Пешком до Луны

По аудитории прошёл гул удивления и восторга.

– Давайте-давайте! Съемки ждать не будут.

– С ума сойти! Настоящие съемки! – подсев ко мне в автобусе, выпалила Ванда.

– Да… Не прошло и три дня, а я уже рада, что поехала в этот лагерь.

– А ты видела того милашку? Который на Джонсона рыпался?

– Пэрри?

– Да. Он слишком крут, детка. И слишком привлекателен. Но горячий, зараза. Будто бы запеченная картошка.

– Оригинальное сравнение парня с картофелем, – засмеялась я. – Хочешь с ним познакомиться?

– Да что ты… Ну, конечно, блин, хочу! Ещё спрашиваешь… А я придумала. Давай мы пригласим его сегодня на нашу маленькую вечеринку, а ты побудешь моим штурманом.

– Штурманом? Ванда, ты с ума сошла! Кстати, тебе не кажется, что он какой-то совсем отмороженный… Ты не боишься за наши вещи?

– Брэй, он же сыночек богатеньких родителей. Ему по статусу положено быть наглым, грубым и в конец отмороженным. Не дрейфь! Вот увидишь, такие люди делают любую вечеринку только лучше!

– Ну… Ты права! Я ведь обещала себе веселиться и не быть занудой.

– Вот-вот, Брэй! Не занудствуй!

– Я согласна.

– Она согласна! Вы слышали? Согласна! – заголосила Ванда на весь автобус.

– Ванда, уймись, – смеясь, пыталась успокоить её я.

Я не могла поверить самой себе. Впервые после всего того ужаса, что я пережила за последние недели, мне было просто хорошо. Мне было весело. Весело с девушкой, с которой я была знакома два с половиной дня. И мне это нравилось!

В голове не было лишних мыслей. Было только искренне счастье от осознания того, что всё в жизни наладилось.

Пока я рисовала на запотевшем окне, Ванда всё рассказывала про то, какой Пэрри «сладенький», и что она его «так бы и съела». Странная, однако, девушка. Но мне она чертовски нравилась. Такая искренняя, простая, не обремененная никакими предрассудками, комплексами и стереотипами. Естественная, живая. Ванда – это именно тот человек, который мне был сейчас нужен. Тот, кто вытащит меня к солнцу и заставит наслаждаться мгновениями этой невероятной жизни. Ведь каждый из нас просто миг. Миг, который в масштабах Вселенной не имеет совершенно никакого значения. Так что же нам мешает делать то, что нравится? Ведь Вселенная всё равно вряд ли об этом узнает. Жизнь так коротка, а сделать хочется так много. Хорошо, что я поняла это в семнадцать. Нет ничего невозможного. Есть только жизнь во всех её проявлениях. Прекрасная, невероятная жизнь! Ты можешь смеяться над глупыми шутками, покупать бесполезные вещи, тратить месяцы на то, чтобы написать никому ненужный роман, общаться с людьми-идиотами, менять парней как перчатки. Ты можешь танцевать на улице и орать песни во всё горло, ходить на концерты любимых певцов и покупать сумасшедше дорогие коктейли, драться в баре, мечтать о сказочной любви, прогуливать уроки и покупать ужасно вредную еду в забегаловках. Ты можешь говорить всё, что захочешь, и кому захочешь. Ты можешь расцарапать машину бывшему парню и убегать от полиции, ты можешь изрисовать стены школы и остаться после уроков, ты можешь кидаться яйцами из окон и кричать на прохожих. Ты можешь всё, что захочешь. Ведь ты всего лишь миг, едва ли заметный в масштабе необъятной, величественной Вселенной.

– Сценарий всякого ситкома разрабатывается индивидуально. Он может быть исключительно юмористическим. Но очень часто сценаристы показывают серьезные явления и проблемы, скрывающиеся за юмористической завесой, – мистер Джонсон шел спиной к съемочной площадке и рассказывал нам основы написания сценария для ситкома. Мы завороженно смотрели на огромную улицу Нью-Йорка. Но нет, мы были всего лишь на киностудии, где снимали очередной сериал. – Многое в ситкоме зависит от актеров. Если автор понимает, что та или иная фраза никак не подходит персонажу и, соответственно, его актеру, сценарий может переписываться до бесконечности. А теперь посмотрите налево.

Поразительно. Нереально. Но мы и правда увидели Таймс-сквер во всех её деталях. Каждый билборд светился ровно так, как он светится в центре Нью-Йорка.

– Это просто невозможно… – проговорила я.

– Вот поэтому, юная леди, я и привел вас сюда.

– Мишель. Меня зовут Мишель.

Джонсон снисходительно улыбнулся и продолжил:

– Чтобы написать сценарий вашего первого ситкома, вам всем нужно вдохновиться. А где ещё в этом мире вдохновиться, как не на Таймс-сквер?

– Нашего ситкома? Я не ослышалась? – открыв рот, спросила Ванда.

– Это лагерь для настоящих режиссеров, и да, вы не только напишете сценарий, вы его ещё и снимете. Может быть, прямо здесь.

– Прямо здесь? Что? Вы не шутите?

Джонсон посмотрел на нас с Вандой, улыбнулся, развернулся и пошел дальше, продолжая рассказывать о том, как пишется сценарий ситкома.

Так, удивительно, почти сказочно прошёл мой третий день в режиссерском лагере. Насмотревшись на актеров, по пятнадцать раз произносящих одни и те же слова, потрогав искусственный снег, поужинав за столами местных знаменитостей и посетив каждую гримерную, скрытую за билбордами маленькой Таймс-сквер, мы вернулись в лагерь. За окном было уже темно – на площадке мы провели не меньше трех часов. Усталость валила с ног, но сегодня было не до сна. Уже через час после возвращения в теплые корпуса пришли ребята. К этому времени мы быстро накинули покрывала на постели, сбросили все рабочие материалы в один большой шкаф и переоделись.

Несмотря на полноту, Ванда выглядела весьма гармонично. Малинового цвета платье до колена и золотая подвеска подчеркивали эту гармонию. Я надела легкое голубое платье с летящей юбкой и тонкими бретельками. Волосы распустила и немного накрасила губы розовой помадой. Не сказать, чтобы я очень уж старалась выглядеть безупречно, но произвести впечатление всё-таки хотелось.

За два дня я едва ли успела узнать имена всех. Много времени мы проводили на мастер-классах, так что вечером не оставалось ничего, кроме как уткнуться в подушку и получить порцию здорового сна.

Поначалу всем было неловко, но вскоре в комнату влетел Пэрри. Ему было уже 22 года, он заканчивал колледж на экономиста, но почему-то оказался здесь. Пэрри, кажется, был определённо уверен в том, что должен быть именно в этом месте и именно в это время. Среди нас, выпускников школ, он чувствовал себя словно рыба в воде. Мы тоже были не против такого знакомства.

– Народ, всем привет! – он ехидно улыбнулся и достал из-за спины две бутылки вина.

– Пэрри! – радостно заголосила Ванда. – Где ты это достал?

– А вот… Места надо знать, – держа в зубах штопор, говорил он.

– Но нас могут поймать, – раздался откуда-то тихий скромный голосок.

– Не дрейфь, чувак! Всё будет чики-пуки. В конце концов, с вами Пэрри! – и он торжественно развел руками, улыбнулся и приподнял брови.

Спустя время мы уже сидели в кругу на полу. Пили красное вино и играли в бутылочку.

– А я вам что говорил? Ничто так не сближает, как поцелуй с красивой девушкой, – Пэрри потянулся к Ванде и поцеловал – она выпала ему в игре.

Все смеялись и болтали. Уже не было той неловкости, с которой люди вошли сюда час назад. Бутылочка снова начала вращаться. И бум! Она остановилась на мне.

– Барабанная дробь, товарищи, – Пэрри вскочил с пола.

– Мишель, твой выход, – подмигнула мне Ванда.

– Наши голубки, наконец, сделают это… – не успокаивался Пэрри. – А хотя, знаете, ребята, усложним-ка мы им задачу… Вы должны провести минуту наедине друг с другом в ванной, – он указал на дверь и хитро улыбнулся.

Мы с Адамом переглянулись и оба смущенно улыбнулись.

– Ну давайте, давайте! – кричала Ванда.

– Вперед в комнату любви! – поддерживал её Пэрри.

«Да уж, эти двое друг друга стоят…»

Делать было нечего. Мы встали и вошли в ванную.