Словоточие

И часто спать, и мерить взглядом сухо
Свой город из артрита и гранита.
Мне кажется, Вы станете циничней
И выключите врущий телевизор,
А на балконе разобьете птичник,
Как средство от тоски и ревматизма.
Мне кажется, Вы будете петь внукам,
Качая в люльке веру в продолженье,
И шить для них красивых ярких кукол,
Но как бы в долг, слегка, из одолженья.
Мне кажется, Вы спрячетесь за книги,
Чтобы молчать о времени ворчливо,
И в трении финансов и религий
Смотреть назад, где все до боли живо.
И вспоминать себя – смешной девчонкой,
Родителей, друзей уже ушедших,
Дни боли, застелившие мир черным,
Дни счастья – почему их было меньше?
Мне кажется, Вы станете музеем
Огромной жизни, взвешенной часами.
Но все же… Это, видимо, важнее:
Мне кажется, что я останусь с Вами.

«Мир становится черным, мир оболган – и черт с ним…»

Мир становится черным, мир оболган – и черт с ним,
Мир… Да что там, он старше всех нас.
Скоро будет зима, скоро свет станет черствым,
Скоро даже погода предаст.
Не болей, не белей от опавшего снега,
И считая минуты до ста,
От ночлега и неги беги до ковчега,
Ставь сугробие вместо креста.
Ну а если прижмет – выплюнь горечь в бумагу,
Вплачь в нее и погибших ребят,
И прозрачность вранья, и удушливость тягот,
Пусть слова поболят за тебя.
Лишь сама не ослепни, от рая икая,
Даже рай в этом мире чреват:
Спекуляция сказкой про счастье без края
Превращается в плюшевый ад.
Скоро будет зима, скоро вьюга залечит
Эти крылья на рваных плечах.
Мир становится вечным, мир смеркается в вечер.
Вот и все. Мне пора. Не скучай.

«Вот так и останусь – по белому…»

Вот так и останусь – по белому
Печатным, безличным почерком.
Я, кажется, что-то делаю,
Да только все мимо. Отче мой,
Седая химера словесности
Склонила до срока к праздному,
К пустому, досуже-местному
Стишку за промокшей пазухой.
И все, что потом запомнится —
Не песня, а в горле влага.
Свободней остаться в бездомности
И жизнь собирать на бумагу.
Мудрее расшить тем бисером
Совсем облинявшие стены.
Светлее допеть до истины
И молча покинуть сцену.
И в путь. До ума, до бледности,
Да поступью прямо к осыпи,
До светлого праздника бедности,
В кружении новой осени.
В конце ты поймешь по крестикам,
На сотню, смотри, гектаров:
Когда умирают ровесники —
Наверное, это старость.

«Пой, милый, пой. С тобою Бог…»

Пой, милый, пой. С тобою Бог.
Беги босым по нотным струпьям,
И не жалей ни слов, ни ног,
Ни свою душу прописную.
Я сам по ним ходил не раз
И счастлив был дышать на строки.
Да разбазарил все за час,
Сгорел дотла, сгорел до срока.
Теперь я тих. Теперь со мной
Все бесы. Я им брат по крови.
Стихи разбавлены водой
Пустопорожних послесловий.
И пустота во всех руках,
Снимающих с меня рубашку,
И ночь, как выстрел, коротка,
И, как плита могилы, тяжка.
Теряюсь в липкой жиже глаз,
Таких спокойных, равнодушных.
Здесь каждый – купит и продаст.
На завтрак – чай. Поэт – на ужин.
И Бог не сильно бережет,
И время безразлично душит.
Здесь так темно, здесь так черно
И я здесь никому не нужен.