред!

Интересно, хоть кто-нибудь из советских небожителей, обладавший достоверной информацией, сообразил хоть раз взять простую авторучку, тетрадный листочек в клеточку и посчитать в два столбика: здесь – приход, здесь – расход, а внизу – итог. Ну, и уж из «высшего пилотажа», дальше, на основании «итога» – перспективы развития, то есть окончания имеющихся и потенциальных средств…

Куда там, кому это нужно – миллиард туда, миллиард сюда, – а откуда деньги, кто их добывает, где эти самые «закрома Родины», это дело не царское…

Госкомстат дает сводки и хорошо. Все хорошо! Просто отлично! И никак иначе! Коммунистические идеологи и социалистические правители хорошо заучили свой главный аргумент: «этого не может быть, потому что не может быть никогда». Если приглядеться, этот скрытый смысл присутствовал в любом коммунистическом догмате и любом псевдоэкономическом отчете об успешном и досрочном выполнении плана очередной пятилетки, построенном исключительно на взаимном обмане. Никто и не задумывался, кому нужны такие планы и кому, собственно, они втирают очки!

Конечно, масштабы «прожигания жизни» впечатляли. И ведь не придет в голову любому закоренелому империалисту или просто здравомыслящему человеку, что эта великолепная экономико-политическая вакханалия вершится на последние гроши…