Крохотная вечность

– Ну а кто же еще? – пожал плечами Бо-а, никогда не отличавшийся сочувствием и лестью.

– Я не виноват, – заупрямился Даня.

– А кто виноват?

– Не знаю. Но мама сказала, что это не я виноват. Ты же слышал.

– Слышал, – легко согласился Бо-а, оглядывая единственным взглядом свой комбинезончик. – То, что говорит мама – правда. Ее нужно слушаться.

– Тогда почему ты говоришь, что это я его потерял? – возмутился Даня.

– А ты его искал? – заискивающе взглянул Бо-а пронзительным черным глазом-пуговкой.

– Нет, – задумался Даня, повернувшись к Бо-а, который располагался на уровне коленок, восседая на ящике с игрушками.

– Тогда ты и виноват, – пришел к однозначному выводу бегемот.

– Но где же я его найду? – удивился Даня.

– Тс-с-с, кажется, мама вернулась, – Бо-а соскочил с ящика и подбежал к двери комнаты, приложив к ней свое маленькое ушко. – Да, точно. Мама!

Даню заполнило счастье, которое, не помещаясь в нем, выплескивалось у него из ушей. Он стоял неподвижно, вслушиваясь в то, как закрывается входная дверь, как, пробиваясь сквозь голоса экрана, бабушка кричит: «Оля, зайди», как отважная мама тихо проходит мимо их комнаты в сторону ванной, чтобы незаметно выключить воду и свет, а потом возвращается. Р-раз, д-два, тр-ри. Дверь приоткрывается и в комнату заглядывает мамина голова. Даня тут же отворачивается от двери, чтобы не спугнуть маму.

– Зайчик, как дела? – спрашивает мама, поднимая с пола у двери Бо-а и растопыривая вверх свои длинные ушки, сегодня у нее хорошее настроение. – Как себя чувствуешь?

Даня кивает ей головой, говоря, что уже все хорошо, что он больше не болеет, что он хороший, он дождался маму. Мама подходит и гладит его по голове, отмечая еще красное ухо сына. Вытирает руками разводы, засохшей вокруг рта, зубной пасты. Коснувшись холодными губами лба, она проверяет на сколько все хорошо внутри Дани и, успокоившись, присаживается перед ним. От мамы пахнет свежестью и дождем, от мамы пахнет теплом и спокойствием, от мамы пахнет любовью. Дане очень нравится запах мамы, запах который нельзя спугнуть, поэтому не стоит обнимать маму.

– Бабушка тебя обижала? – уточняет мама, на что Даня отрицательно машет головой, боясь испортить ее хорошее настроение, боясь стать причиной того, что ее ушки снова опустятся. – Хорошо, смотри, что я тебе принесла. Только это наш с тобой секрет, о нем никому, – доверительно сообщает мама, протягивая ему плитку шоколадки «Аленка».

Дане нравятся шоколадки. Их всегда было мало. И Дане казалось, что папа забрал с собой все последние. Ведь с его уходом шоколадки больше не появлялись. Бабушка была против того, чтобы Даня мог есть шоколадки и прятала все, которые где-то находила, у себя в зале.

Даня умел хранить секреты. Он быстро спрятал плитку шоколадки в ящик с игрушками, туда, куда бабушка никогда не посмотрит. Даня еще не знал, что, когда он вернется завтра из садика, шоколадка уже убежит из ящика в неведомом ему направлении, так и не дав себя попробовать.

Немного подумав, Даня решился на вопрос, пока длинные уши мамы стояли торчком.

– А особенный это плохо? – выдавил он из себя, с любопытством разглядывая погрызенные ногти на руках, под которые попала вездесущая не вымывающаяся грязь.

– Нет, конечно же. Почему ты спрашиваешь, зайчик? – улыбнулась мама, немного все же опустив ушки.

– Бабушка постоянно говорит, что я особенный, – признался он, вспоминая, что так его называли и в садике и та тетечка, к которой он ходит два раза в неделю, чтобы порисовать.

– Особенный – это хорошо. Это очень хорошо. Просто, ты не такой, как все, – нежно коснулись мамины слова Даниной кожи, вызывая орду мурашек.

– Мне нужно быть таким как все, – понуро проговорил Даня.

– Не во всем, мой хороший. Не во всем. Ты у меня послушный и очень умный. Самый лучший сын, – проговорила мама, пытаясь поймать непослушные руки Дани, которые все норовили куда-то убежать.

– Папа потерялся, потому что я особенный? Я смогу найти папу, если стану таким как все? – вырвалось у Дани, словно из пушки, испугав самого владельца этих слов, этих бесконечных мыслей, моментально опуская мамины ушки, отпечатывая грусть на ее лице.

– Оля, я долго тебя буду звать? – раздался у двери в их комнату трубный голос, больше подходящий пароходу, чем леди голубых кровей.

– Не нужно его искать, – поднявшись, мама сбегала на зов бабушки, спасаясь от тяжелых разговоров, прячась от наполняющихся слезами глаз сына. – Слышал? Не нужно его искать, – сурово произнесла мама, выходя за порог, закрывая за собой дверь, отсекаясь от Дани, отказываясь находить слова.

Даня злился. Даня обижался. Даня расстроился из-за того, что огорчил маму. Даня не знал, что делать без папы.

– Маму нужно слушаться, – подал голос Бо-а с Даниной кровати.

– Это ты во всем виноват, – Даня нашел первопричину всего. – Это из-за тебя папа потерялся, – Даня бросил Бо-а в стену. – Это ты расстроил маму!

Попинав кровати и забросив далеко Бо-а, Даня улегся на свою постель и начал следить за черными красками стен, пытаясь успокоиться, пытаясь понять, что ему делать. Где, то самое, хорошо и, как его найти. Он любил папу, он любил маму. Он любил даже бабушку. Он хотел, чтобы они смогли жить, как раньше, только без криков. Папа говорил, что Даня настоящий мужчина. Папа говорил, что он защитник их семьи. А папе нужно верить.

Но бабушка говорила, что папе не надо верить, что он всегда ошибается и все его воспитание, чтобы оно не значило, приведет их к катастрофе. А бабушке тоже нужно верить.

Даня не мог решить кому нужно верить и кого нужно слушаться. Ему очень хотелось верить папе, но папы не осталось. А бабушка здесь. Она не бросила.

Даня запутался. Даня хотел быть мужчиной. Даня хотел быть защитником. Даня скучал по папе, но оставался с бабушкой.

В комнате быстро темнело. Спорящие голоса бабушки и мамы снова пробирались сквозь кирпичи стен. Подумав, Даня пошел искать Бо-а, единственного друга, который его простит и в этот раз.

Все будет хорошо

Ольга Игоревна, понемногу превращалась в Ольгу. Она встречала новый рассвет на кухне, попивая горячий безвкусный чай из большой кружки и любуясь букетом розовых роз в стеклянной вазе. Сегодня наступил долгожданный выходной. Елизавета Петровна и Данечка еще спали, не зная, что их ожидает вечером.

Казалось, жизнь налаживается. Прошло около месяца с первого шикарного свидания Ольги Игоревны и Сергея Кирилловича. Тогда он подъехал к магазинчику в конце ее рабочей смены с шикарным букетом ярких цветов. Таких букетов Ольге Игоревне еще никто не дарил. Да что там Ольге Игоревне, Ленка с завистью выглядывала в окошко, прикрывая обзор их сменщицам.

После долгих красивых слов, Сергей Кириллович отвез Ольгу Игоревну в ресторан. В самый настоящий и единственный в их городке ресторан, где приказал ей заказывать все, что только она пожелает. Но Ольга Игоревна, многих названий из меню даже не понимала, так что выбрала, то, что хоть как-то могла выговорить, понять и съесть. А так как она была экономичной, то и то что подешевле, что, конечно же, не укрылось от Сергея Кирилловича, заказавшего себе лишь кофе.

В принципе, только жадность и экономичность, присущие этой парочке и могли их объединить.

Сергей Кириллович громко разговаривал, не стесняясь гоготал в голос, рассказывал какие-то несуразные, а порой и довольно неприличные, истории из своих приключений с друзьями. Ольга Игоревна слушала, лишь изредка что-то тихо добавляя, да извиняясь оглядывалась на соседние столики, с которых на них уже косились.

Стройная маленькая девушка, в старенькой и дешевой одежде, но чистой и выглаженной, сидела рядом с широким мужчиной, грязная водолазка которого немного задралась, являя взору белую полоску подвисшей кожи. Блондинка следила за своими размеренными движениями, в которых цвела грация и распускалась плавность. Парень, с обросшим неровной щетиной лицом, махал руками, периодически опрокидывая со стола салфетницу или специи.

У всех вокруг создавалось ощущение, что эти двое встретились случайно. Возможно, пересеклись в каком-нибудь приложении для знакомств. Вероятнее всего, это их первое и последние свидание.

Но вопреки всем мнениям, и даже мнению Ольги Игоревны, то свидание оказалось не последним. Сергей Кириллович умел ухаживать за девушками, вовлекая их в искусно расставленные силки. Он преподносил сочные букеты через каждые три дня (ровно столько, чтобы не успел завянуть предыдущий), водил в кино и на прогулки, даже несколько раз в кафе. В ресторан они обоюдно решили больше не ходить, как и в театр и в другие места, где нужно вести себя тихо-прилично и, где требуется больше денег, чем готов потратить Сергей Кириллович.

Королева весна, после недолгой борьбы, наконец-то полноправно взошла на престол, вылупляя зеленые почки на деревьях. Еще журчали ручьи, по которым дети гоняли бумажные кораблики, а небо периодически хмурилось. Но все сильнее грело солнце, раздевая людей. Все громче пели птицы, наполняя жизнью улицы и парки. Все чаще в сердца закрадывалась романтика, так присущая этому времени года.

Вот и в разбитых осколках сердца Ольги Игоревны начали проклевываться маленькие нежные цветы, еще не астры, но уже подснежники. Еще не любовь, но уже надежда. Надежда, что все будет хорошо, что все наладится.

Сергей Кириллович оказался не таким уж и плохим человеком, если на многое закрыть глаза, а другое перетерпеть. Он сладко говорил и красиво ухаживал, а что еще нужно молодой девушке, познавшей всю красоту жизни, утонувшей в проблемах, которые растворялись в моменты комплиментов.

Ольга Игоревна стала больше следить за собой. Перестала переживать за сына. Сходила в салон, сделала прическу и маникюр. Пропустила несколько сеансов у детского психолога. Начала пользоваться кремами и духами. Закончила плакать ночами. Вспомнила, как нужно краситься. Забыла про проблемы с Даней. Даже купила себе парочку новеньких платьев. Перед этим сдав в ломбард обручальное кольцо. Ольга Игоревна расцветала внешне, подходя все ближе к переломной черте, за которой она наконец-то превратится в Ольгу.

Сегодня предстоял ответственный день. Вечером в гости зайдет Сергей Кириллович, на радость Елизаветы Петровны, для знакомства с Данечкой. Все должно пройти идеально. Даня давно не спрашивал про папу и не злился на динозавров. Ольга Игоревна приняла такое тяжелое решение легко и непринужденно. Конечно, под брандспойтом Елизаветы Петровны, направленным в упор, из которого вылетала известная в великосветских кругах фраза: «Что ты тянешь кота за…».

Внутреннее волнение Ольги Игоревны притуплял букет розовых роз в розовой обертке, так вульгарно кричащих со стола. Ну нет чувства вкуса у Сергея Кирилловича, и что с того? Разве это важно во взрослой осмысленной жизни?