За пределом. Инструкция к бессмертию

Сама Глория планировала один-два раза в неделю наведываться в гости, чтобы брать у животных кровь на анализы. Прежде чем уехать, она сделала всем животным укол и мысленно пожелала им бессмертия.

Возвращаясь домой, она медленно ехала по разбитой деревенской дороге, стараясь не смотреть на кладбище, но всё же не выдержала, резко остановилась и в сомнениях упёрлась лбом в руль. Она и сама не могла ответить себе на вопрос, зачем ей туда идти, – прошло слишком много лет, но чувство любви не угасло. Ей хотелось видеть родителей. Пусть хотя бы немного приблизиться к ним. Она была безумно рада, что её родителей похоронили по старым традициям, а не сожгли, как это сейчас часто делают в крупных городах. Глория считала, что люди сжигают своих покойных родственников не столько из-за невысокой стоимости процедуры, сколько из желания испепелить все признаки посетившей их семью смерти. Нет мертвеца – нет смерти, можно спокойно жить дальше и не думать о неизбежном конце. Человечеству давно пора преодолеть смерть, но до сих пор люди выбирают неправильные инструменты для этого. Философия, религия, мысленные ловушки. Победа должна быть физической, а не духовной.

Глория сама не заметила, как уже оказалась у калитки, ведущей на кладбище. Открыла тугую щеколду и ступила во владения смерти. На кладбище было невероятно тихо, только шёпот деревьев от каждого дуновения ветра в высоких кронах, которого не чувствовалось внизу. Под ногами мялась новая, пока ещё невысокая трава. Кладбище сильно разрослось и изменилось. Многие ограды были свежевыкрашены, на могилах стояли свежие цветы и земля вокруг ухожена. Глория догадалась, что недавно был православный праздник Радуницы, когда родственники навещают могилы близких и любимых людей и ухаживают за территорией вокруг. Глория помнила только то, что за оградой её родителей росли три дерева в ряд, которые напоминали ей созвездие пояса Ориона, но она не была уверена, что ограда ещё осталась или что вообще хоть что-то осталось от этих могил. Она ни разу не навещала их и не ухаживала за ними. На этом кладбище не было специально выложенных дорожек, только тропинки, которые иногда прерывались. Перешагивая некоторые заросшие курганы и пригорки без крестов и оград, Глория подозревала, что они тоже были когда-то могилами. Только заброшенные и забытые. В душе она боялась, что такими же безымянными пригорками стали и могилы родителей. Но вскоре она нашла их. Могилы выглядели также, как в день похорон. Чистая территория, ровная оградка, аккуратный чистый, вымытый гранит надгробных плит и новенькие пластмассовые цветы. Надежда Владимировна, похоже, всё это время заботилась о могиле своих друзей. За оградой стояли три берёзы, нависая над могилами родителей.

Глория замерла напротив плит с именами и бессмысленными цифрами. Сейчас, как и раньше, она не могла поверить, что под землёй лежат такие же люди, как она, которые когда-то радовались жизни вместе с ней, смеялись и страдали от неурядиц. Рядом с ними она почувствовала себя снова десятилетней девочкой. Неужели она когда-то была таким ребёнком?! Ей хотелось возродить в памяти приятное воспоминание, связанное с родителями, но ничего не приходило в голову. Всё вычистилось и стёрлось. Остались только их слегка размытые образы и чувства, которые она к ним испытывала. И тут же её накрыла боль потери. В горле встал ком, и она посчитала, что может в этой тишине и одиночестве позволить себе не сдерживать слёзы. Какая глупость, что кто-то должен умирать. Она исправит это раз и навсегда, а, может, даже дерзнёт найти способ, чтобы вернуть ушедших.

– Я вас люблю, – сквозь слёзы еле проговорила она слова, которые так ни разу не успела произнести при жизни от того, что не умела проявлять чувства. Ей и сейчас это плохо удавалось.

Глория смахнула слёзы, приложила поцелованные пальцы к надгробию и отправилась обратно к машине.

Лекарство, которое Глория вводила оставленным в деревне животным, было первым прототипом сыворотки от старения. Только благодаря открытому Лилей ферменту Глория смогла создать это лекарство от смерти. Оно выполняло сразу множество функций, активизируя различные гены, блокируя другие, выводило старые клетки из организма, продлевало теломеры, но всё это лишь гарантировало омоложение. С помощью Лили, её лекарство смогло остановить сокращение длины хрономер, то есть остановило процесс старения и умирания в целом. Сам по себе фермент, открытый Лилей, имел ключевую роль, хотя и был бесполезен, если процесс старения был уже запущен. Поэтому так важны были остальные составляющие, которые сначала восстанавливали все возрастные изменения экспрессии генов и омолаживали среду.

Несколько недель спустя в выходные Глория и Алекс поехали в парк на прогулку. Она немного сбавила темпы в работе и позволила себе полноценный отдых. Взрослым детям уже не требовалось столько внимания, и Глория с Алексом могли тратить свободное время исключительно на себя. Дети были заняты своими друзьями и подругами. Точнее только Дэнни. Лиля же предпочитала компанию книг. Глория хотела использовать освободившееся время, чтобы расслабиться и прийти в себя, но вместо этого паниковала из-за каждого пустяка. Ей казалось, что от быстрого вождения мужа у неё вот-вот остановится сердце, люди подходили подозрительно близко, воробьи и голуби слишком резко вылетали из-за деревьев, и она отскакивала каждый раз так, будто навстречу ей ползли змеи. Последнюю каплю в чашу её нервозного состояния долила официантка в кафе, перепутавшая заказанный Глорией напиток. Глория не сдержала слёз и уже была готова вскочить с дивана и убежать в дамскую комнату, но Алекс её остановил, приобнял и, успокаивая, ласково спросил:

– Что случилось, милая? Ты сегодня сама не своя…

– Я не знаю. Наверное, слишком много работаю последнее время и переживаю из-за экспериментов, – сдерживая дрожь, на ходу придумала Глория. Но душа её кричала о другом, ей хотелось всё рассказать, а не держать в себе, признаться и получить утешение от близкого человека. Она всё же вышла в уборную и высказала всё, что её тревожило, в мысленном диалоге с зеркалом. Эмоции переполняли её настолько, что губы сами непроизвольно шевелились, пока она умывалась и ходила кругами по уборной, хотя диалог был лишь воображаемым. Заламывая руки и сомневаясь, она представляла, как могла бы рассказать обо всём Алексу, но пока не была уверена, что нужное время пришло.

Конечно, Глория была вся как на иголках: на то были веские причины. Вот уже две недели прошло, как она вколола себе сыворотку и дважды в день брала свою кровь для анализа результатов. Опыты на животных, включая тех, что она оставила в деревне, прошли успешно, но никто, кроме неё, пока об этом не знал. Она была достаточно уверена в своём препарате, чтобы вколоть его себе, но не настолько, чтобы не опасаться негативных последствий. К тому же она была не первой подопытной из людей.

Одна из дверей общественного туалета распахнулась, и Глория перестала активно жестикулировать перед зеркалом, притворившись, что вытирает остатки туши, но сама продолжала шевелить губами в безмолвном крике души.

Полтора месяца назад она уже незаметно ввела сыворотку Коле, своему коллеге. Позволила ему стать первым бессмертным. Или подвергла его жизнь смертельной опасности. Пока это было толком неизвестно. Глория не хотела, чтобы кто-то раньше времени узнал об успешных результатах экспериментов. Но никто не позволил бы ей без успешных результатов вводить сыворотку людям. Поэтому пришлось исхитряться. Коля до сих пор жив. О его здоровье Глория справлялась регулярно в дружеской форме. Он ни на что не жаловался. И пару раз Глории удалось заставить его сдать кровь для неё под разными экспериментальными предлогами и даже взять биопсию кожи у него. Клетки Николая вели себя ожидаемо – так же, как и в крысах, и в собаках, и свиньях. Первые и, наверное, единственные бессмертные животные. Поэтому Глория рискнула провести опыт на себе. Всё шло по плану. Но она всё равно переживала, ведь негативный эффект мог проявиться в любой момент и совершенно неожиданно. И больше всего её беспокоило, что у неё не было никакого лекарства с обратным действием. Если крысы или Коля вдруг умрут, это будет означать и её неминуемую смерть, тогда как она была уже так близка к нужному результату.

К страху, что всё пойдёт не так, примешивалось ещё и восторженно-беспокойное состояние, что она достигла победы. Срок жизни дрозофил, которых ей придётся держать взаперти до конца их дней, не только чтобы препарировать, но дабы случайно не нарушить баланс в природе, превысил уже 5 среднестатистических показателей продолжительности жизни у этих насекомых. Их количество не столь велико, чтобы утверждать о сохранении фертильности. Они не размножались, и этот факт тоже настораживал. Глория тешила себя глупейшей идеей, что они просто не понравились друг другу, как и остальные животные, которых всего было по паре или две. Глупость этого предположения она осознавала, но предпочитала игнорировать.

Когда пройдут десять сроков жизни (при температуре 25 градусов Цельсия эти мошки живут всего десять дней), а дрозофилы будут ещё жить, Глория перейдёт к следующему этапу плана. Она даст выбор своим близким стать бессмертными. Всем, кроме детей – они ещё слишком молоды. А дальше Глория планировала перейти к распространению и «шантажу». Ещё не решила, ввести лекарство сразу всем так, чтобы не заметили, или объявить об открытии и дать шанс выбирать. Оставив свободу выбора, можно прийти к ситуации как в сказке с орками, которую она рассказывала Лиле в детстве…

А до тех пор ей оставалось только ждать, переживать и надеяться на безупречные результаты.

– Всё в порядке, – только и повторила Глория вслух, когда вернулась к Алексу, и он принёс ей новый напиток.

Её нервозное состояние накопилось не за один день, а постепенно нагнеталось все эти месяцы, что она экспериментировала с новым препаратом, и теперь вылилось в столь обострённую форму. Хранить что-то в полном секрете всегда тяжело. Когда-то Глории пришла потрясающая идея ничего не хранить в себе, чтобы ничто не мучало душу и не угнетало. С людьми, которые так любят социальные игры, её номер не срабатывал. Они сразу отворачивались от Глории – ведь это так неинтересно, когда тебе прямо в лицо говорят всё, что думают. А где интрига? Где загадка в этой женщине? И Глория, как и любая другая женщина, расстраивалась, когда не могла завоевать чьё-то внимание, но всё равно ей было намного легче жить без обременительных мыслей, догадок и недоговорённостей.

Поэтому скрывать что-либо, особенно от близких ей людей, было для Глории в новинку. Копии рецепта она хранила дома в сейфе, «оригиналы» только в голове. В лаборатории она оставляла только выдуманные отчёты и результаты бессмысленных «тестов».

Сложнее всего было скрывать правду от Лили, потому что приходилось выдумывать для неё задачи, которые были направлены на совершенствование лекарства. Необходимо было выяснить, как оно влияет на способность к воспроизводству. Лиля перепроверяла совместимость компонентов её лекарства и уточняла их общий эффект. Дело было не в том, что Глория не доверяла своей дочери, а в том, что она не хотела подвергать жизнь Лили какому-либо риску, связанному с этим знанием.

Следующие полтора месяца Глория позволила себе немного расслабиться, чтобы окончательно не сорваться от нервного перенапряжения. Она не задерживалась на работе, увиделась со всеми подругами, которых за последние несколько лет вживую видела лишь два-три раза, и с удовольствием выслушивала их жалобы на жизнь, которые позволяли ей отвлечься от собственных проблем. Намного больше общалась с Дэнни, помогая ему выбрать свой путь и будущую карьеру, а в выходные только навещала своих подопытных животных. Она вспомнила, как раньше они с мужем могли провести весь день, не делая ничего толкового, смотрели фильмы, ходили в рестораны и болтали о невозможном за бокалом вина, не возвращаясь мыслями к работе. Большую часть времени на работе ей приходилось придумывать задания для сотрудников, тогда как она сама пыталась найти антидот. Если её лекарство окажется опасным для жизни, она должна заранее позаботиться о том, как восстановить нормальную работу организма. Она была так рада открытию, что ей и в голову не пришло обеспокоиться этим до того, как вводить лекарство себе. Но к её огорчению все новые тесты показывали, что вернуть «настройки организма к заводскому режиму» пока невозможно.

Все эти полтора месяца Глория строила планы, сочиняла письма, которые собиралась адресовать в разные инстанции, и уже в некоторых вещах была абсолютно уверена. Она точно знала, что нельзя говорить о своём открытии директору, Сергею Гургеновичу, что выбор придётся дать каждому, что производство и патент на лекарство надо брать в свои руки, что необходимо найти способ сотрудничества с властями и хорошую защиту своей жизни. Она хотела позиционировать это лекарство как продлевающее здоровую жизнь на предположительно неопределённый срок, чтобы не вызвать ни у кого негодования и предупредить всеобщий шок. Люди спокойно примут, что живут долго и не умирают. Никакого резкого перехода, никакой паники, никаких разногласий в обществе. Но как заставить людей думать о будущем, об их планете, о прогрессе и эволюции вместо развлечений и удовольствий? Единственная идея, которая ей приходила в голову, заключалась в создании очень крупной и крепкой транснациональной корпорации с чёткими представлениями о жизни и воспитанием сотрудников в правильном ключе. Эта компания должна быть настолько всеобщей и пронизывающей все сферы жизни, что заменила бы новое общество и каждый желал бы стать частью этой корпорации и великой общности действительно достойных вечного существования людей.

Но, как это обычно и бывает, всё пошло не по её гладкому и почти безупречному плану.

Очередным пятничным вечером Глория была всё в том же растерянном состоянии, что и последние несколько месяцев с приёма сыворотки. Напряжение переросло в чрезмерную расслабленность. Она уже начала думать, не вызваны ли эти перепады настроения самим лекарством. Взгляд был отрешённый и отправлен сквозь экран телевизора. За сюжетом фильма, который они с Алексом смотрели, она почти не следила. Все её мысли крутились вокруг следующих шагов, и она не успокоится, не сможет почувствовать привычную лёгкость бытия, пока не осуществит свой план.

– О чём задумалась, милая? – Алекс не мог не заметить отсутствие реакции у жены на смешные моменты фильма.

– О лекарстве от бессмертия…

Алекс поставил фильм на паузу, понимая, что Глории необходимо и важно поговорить об этом.

– Ты не думаешь… – он подбирал слова, стараясь не обидеть жену, – что, может, если бы природой была задумана возможность или развитие в человеке бессмертия, мы бы не умирали с самого начала, – Алекс решил, что Глория расстроена тем, что «ничего не получается» и «проект не двигается с места».

– Нет-нет-нет. Это было бы глупо. А природа не глупа. Если ты дашь лекарство от бессмертия ребёнку – он навсегда останется ребёнком, потому что лекарство блокирует действие гена ДНК, ответственного за развитие, зрелось и старение. Также с людьми – природа не могла дать им бессмертие в период только что сформировавшегося сознания человека прямоходящего – всё кончилось бы крахом. Человечество должно было достичь зрелости, чтобы перейти к бессмертию. И мы его достигли. Не каждый индивид, но критическая минимальная масса готова. И эту аналогию можно наблюдать в организме человека. В этом смысле природой специально заложен несложный механизм, который может быть активирован. То, что зрелый человек может стать бессмертным, заложено природой, понимаешь?!

– Но с чего ты взяла, что мы достигли зрелости? Сама же возмущаешься количеству идиотов в мире…

– Всё логично. Мы не смогли бы изобрести лекарство от смерти, если бы не достигли нужного уровня развития.

Глория осеклась, и её запал в споре тут же угас.

– Но ведь его и не создали ещё!

Она всё ещё не могла сообразить, что ей ответить и стоит ли уже раскрывать все карты до конца, поэтому молчала. Алекс открыл рот от удивления своим неожиданно пришедшим в голову догадкам.

– Ты хочешь сказать… Ты… – его голос осип до еле слышного шёпота. – Ты что… Сделала его?

Глория кивнула, с опаской посматривая на мужа. Как будут реагировать люди? Перед ней первый человек, узнавший о возможности получить бессмертие. Какой будет его реакция? Захочет ли он немедленно получить чудодейственное средство? Отнесётся ли он к этой информации с опаской?

– Не может быть, невероятно! Ты гениальна, умничка! Я всегда верил, что у тебя получится!

«Ах, ну да, поправочка: это мой муж. Мой невероятно милый, заботливый и всегда готовый поддержать мужчина. Для него факт моего успеха важнее, чем само изобретение, которое и его может спасти от неминуемой гибели».

– И что ты собираешься делать? Ты уже проводила эксперименты на людях?

Глория сжала губы.

– Только на себе и Коле… И даже Коля об этом не знает. Никто пока не знает. И ты не говори никому… пока я не решу, как лучше с этим быть.

– Но с тобой всё в порядке? Давно ты приняла лекарство? – в его голосе послышались ноты беспокойства.

– Два месяца назад. Все хромосомные изменения совпадают с изменениями у свиней. Пока ничего, что могло бы угрожать моей жизни.

– Пока?

– Естественно, «пока». Дрозофилы и черви живут уже десятый срок жизни. Мышей не могу проверить, они могут жить до пяти лет в нормальной среде. Собак и свиней – подавно.

Алекс разволновался, хотя и не хотел этого показывать, потому что осознавал, насколько всё это важно для Глории. Она так сильно хочет жить, что готова рискнуть и подвергнуть свою жизнь смертельной угрозе. Он постарался не думать о том, что его жена принесла себя в жертву сомнительному эксперименту.

– Но как Коля об этом не знает?

– Я поступила ужасно, но во имя науки. Я сделала лекарство в форме, доступной для приёма перорально, и просто подмешала препарат ему в кофе.

– Действительно ужасно. Ты обессмертила человека против его воли! – Алекс иронично и снисходительно улыбнулся. Жизнь Николая его совсем не волновала. Он беспокоился только о своей жене. Подумать только, перед ним сидит первая бессмертная женщина.

– Так ты нашла фермент, способный достраивать акромеры?