Самвел

Они сели на диван. Лицо юноши раскраснелось. Видно было, что он от своего дома до дома Самвела все время бежал. Передохнув немного, сказал:

– Сегодня утром я узнал, что ты едешь встречать своего отца; я и подумал: «Самвел едет, отчего бы и мне не поехать?» Сейчас же побежал к Мушегу, поцеловал ему руку, поцеловал ногу, и, наконец, получил его согласие. Потом побежал к твоей матери, расцеловал ее, – и она тоже согласилась. Осталась еще моя мать, но ее убедить поцелуями было довольно трудно. «Знаешь, – говорю я ей, – Меружан едет, Ваган едет, с ними великие полководцы персидского царя, надо и мне явиться к войскам, показаться им. Там соберутся все сыновья нахараров, а я чем хуже их? И стрелять умею, и копья бросать…» Словом, сказал ей все, что только мог. Ты ведь знаешь, все матери тщеславны, особенно в отношении сыновей! Ей захотелось, чтобы ее сын был также среди сыновей нахараров и удивил персов. Ловко я устроил?

– Неплохо, – ответил Самвел, – хотя и много наврал.

– Нет, бог свидетель, я не врал, только немного прихвастнул! – ответил юноша краснея. – А что мне было делать? Хочется поездить, увидеть свет, а они держат меня дома, как робкую девицу. Я уже не маленький, пройдет год, другой, и у меня уже вырастут усы… Тогда скажут: «Ты мужчина!» Теперь же меня и за мужчину не считают. Всю ночь не буду спать, – перешел он к другому, – не буду спать до рассвета. Когда утром надо куда-нибудь ехать, мне всю ночь не спится. Надо все подготовить, все предусмотреть…

Этот словоохотливый юноша, которого мы видели в первый раз в саду князя Мушега, когда он упражнялся с подростком Амазаспом в стрельбе из лука, был полон жизни и огня, и, конечно, мог принять участие в походе. Но Самвел опасался, как бы неопытный и простодушный мальчик не помешал его планам, не оказался лишней обузой. Поэтому он медлил с ответом. Артавазд, взяв его руки в свои и прижав к своим губам, сказал:

– Все согласны, милый Самвел, теперь все зависит от тебя. Скажи, ты согласен взять меня с собой?

Заметив, что Самвел не торопится с ответом, он добавил:

– Если ты не согласишься, я все равно поеду!..

Самоуверенность юноши была несколько преувеличенной. Но Самвел знал его безудержный, пылкий характер. Действительно, если бы Самвел не взял его с собой, он поехал бы и один.

Самвел подумал: «А ведь он может мне пригодиться…» и, обняв его, сказал:

– Не огорчайся, дорогой Артавазд, ты будешь украшением моего конного отряда. Я без тебя и шагу не сделаю. Беги, готовься к отъезду.

Артавазд вскочил и, от радости забыв даже проститься, выбежал из комнаты. Слуга с фонарем ожидал его в прихожей. Он быстро пошел, опередив слугу. Слуга нес фонарь сзади, едва поспевая за своим молодым господином.

Три дня прошло после той ночи, когда гонцы привезли в Вогаканский замок тяжелые вести из Тизбона.

Через три дня из замка Вогакан выехали два двоюродных брата: утром Самвел, торжественно сопровождаемый конным отрядом, а ночью Мушег – тайно и только со своими двумя оруженосцами.

В скобках

1. Природа, нахарарство и царь

Армения – страна горная.

Непрерывные цепи гор с их бесчисленными отрогами покрывают поверхность земли, образуя гигантскую сеть. Между частыми сплетеньями горной сети стиснуты глубокие лощины, мрачные ущелья и узкие равнины. Эти лощины, эти долины и равнины являлись отдельными областями, отделенными друг от друга естественными границами.

Насколько сильно была изрезана поверхность страны, настолько сильно раздроблены области. Поэтому Армения была той исключительной страной, в которой на небольшой территории имелось так много провинций.

Провинции были изолированы друг от друга и почти не сообщались. Горы служили непроходимой преградой между ними, а долины – глубокими рвами.

У человека встретилось много трудностей в борьбе с суровой природой.

Здесь утесистый кряж, внизу бездонная глубина, откуда едва доносится глухое рокотанье реки, а в вышине нависают скалы, ежеминутно угрожающие обвалом и грозящие скрыть решительно все под собой. В этом грозном неистовстве природы только уроженец гор, именно он мог проложить себе дорогу, состязаясь в проворстве с дикими козами.

Кое-где дороги упирались в темные, дремучие леса. В них люди размножались, росли вместе с лесами, питались их плодами и за пределами своего густолиственного леса не признавали никакой иной страны.

Приближаясь к этим лесам, путники не столько боялись зверей, сколько жителей, засевших в лесных трущобах, как в логовищах. К трудностям путей сообщения, созданным горными и лесными препятствиями, присоединялись также и реки. Они протекали по глубокому каменистому дну, между берегами, с двух сторон окаймленными высокими, как крепостные стены, скалами. Зажатые в узких ущельях, они рычали от бешенства, ревели, грохотали и пенистыми потоками бились о несокрушимые скалы, стремясь хоть немного расширить свое русло. Страшные каскады Аракса внушали путникам ужас.

В теснинах гор и ущелий армянские реки не допускали судоходства. Они были судоходны лишь тогда, когда оставляли глубины ущелий и теснин и когда протекали по ровным долинам, тихо и плавно приближаясь к морю.

Пять великих патриархов, армянские реки: Тигр, Евфрат, Кура, Аракс и Фазис – были нетерпимы, а искусство строить мосты пока еще было бессильно сдерживать их под великолепными арками. Вот почему мост через Аракс, сооруженный императором Августом, был признан за чудо, недаром Вергилий воспел его в своих стихотворениях. А мост, сооруженный персидским царем Киром через ту же реку, считался творением бога. Древнейший мост у города Арташата, называвшийся Таперакан, первоначально представлял собою свайную постройку, которая держалась лишь в тихий период реки.

Не меньшим препятствием для сообщения являлась зима, продолжительная зима Айастана[43 - Айастан – Армения.].

Уже в октябре во многих местах, в особенности на возвышенностях, густой снег застилал долины, засыпал овраги, бесследно заносил дороги и прерывал всякое сообщение. Путники двигались по дорогам не иначе, как с длинными шестами в руках; для того, чтобы в случае снежного обвала вышедшие на поиски могли догадаться по верхушкам шестов, что под снегом находятся люди. Шесты представляли и другие удобства. Опираясь на них, путники перепрыгивали через пропасти, а попав под обвал, пробивали ими отверстия, чтобы дышать.

Снежным опасностям подвергались не только обыкновенные смертные, но даже и цари.

Царь Санатрук в детстве трое суток пробыл под снегом в объятиях своей няни. Их нашла белая собака, посланная на поиски и сторожившая это место до тех пор, пока не пришли люди. Царь Тиран Первый был погребен под снежной лавиной; его так и не смогли найти. Десять тысяч греков Ксенофонта[44 - Ксенофонт – древнегреческий историк (430–355 гг. до н. э.), описавший отступление 10 тысяч греков из Персии в своем «Анабасисе», в к4отором, между прочим, дал весьма ценные сведения об Армении.], проходя через армянскую страну, обморозили себе руки и ноги, хотя зима только что начиналась. Ксенофонт приказал даже обмотать ноги коней теплыми мешками, но это не помогло. В дни Артавазда Первого армянская зима погубила восемь тысяч римских воинов Антония при его возвращении из персидского похода.

Ужасны армянские вьюги, бураны!

Свирепый ветер ожесточенно передвигает огромные снежные холмы и засыпает небо густой ледяной пылью. В эти роковые моменты всякое живое существо ищет места, где бы укрыться. На больших дорогах, в опасных местах, строились для укрытия караванов особые постоялые дворы. Но редко во время буранов каравану удавалось благополучно добраться до места спасения: чаще всего его заносило снежной массой, иногда в нескольких шагах от убежища.

В горных местах почти половину года крестьяне жили вместе со своим скотом под снегом, в темных землянках. В этих подземных ямах как хозяева, так и их скот имели достаточные запасы еды. Но голод и падеж скота были неизбежными спутниками затянувшейся зимы. Крестьяне добывали воду, оттаивая снег, но корма для скота достать было неоткуда.

Весеннее солнце вместе с теплом приносило наводнение. Овраги наполнялись мутными, шумными потоками, и сообщение становилось затруднительным. Но вот белые, покрытые снегом равнины у подножья гор начинали постепенно чернеть, затем покрывались чудесным зеленым покровом. Вместе с щебетаньем ласточки доносилось блеяние новорожденных ягнят. Пастухи устраивали свои шалаши на усеянных цветами пастбищах.

Приближалось лето.

У подножья гор, на равнинах, созревали гранаты, инжир, маслины. Золотистым янтарем отливали гроздья винограда, и, подобно косам светловолосой девушки, волновались, развевались отяжелевшие колосья. А там, на высотах, выделялись очертания снежных вершин гор, и широкими, густыми слоями все еще неподвижно лежал снег в вековых углублениях скал.

В долинах, на низменных и ровных местах, летняя духота и зной становились еще более нестерпимыми, чем зимний холод. Солнце жгло, небо низвергало огонь. Люди, спасавшиеся от зимней стужи в землянках, теперь убегали от палящего солнца и подымались вместе со своим скотом на прохладные горные высоты. И так в течение каждого года совершалось это переселение, – от тепла к холоду и от холода к теплу. Но переселение это происходило в пределах своей области.

Жестокие условия природы, полные крайностей, создавали таких же жестоких и суровых людей. Это и было причиной того, что их обычаи, нравы, поведение и вообще весь общественный строй носили отпечаток тех природных условий, в которых им приходилось жить.

Реки, огромные озера, горные цепи с их многочисленными отрогами, изрезавшие поверхность страны, создавали множество мелких частиц, каждая из которых представляла собой особую провинцию, отделенную естественными границами.

Во времена Трдата число областей доходило до шестисот двадцати. А в дни Аршака II оно достигло девятисот. Каждая из областей являлась княжеством, жившим своей особой жизнью и своими особыми обычаями.

Трудность сообщения еще больше усиливала местные особенности. Неизменность состояния страны поддерживала устоявшиеся обычаи. Следствием этого было замедление культуры и прогресса. Жители одной области не понимали языка своих соседей, хотя и являлись их братьями по крови.

Различие интересов способствовало раздроблению власти. Каждая область имела свое управление, свои законы.

Княжества назывались нахарарствами.

Сколько было областей, столько было и нахарарств. В течение веков вследствие различных политических обстоятельств число их то увеличивалось, то уменьшалось.

Владетели княжеств назывались нахарарами.

Каждый нахарар был полным господином в своей стране. Его власть передавалась по наследству из поколения в поколение. Все нахарары подчинялись царю Армении. Они платили в царскую казну определенный налог, были обязаны содержать известное количество войск, помогать царю во время войн, а в мирное время охранять границы государства. Каждый из нахараров наблюдал за теми границами, которые находились поблизости от его нахарарской земли.

Впервые Арташес II определил границы нахарарств, поставил на межах каменные столбы и размер наследования каждого из нахараров записал в царские книги. Трдат же Великий определил обязанности нахараров относительно охраны рубежей.

Нахарарства, находившиеся у границ Армении, были более обширными и мощными, чем те, которые находились внутри Армении. Некоторые из пограничных нахараров владели несколькими областями.

Многие из нахарарских домов пользовались особыми привилегиями как в управлении областью, так и при царском дворе. Например, местоблюстителем царя избирался нахарар из рода Мурацан; в день торжественного венчания царя на царство венценалагателем, аспетом, избирался нахарар из рода Багратуни; главный евнух царского дворца избирался из нахарарского рода Мардпет; главнокомандующий войсками – спарапет – из нахарарства Мамиконян. Были еще и другие нахарарства, имевшие различные привилегии на придворной службе.

Каждое нахарарство представляло собой особое княжество. Княжил старший в роде: он назывался нахапетом, или танутером. Остальные же наследники нахарарского дома пользовались лишь доходами области в виде жалованья или же натуральных поступлений. Рост числа членов княжеского рода в течение веков, вполне понятно, приводил к тому, что доходы области оказывались недостаточными для их содержания. В таких случаях нахарары, как это часто бывало, приобретали новые владения, отнимая земли у своих соседей. Внутренняя борьба и кровопролития продолжались из поколения в поколение и зачастую являлись причиной полного уничтожения целых нахарарских родов. После смерти Трдата нахарары Бзнуни, Манавазян и Вордуни, воюя друг с другом, взаимно почти истребили свои роды.