Блюз в ночи

Я учился на первом курсе консерватории, когда познакомился с Майей. В тот год была удивительно ранняя весна. В начале мая стояли по-летнему теплые дни. Свежая молоденькая травка радовала глаз нежной зеленью. Деревья еще не распустились. Но на тополях уже проклевывались листочки. Казалось, сам воздух пьянил и толкал на безрассудства. Отмечали день рождения Виктора, моего друга. Его мать уехала к родственникам в деревню сажать картошку, предоставив нам с полное распоряжение свою квартиру в полуподвале.

Окончив школу, я почувствовал себя совсем взрослым, мне разонравилось мое детское имя Алик, я стал везде называться полным именем – Александр. Это понравилось и моему другу, он тоже стал Виктором – и никак иначе. Когда я пришел «по-взрослому» с бутылкой вина, в комнате хозяйничали две незнакомые девушки. Одна из них была высокой худощавой брюнеткой с грубыми чертами лица. На ее фоне очаровательно смотрелась вторая, маленькая полненькая блондинка. Она взглянула на меня, и я пропал. Как сейчас она стоит у меня перед глазами: в голубеньком платьице, с ямочками на нежных щеках, крупными завитками золотистых волос, падающих на тонкую шейку. Ее звали Майя. Со всех ног я бросился помогать девушкам. Само собой, я вертелся только вокруг Майи. Выпив немного для храбрости, я пригласил ее на первый танец и весь вечер не отлипал от нее. Меня прорвало: анекдоты так и сыпались из меня. Майя с восторгом смотрела на меня. Мы целовались, я обнимал ее податливые плечи, она прижималась ко мне мягкой грудью. Земля качалась у меня под ногами. Когда все гости разошлись, мы с Майей остались у Витьки в его комнатке. Утром я плакал от восторга, целовал нежные ручки Майи. Если бы она приказала мне умереть, то я бы без единой минуты раздумья отдал за нее свою жизнь.

Мы стали встречаться с Майей. Она училась в фармацевтическом училище, а жила у своей родственницы. Тетка пропадала днями на даче, и я оставался на ночь с Майей. Я сходил с ума, когда касался ее тела. Много лет прошло, но я до сих пор помню, как волной лежали на подушке ее волосы цвета спелой пшеницы. Помню, как темнели ее глаза в минуты страсти, как становилось влажным ее тело. Дома я объяснял свое отсутствие тем, что я помогаю Виктору готовиться к экзаменам. Он собирался поступать в институт водного транспорта.

Отец перестал обращать внимание на мою дружбу с Виктором. Вместе с Витькой мы занимались в школьном музыкальном кружке. У Виктора был хороший слух и идеальное чувство ритма. Он был барабанщиком в нашем школьном оркестре. Мои занятия в школьном музыкальном кружке отец считал блажью, но не препятствовал. А наш ансамбль между тем приглашали играть на дискотеки, вечера. На городском конкурсе юных дарований мы заняли первое место. Мы играли все, от попсы до классики. Но больше всего мы любили джаз. Я достал записи американских исполнителей Чарли Паркера и Сони Роллинза. Мы слушали и пытались копировать их. Как будто можно скопировать джаз!

Что такое джаз? Есть определение этого музыкального термина. Но попробуйте задать этот вопрос любому джазовому музыканту. Знаете, что он скажет? «Не путайтесь под ногами, если Вы не знаете, что такое джаз». Джаз – это образ жизни, состояние души. Не каждый музыкант может играть джаз. Я не знал, когда мы дурачились с ребятами, пытаясь импровизировать, что джаз станет делом всей моей жизни.

В июле Майя объявила мне, что ждет ребенка. Я не сомневался, как отреагирует отец. Я доложил ему, как о свершившемся факте, что собираюсь жениться, и что у нас будет ребенок. Он кричал на меня, но я был готов к этому, ничто не дрогнуло во мне. И тогда он сказал: «Убирайся, ты мне больше не сын. Я не желаю знать тебя». Я собирал вещи, а мать молча смотрела на меня. Жалела ли она, что я ухожу навсегда из семьи? Я не знаю.

Мы поженились. Нас приютила тетка Майи, жившая в своем доме на улице Кольцова, в частном секторе, располагавшемся почти в центре Новосибирска. Недавно я был там, но эту часть улицы уже застроили новыми домами, исчез и дом, где я когда-то был так счастлив. Тетя Катя была крупная женщина с зычным голосом, все время шумела и за что-то нас ругала. На самом деле она была добрая и очень одинокая. К Майе она привязалась, приняла безропотно и меня. Тетя Катя была пенсионеркой, но зимой подрабатывала гардеробщицей. Летом она с увлечением копалась в своем огороде. Огородик вокруг дома был крошечный, но у тети Кати была так называеваемая «дача». Этим словом она называла сотки три-четыре огороженной ветхим забором земли с сарайчиком в пригороде Новосибирска. Соленья, варенья были собственные и в достаточном количестве. От Майки я так и не смог добиться, какая степень родства связывала их с Катей. Думаю, они даже не были родственниками.

Я ушел из родительского дома и из консерватории. Мне надо было куда-то устраиваться. Так получилось, что я вместе с Витькой сдал вступительные экзамены в Институт водного транспорта. В институте мы с ребятами организовали ансамбль: я играл на саксофоне, Витька был ударником, пианиста мы взяли из нашего старого ансамбля, а бас-гитариста мы нашли в институте. Вечерами играли в джаз-кафе и подрабатывали где только можно. Майя окончила училище, немного поработала в аптеке и ушла в декретный отпуск. Я получал стипендию и зарабатывал в ансамбле. Денег хватало, но не оставалось времени на учебу. Если бы не Витька, то я бы вылетел еще на самой первой сессии. Он тянул меня изо всех сил. Потом я втянулся, научился спать по четыре-пять часов в сутки.

Вторая сессия далась мне легче, несмотря на то, что к тому времени родилась наша дочь Тамара. Мои женщины сами вставали ночью к ребенку, старались беречь мой сон. Томочка была хорошенькая, пухленькая с черными кудряшками и карими глазками. Она походила на мою мать. Когда она родилась, я позвонил матери, сообщил, что она стала бабушкой. Мать молчала, я повесил трубку. Больше я не звонил родителям.

Тетя Катя обожала Тому. Из своих старых платьев она нашила девочке нарядов. Даже пальтишки у Томы были сшитые руками тети Кати. А как я любил дочь! Мне нравилось держать ее на руках, прижимать к себе, нравилось укачивать, петь ей песенки. Душа замирала, когда я прижимал к себе маленькое детское тельце.

Мне было восемнадцать лет, и я был горд, что у меня красавица-жена и дочь, что я могу содержать семью. Я был отчаянным романтиком. Как-то летом Витька пригласил меня в яхт-клуб на Обском море. Он не был обременен семьей, как я, и успел уже пару раз выйти матросом на яхте нашего факультета судовождения. Фактически яхта принадлежала декану. Виктор показал себя хорошим матросом и походатайствовал за меня. Я взял Майю с Томочкой. Майя была рада любому развлечению, хотя на маленькой гоночной яхте места ей не нашлось. Она с ребенком устроилась под навесом на пляже и с улыбкой махала мне рукой. Ветер развевал ее красивые светлые волосы. Никогда не забуду момент нашего прохода вдоль пляжа: море, небо, я, как Грэй, иду под парусом, а Майя, как Ассоль, ждет на берегу. Александром Грином мы зачитывались с Витькой с детства.

Я любил Майю. Сейчас, оглядываясь назад, я думаю, что это были самые счастливые годы моей жизни. Не всегда хватало денег на молоко и масло, но была на столе картошка. Мы не унывали, мы были молоды, полны надежд и верили в лучшее…

– Давайте на этом остановимся. Дальше пойдет черная полоса моей жизни, об этом – завтра. Сегодня пусть будет все хорошо.

– Как скажете.

Я отрываю взгляд от компьютера и смотрю в окно. Черные тучи за окном закрыли солнце, ветер гонит мусор по тротуару, гнет деревья; колышется штора на раскрытом окне. Я передергиваю плечами, похоже, что сейчас хлынет дождь. Не хочется выходить на улицу.

– Может, я пока переведу текст на английский?

– А Вы не устали сидеть за компьютером? Могу я угостить Вас чашечкой кофе? Вы не торопитесь?

Я смотрю на часы.

– Я могу поработать еще часа два.

Александр уходит на кухню. Интересно, сколько стоят эти трехкомнатные апартаменты в гостинице в центре Москвы? Аромат кофе долетает до комнаты.

– Вам принести или пройдете на кухню?

Я иду на кухню. Александр сделал бутерброды с икрой и маслом, поставил на стол пирожные.

– Вы куда-то собрались после работы, перекусите.

Я в самом деле проголодалась. С аппетитом ем бутерброды и пирожные, утешая себя, что с завтрашнего дня снова сяду на диету. Чашка ароматного кофе греет руки. А он внимательный.

– Как Вы думаете, что было дальше в моей жизни?

– Майя изменила Вам.

– Как Вы догадались?

– Вы же сами сказали, что дальше будет черная полоса, и Вы ни разу не сказали, что она любила Вас. Вы говорили только о своих чувствах к Майе.

– А Вам изменяли?

– Да, конечно.

– А Ваша первая любовь?

– И первая тоже. Это была самая тяжелая боль от измен.

За окном льет дождь. Первая гроза в этом году. Гром раскатывается над Москвой. Потоки воды несутся по мостовым. А в комнате уютно и светло. Обшитые гобеленом стены, мягкий кухонный уголок, деревянная столешница. Мы сидим с Александром напротив друг друга. Почему я откровенно рассказываю ему о себе? Может быть, потому что у нас было много похожего в нашей первой любви, такой безумной и горькой.

Проводив Наташу, Александр задумался. С поисками Светланы с самого начала были сплошные трудности. Тамара плохо помнила Свету, и некому было ей напоминать. Когда Майя вышла замуж за Константина Красулина, он забрал ее с Томой в свою квартиру возле Центрального рынка. Майя прекратила всякое общение с тетей Катей, так как та не одобрила ее новый брак. Тома потеряла всех подружек и бабу Катю. Константин работал грузчиком на базаре, но главным его занятием были карты. Маленькая Тома не все понимала из разговоров взрослых, но позже пришла к выводу, что он был шулером и на этом зарабатывал большие деньги. Маме он очень нравился. Детьми Константин совсем не занимался, ни Томой, ни Светой, но и не обижал. У них были куклы, красивые платья, фрукты и конфеты. Мама была всегда веселая.

Потом случилось что-то плохое. Мама очень сильно плакала и они втроем переехали в маленькую комнату в коммуналке на краю города в Кировском районе. Позже Тома узнала, что Константина зарезали, а с Майи требовали какие-то его долги, ей угрожали. Майе пришлось быстро обменять квартиру на комнату с доплатой, чтобы рассчитаться. Наверное, стресс и стал главной причиной ее заболевания.

Тома сохранила несколько отрывочных впечатлений. «Света родилась зимой, на прогулке мама катала ее в санках, а я копала снег лопаткой, светило солнце, у меня были красные валенки». Ее забрали чужие люди, взяли себе в дочки, как сказала мама. Это было уже следующим летом, когда Свете было примерно полтора года. «Она бегала со мной по комнате, пряталась за шторку и говорила: «Тома, ку-ку!» Мы смеялись». Больше Тамара ничего о Свете не знала.

С этими скудными сведениями они начали поиски. Отец разыскал в Новосибирске одну из соседок Майи по коммуналке, Галину. Она кое-что помогла выяснить. Майя, узнав свой диагноз, отдала Свету какой-то женщине, лежавшей в Горбольнице в то самое лето. Звали ее то ли Люба, то ли Лида, а муж у нее был военный. Мать боялась, что тетя Валя не прокормит двоих детей. Этой женщине приглянулась Света, когда Галя привозила их к Майе в больницу. Галя тогда присматривала за обеими, водила Тому в садик, а Свету – в ясли. Галя уточнила время удочерения – июль 1978 года. День рождения Светланы она не запомнила, так как Майя въехала в коммуналку после смерти второго мужа уже с двумя дочерьми. Она только подтвердила, что летом Свете было полтора года.

Точные данные об удочерении Светланы Александр мог получить только через суд, а у него не было никаких оснований для такого решения, ни единого документа, подтверждающего его права. Приходилось действовать незаконно. Ловкий адвокат обещал достать любые сведения, кроме баз данных силовых ведомств. Александр не стал вникать, будет ли это подкуп работника архива или хакерский взлом базы данных.

До архива седьмого роддома, где родились обе девочки, добраться не удалось: его ликвидировали десять лет назад, а потом построили новый в другом районе.

Не имея точной даты рождения Светланы, отец попробовал зайти со стороны приемных родителей. Горбольница, к счастью, не закрывалась ни на день, и документы здесь были в полном порядке. Но в июле 1978 года в пяти отделениях городской клинической больницы №1 лечилось огромное количество женщин, в их числе были Любы и Лиды. Как искать, не зная фамилии и возраста?

Заплатив некоторую сумму, Александр получил информацию из архива записи актов гражданского состояния о получении свидетельств о рождении в июле-августе 1978 года на девочек, родившихся за полтора года до этого. Это могли быть родители, потерявшие метрику или взявшие ребенка. Две семьи, местом прописки которых значились воинские части, равнозначно могли взять Светлану. Любовь и Михаил Ковалевы получили свидетельство о рождении на дочь, Наталию, родившуюся в январе 1977 года. Любовь Алексеевна Ковалева, возраст 35 лет, к тому же лечилась в гинекологии в Горбольнице.