Словоточие

«Приложил ей голову к груди…»

Приложил ей голову к груди.

– Что ты слышишь?

– Кажется, там море.
Море там. Бесчинствует, гудит.
И деревня там. Скрипят заборы.
А еще трава. Она поет
Небу, зацелованному ветром.
Там дорога стелет поворот
К церкви предрассветной, староверной.
Птицы. Слышу птиц и их ни счесть,
Бьют крылом по заспанному полю.
И летит в народ благая весть
Детским смехом, а не зрелой болью.
Голос твоей матери звучит,
Хмыканью…
Отца ли? Деда?
Вторит.
И стихов моих струится ритм,
Только он один, я слышу, горек.

Рассмеялась – так журчит родник,
Фыркнула, но почему-то грустно,
Приложила голову к груди.

– Что ты слышишь?

– Ничего. Там пусто.

«Я не люблю писать стихи…»

Я не люблю писать стихи.
Неблагодарное занятие,
Бездомный крик в стране глухих,
Где среди смеха так нескладен я.
Они до слов разъели грудь,
Они всю жизнь мою изранили,
Они к душе проказой льнут.
А я писал руками рваными,
Не размышляя над ценой,
Но оплатив сполна сединами.
И Бог склонился надо мной,
И целовал, и плакал зимами.
И снег из глаз Его летел,
Я в нем терялся, как на паперти,
И засыпал, до мела бел,
На этой стылой вьюжной скатерти.
Я все шептал Ему про свет
Губами бледными, разбитыми.
Свет гас в ободранной листве
И осыпался в строки ритмами.
Но даже боль – лишь тень любви,
Добро всегда стоит за душами.
Я не люблю писать стихи.
Но Он их слушает.
Он слушает.

«Ветер такой холодный, вечер упал под ноги…»

Ветер такой холодный, вечер упал под ноги.
Я обнимаю город – он подарил мне счастье.
Этого мне хватило, этого было много.
Только прошло внезапно. Кончилось в одночасье.
Руки твои застыли, тонкие, злые руки,
Где-то в другой вселенной, где-то с другим мужчиной.
Ветер со мной остался. Город – звенящий, хрупкий.
Вечер ко мне прижался, сердце сдавил в морщины.
Жизнь распахнула тело – на тебе, мальчик, боли,
Чтобы надрывней пелось, чтобы леталось выше.
Милая, милая, верю, внемлю твоим гастролям
На заповедной сцене душ всех таких мальчишек.
Твой, не скрипи снегами, не заползай на грудь мне.
Жизнь, я люблю твой запах. Я его сделал словом.
Хватит. Ты слышишь? Хватит этих смешных прелюдий.
Я уже все запомнил. Я уже весь срифмован.
Ветер. Молчит мой город. Я улыбаюсь в окна.
Вечер. Мне мало места. Мало мне – небосвода.
Тесно мне в этом мире – радостном, благотворном.
Я разрезаю кожу. Я становлюсь свободным.

«Он пишет о разбавленном вине…»

Он пишет о разбавленном вине,
Разлитом в человеческие души,
О том, что неоправданно трудней
Дышать, когда внутри лишь стаж да стужа.
О том, что и ему бывает жаль,
Когда увозят сердце в неотложке.
Про улицы и сморщенный асфальт,
Где спотыкаются об лужи даже кошки.
О счастье всем. Но и о боли всей.
О пьяных драках и о верной дружбе.
О людях пишет. Любит он людей,
Даже тогда, когда любить не нужно.
Он пишет, поднимает мутный ил
Со дна стихов. Он весь уже списался.
О женщине, которую любил,