Восхождение в бездну

– Знаю, генерал, – холодно ответил Люциан.

– И серьёзно хочешь идти?

– Да, но не один.

– Табрис, думается, тоже идёт с тобой? – эрелим кивнул в ответ, сжимая с силой зубы. Его тоже напрягает вся эта ситуация.

– Прошу Вас, генерал, отдать мне в проводники юного орка, – сказал Люциан и опустил взгляд в пол. В комнате повисла немая пауза: все ждут ответа.

– Хм… – генерал встал из-за стола и вышел к гостям. Медленными и тяжёлыми шагами он подошёл к Люциану и остановился перед ним в неприличной близости. Всю свою неприязнь к молодому и наглому паладину он выразил во взгляде, который не сводил с него, будто желая задушить. Небирос втянул воздух между ними, набираясь вседозволенности на своей земле, но не почувствовал страх. В голове перемешались мысли, планы и последствия, которые сейчас зависят от его решения. От этой неопределённой смуты началась мигрень, и из носа пошла кровь, которая бесшумно стекла по губам на подбородок, а оттуда уже капнула на грудь генералу. Он не подал виду, что это произошло, и лишь промолвил: – Напиши мне расписку, и уходите вон.

Действие 17

Тропа для мертвецов

Лето. Застава Тир-Харот. Главные ворота. День.

Главные ворота Тир-Харот распахнулись, но на этот раз чтобы пропустить юного орка в сопровождении паладина, эрелима и вьючного мула. Такой свиты ни один орк не удостаивался за всю историю мира. Вокруг уходящих столпился весь люд заставы, лица у мирян проклинающие, словно чумных выгоняют из стен своего дома. Ещё немного – и они начнут кидать в них камни. На стене генерал в окружении своей свиты: уважаемый Сабнак и достопочтенный Ваал, который до сих пор жив и своим ехидным взглядом взывает к отмщению Люциана, но опять не в этот раз. Генерал с омерзением смотрит на них свысока, словно предвкушая возвращение этого наглого паладина на коленях к стенам его заставы. Он за спиной сжимает расписку от Люциана, в которой тот просит разрешение покинуть крепость и направиться в Дремучий лес. Это письмо является для него алиби в случае исчезновения сына наместника Твердыни Адма, если, конечно, с тем что-нибудь случится, и он не вернётся.

Юный орк стоит первым, его взгляд вновь горд и не сломлен, он смотрит вдаль предстоящей дороги. Руки за спиной связаны верёвкой, конец тянется к морде мула, которого ему придётся тянуть за собой.

Юный орк обернулся в позыве и, встретив глаза Люциана, прочёл по ним, что пора идти. Он сделал шаг, и верёвка натянулась. Толпа от движения завыла, её негодование растёт, и вместе с тем презрение к уходящим. Мул упрямо замер, будто тоже считая поход предательским. Толпа засмеялась, как юнец повис на верёвке. Табрис, долго не дожидаясь, хлопнул мула по заду ладошкой, и тот пошёл за юнцом. Пройдя под аркой главных ворот и пересекая теневую полосу под ней, они услышали хруст и грохот равнодушно закрывающихся ворот никчёмной заставы.

– Люциан, – окликнул его через мула Табрис, – вот и покинули мы этот злачный Тир-Харот.

– Даже на душе легче стало… – немного помешкав, ответил тот.

– Согласен, за воротами и воздух чище, дышится полной грудью, – добавил Табрис и перевёл внимание на юного орка. – Ну, что, куда нам?

– Будем идти прямо по дороге, пока дорога есть, – он обернулся и оскалился: может, это радость, а может, злоба, с их острыми зубами так сразу и не понять. – Потом придётся идти по тропе, если нам повезёт…

– Что значит – если нам повезёт? – усмехнулся Табрис. – Нам обязательно повезёт, у нас нет другого выбора.

– Просто можем до тропы не дойти, это уже не от меня зависит.

– Зависит и от тебя, и от нас, – недовольно произнёс Люциан, хмуро глядя, как дорога начинает уходить глубже в лес. – Ты просто веди нас правильно.

– Что значит «правильно» для человека? – юнец засмеялся, что-то в этой фразе его взбодрило.

– Правильно для человека – это по совести, чтобы не было потом особо горько за потраченную жизнь, – в голосе Люциана прозвучала нота угрозы, и юнец её уловил.

– Слушай, – опять вступил в разговор Табрис, – а сколько до вашего лагеря топать?

– Три дня ходу…

– Три дня? – усмехнулся Табрис. – Значит, всё это время вы были под носом у генерала, и он ни разу не удосужился провести с вами переговоры?

– Люд злой и беспощадный, у них нет чести… – ответил юнец, не оборачиваясь. Поверхностно, но достаточно мудро для своего возраста.

– Ты говоришь про людей, а значит, и про нас?

– Для орка вы все на одно лицо, – он закончил фразу и гордо потянул мула.

– Люциан, ты слышишь, каков наглец? – Табрис не перестаёт усмехаться словам юного орка и привлекает к этому Люциана.

– Слышу и уверен, что он прав, – Люциан, покинув стены заставы, стал заметно бодрее, возможно, взгляды нагнетали на него негатив, разжигая в нём злобу и агрессию. – Посмотри на нашу Империю, Табрис.

– Она прекрасна, Люциан, – воскликнул тот и махнул рукой так, будто фанфары вокруг должны прозвучать.

– В этом я согласен полностью… – он улыбнулся настрою друга. – Но посмотри: во всех углах её люди строят козни друг другу, желая лишь нажиться и разбогатеть.

– Людям свойственны интриги, у многих это в крови, особенно у придворных. Иначе жить им скучно… – Табрис развёл руками, считая, что выдержал нейтралитет.

– Корысть и зависть, а не интриги, так бы я это назвал. Ведь там, где есть хоть что-то из перечисленного, нет место для чести, – Табрис промолчал, и довольная ухмылка сошла с его лица. – Тот же генерал Небирос – и именно Красный. Он герой Империи, воевал бок о бок с Тираэлем, он славный муж и верный был соратник, тут не поспоришь. Но вот к чему ведёт его зависть или, может быть, обида какая-то?

– Не знаю, Люциан, быть может, к погибели…

– К восстанию, скорее всего… – Люциан посмотрел на Табриса, и тот нахмурился. – Рассуди – весь тот военный опыт и целая армия в руках генерала, что делать со всем этим?

– Да ничего, генерал не страшен Империи со своими молодцами в доспехах не по размеру, что меч в руках удержать не могут, – Табрис вновь усмехнулся над генералом и не беспочвенно.

– Он-то не страшен, а страшна вся эта злоба и жестокость, которую он может причинить невинным и беззащитным людям.

– Здесь не поспоришь, – согласился Табрис, – но мы же и идём, чтобы остановить все эти предположения в зачатке?

– Идём, Табрис, идём… – как-то чересчур грустно закончил Люциан.

Дорога всё дальше уводит конвой в Дремучий лес, и чем глубже в него входят, тем выше деревья. Совсем скоро солнце спряталось за пышные кроны, лишь изредка пробиваясь одинокими лучами. Дорогу накрыла долгожданная тень. Для утомлённых жарой наступила благодать, и уже на первом привале Люциан надел доспехи под домино. Кожаный жакет со стальными вставками и высоким воротом, без наплечников, но с длинными рукавами, поверх которых затянул наручи, переходящие в перчатки. Тканые штаны и военные ботинки, всё прикрыло домино. Глухой шлем надевать не стал, оставив его на спине мула, важно успеть накинуть прямо перед боем, если таковой предстоит впереди.

Дорога тянется ровным направлением, словно кто протаптывал, боясь заблудиться, и шёл только прямо в земли южных народов. Южане отличаются тёмной кожей и своеобразным нравом. Зачастую они мирные, а если воюют, то исключительно сами с собой. Агрессия орков мешает торговле, отчего и дорога уже зарастает травой, а ведь она помнит с десяток или того больше обозов за день. На той стороне Дремучего леса дорога упирается в торговый город южан Валафар. Он назван в честь своего покровителя, что заложил его на руинах Содомы. Город стал отражением самого Валафара – не город, а скопище напасти для незнающего путника. Он не стал отстраивать новые стены и здания, а просто приспособил руины. Огромные деньги, необъятная власть и закон – всё принадлежит Валафару. Самыми ценными, не считая прозрачных камней, являются специи. Невероятные специи, от которых даже камень может стать верхом творения кулинарии. Уважаемый Сабнак – единственный торговец, чьи обозы на свой страх и риск продолжают ходить по этой дороге. Ведь на этих специях сосредоточена вся его торговля, благодаря им спрос именно на его мясо не падает, а только растёт с каждым днём. Один из трёх обозов теряется, но выручки за остальные два с лихвой покрывают затраты.

Первый день пути прошёл с энтузиазмом. Время подошло к ночёвке, её устроили прямо на обочине. Мула привязали чуть в стороне, чтобы отвлекал в случае опасности. Юнца тоже пришлось связать, а как иначе – он, не задумываясь, исчезнет в ночи, если выдастся такой шанс. Спали по очереди, несли караул – ведь всё же в Дремучем лесу находятся.

Благополучное утро следующего дня наступило быстрее, чем ожидалось, проснулись все. Ближе к обеду, находясь в пути, юнец сам начал разговор.

– Совсем скоро нужно сходить с дороги, – его голос задрожал, может, от волнения, а может, от того, что долго молчал. – Будет тропа, по ней идти надо.

– Ну, хорошо, – Табрис его подбодрил. – Юнец, только помни, что мы идём с миром.

– Да, я только об этом и думаю… – дрожь в его голосе не прошла, и она заставляет насторожиться.

– Юнец, ты бы не был так категоричен к нам. Когда мы придём в твой лагерь, мы тебя сразу отпустим, даю слово, – Табрис даже приложил руку к своей груди в знак искренности.

– Я не всё понимаю, что вы говорите, но от вашей доброты второй день тащу мула.

– Это издержки доверия, – добавил Люциан с еле заметной ухмылкой. – Мы доверились тебе на свой страх и риск, мы вытащили тебя из казематов, и ты тоже должен доверять нам.

– Тяжело доверять человеку, когда руки связаны верёвкой, – юный орк обернулся, надеясь, что его развяжут.