Чаша судьбы

Чаша судьбы
Алан Чароит

Заключительная часть трилогии «Королевские Соколы», продолжение книг «Эльфийский подменыш» и «Время испытаний». Старый враг возвращается, и юные чародеи с мельницы оказываются втянуты в войну. Остаться в стороне не удастся ни эльфам, ни смертным, а пророчество, предрекавшее конец королевства людей, кажется, готово сбыться…

Алан Чароит

Чаша судьбы

Пролог

Зима, как и обещали приметы, выдалась суровой. Незадолго до Йоля началась сильная метель, и всего за одну ночь весь Каэрлеон засыпало обильным снегом, какого в столице Объединённых Королевств не видывали уже много лет. Одно дело – когда едва заметные глазу снежинки кружатся в морозном воздухе и тают, едва долетев до земли, и совсем другое – когда даже по самым оживлённым улицам приходится шагать по колено в сугробах. На телегах и в каретах передвигаться стало и вовсе невозможно – только пешком.

Город обезлюдел. Мороз рисовал на окнах причудливые узоры, похожие на серебряные фейские леса, подсвеченные снаружи неровным светом уличных фонарей. Впору было порадоваться, что в кварталах, приближенных к королевскому дворцу, было светло даже ночью, а стража худо-бедно, но пыталась расчистить улицы. Впрочем, в этой неравной борьбе снегопад пока побеждал.

Когда воды реки Аск сковало льдом, Элмерик забеспокоился: уж не чьё ли это злое чародейство накрыло несчастный город? Но мастер Каллахан, выслушав его, лишь пожал плечами:

– Это просто зима. Раз в сотню лет даже на юге выпадает снег…

Бард сразу успокоился. У них в Холмогорье зимы были не в пример суровее, чем в Каэрлеоне – особенно в горах, – но чаще всего малоснежные. Прежде он никогда не видел таких огромных сугробов – вот и заволновался.

Жаль, что йольская ярмарка так и не открылась: телеги с товарами увязли в снегу ещё на подъезде к столице, а площадь замело так, что деревянный помост и торговые ряды скрылись под пушистой белой шапкой. Ходили слухи, что ярмарка всё равно состоится: нужно лишь дождаться, пока всё растает. Но в ближайшие дни леденцов и имбирных пряников можно было не ждать…

Элмерик очень расстроился: он всем сердцем жаждал обычной предпраздничной суеты и даже заранее отложил денег на лакомства для себя и друзей. Но, похоже, его печаль разделяла одна лишь Розмари, охочая до пиров и танцев ничуть не меньше, чем бард. Тому же Джерри на йольские гуляния было наплевать, или же он умело делал вид. Ведь поначалу Элмерик обманулся, считая, что Джеримэйну и Каэрлеон пришёлся не по душе, пока не обнаружил того сидевшим на крыше дома (ещё до начала снегопадов) и в немом восхищении взиравшим на лазурную черепицу дворцовых башен и алые флаги с гербовыми королевскими коронами, реявшие на фоне пасмурного неба. Так что уехать обратно в Чернолесье, чтобы зимовать там с мастером Патриком, Джерри больше не собирался.

Что творилось с праздничным настроением Келликейт, Элмерик понятия не имел. Та ещё до начала метели отбыла во дворец по настоятельному приглашению Его Величества (скорее всего, тому приспичило отыграться в фидхелл) и теперь не могла вернуться обратно. Орсон же вообще жил во дворце с самого их приезда в столицу, как и положено рыцарю короля, и бард, к своему стыду, давненько не интересовался, как у приятеля дела.

Там же во дворце (вернее, в обширной дворцовой библиотеке) остался и мастер Флориан со своим ручным вороном и книгой, в которой был заперт призрак его сестры – чародейки Эллифлор. Его доставили туда на попечение лучших королевских лекарей после Зимней Битвы. Угроза жизни миновала, но Флориан был ещё слаб и лекари запретили ему покидать дворец.

Прочих же старших Соколов, казалось, вообще не заботила непогода. Как, впрочем, и отсутствие праздничного настроения. Мартина и Шона бард видел только за столом во время обедов и ужинов. С Каллаханом же встречался ещё и во время уроков, но командир никогда не отличался словоохотливостью и говорить на посторонние темы, не относящиеся к учёбе, не желал. Мастер Дэррек опять был в отъезде (или, лучше сказать, «в отлёте»).

Элмерику было одиноко. Особняк, пожалованный Каллахану предками нынешнего короля, оказался воистину огромным: можно было часами бродить по коридорам и лестницам, но так никого и не встретить (в первые дни Элмерик постоянно опаздывал к обеду, потому что никак не мог отыскать гостиную).

Горожане – все как один – называли дом Соколиным гнездом, а ещё всегда снимали шляпу и кланялись, проходя мимо парадной двери, чтобы отдать дань уважения лучшим чародеям королевства. Ходили слухи, что внутри Соколиное гнездо намного больше, чем снаружи (в этом бард сомневался), что по убранству и пышности особняк уступает лишь королевскому дворцу (это, возможно, было правдой), а многочисленные подземные ходы под Каэрлеоном не только соединяют дом с дворцом (что вряд ли, иначе с чего бы Соколам ездить к королю через улицу?), но даже имеют выход за пределы городских стен (это Элмерик собирался проверить, когда станет потеплее).

Как и на мельнице, здесь не было слуг: хозяйством заправляли невидимые помощники-брауни. В обязанности барда теперь входило оставлять им угощение каждый день на подоконнике с северной стороны дома, сплошь увитой буйным плющом, а после уходить не оборачиваясь. Он не знал, кто из Соколов занимался этим прежде, но новичку брауни сперва не обрадовались. Всю первую неделю они кидали Элмерику в спину объедки, гаденько хихикая, но потом вроде привыкли.

Привык и сам Элмерик. К пустым гулким коридорам; к ночному холоду, пронизывающему до костей, как ни растапливай камин; к жаровне с углями под кроватью, к урокам, которые становились сложнее день ото дня. К тому, что наставник всё чаще переходил в объяснениях на эльфийский, и волей-неволей барду приходилось учиться понимать этот язык. К усталости, от которой за обедом даже ложка в руке ходила ходуном, а сил хватало лишь на то, чтобы обменяться с такими же заморенными друзьями парой ничего не значащих фраз. Он привык к магии, которая теперь приятно покалывала ладони, стоило ему только взяться за арфу.

Смотреть истинным зрением получалось уже легче, чем раньше, – не после того, как со спины сойдёт семь потов, а глаза начнут слезиться от напряжения.

В целом Элмерик был даже доволен такой жизнью. Вот только праздника он ждал с нетерпением и, кажется, не дождался. Обидно было почти до слёз…

Уже после того, как началась эта нескончаемая метель, в Соколиное гнездо вернулся мастер Дэррек. Ему-то непогода была нипочём – обернулся себе в дракона и лети себе куда вздумается.

Он успел как раз к ужину – и это было очень кстати. Появление улыбчивого толстяка разрядило угрюмую обстановку: ведь тот, по обыкновению, ел за троих и болтал без умолку.

– Ох, вы бы видели Браннана! – Он насадил на нож солёный огурец. – Сам улыбается, а рожа – ки-и-ислая. И глаза аж молнии мечут – не в прямом смысле, конечно.

– Ты и при Неблагом дворе успел побывать? – В обычно ровном голосе Каллахана мелькнула заинтересованность. – Вроде же у Медб гостил.

– Я-то гостил. – Дэррек с хрустом надкусил огурец и вытер салфеткой с подбородка огуречный сок. – Так и Браннан тоже. У них же вроде как мир теперь. Вот он и приехал, по-соседски. Не знаю, может, с Олнуэн замириться хотел. Но та к нему даже не вышла. Зато я стал свидетелем прекраснейшей перепалки между королём и королевой. О, если бы вы могли слышать этот мёд речей!

– И кто кого? – Шон не удержался от тихого смешка.

Рыцарь Сентября по обыкновению ничего не ел и не пил, чтобы не снимать маску, скрывавшую лицо, но и к обеду, и к ужину являлся исправно.

– А ты бы на кого поставил? – Дэррек подался вперёд, потирая ладони, а Мартин тут же деланно возмутился:

– Эй-эй, полегче! Это я должен был предложить пари.

– Но ты не успел!

Толстяк потянулся было за последним огурцом в миске с соленьями, но Мартин ловко опередил его, а пальцы Дэррека, промахнувшись, лишь взбаламутили рассол.

– Теперь ты тоже не успел. Рассказывай давай, не томи!

Старый дракон поджал губы и сердито глянул из-под седых бровей. Впрочем, все и так знали, что дуться он будет не больше пары мгновений.

– Я бы сказал, у них с Медб счёт равный. Сперва она его там, у Врат отбрила: ну, это мы все видели. А будучи в гостях, Браннан решил отыграться за прошлое и разошёлся так, что я даже удивился. Каллахан, с каких это пор твой братец стал таким злоязыким?

– Да он всегда таким был! – ответил вместо него Шон. – Нашёл, у кого спрашивать. Они же оба хороши!

– Сейчас как разгневаюсь! – Каллахан стукнул пустым кубком об стол.

По глазам было видно, что командир смеётся, хотя на лице не дрогнул ни один мускул, но Элмерик уже научился распознавать истинное настроение наставника по взгляду.

Дэррек, смеясь, наполнил до краёв кубок эльфа и протянул ему, орошая скатерть алыми винными каплями:

– На правду не обижаются! Или ты не помнишь, что будет, когда зима и лето сойдутся за одним столом?

Ответ, похоже, знали все, кроме Соколят.

– А что будет-то? – Розмари смущённо кашлянула в кулак.

Элмерик подался вперёд: ему тоже было интересно. Этой загадки (а может, пословицы?) он прежде не слышал.

– Тогда на Бельтайн выпадет снег, а яблони в Йоль принесут плоды. – Дэррек улыбнулся, отряхивая густые бакенбарды от хлебных крошек. – Словом, ничего хорошего.

– Я всегда думал, что эта поговорка намекает на конец времён. – Джеримэйн скрипнул стулом, придвигаясь ближе. – Мол, всё пойдёт кувырком, не как заведено.

– Может, и так. – Толстяк хитро прищурился. – А может, напротив, она говорит о невиданных прежде чудесах, о борьбе и единстве противоположностей или о выходе за привычные грани понимания? Думаешь, не бывает таких миров, где летом идёт снег? Впрочем, есть и другой ответ, более простой. Тебе он больше понравится.

– Ну, это смотря какой ответ. – Джеримэйн пожал плечами.

Дэррек поднял палец и с очень серьёзным видом заявил:

– Когда за одним столом сойдутся зима и лето, то прочим гостям достанутся вся выпивка и дичь, потому что эти двое начнут с упоением поносить друг друга, не замечая никого вокруг, пока совсем не выбьются из сил. И, скажу я вам, в этих делах королевы ничем не хуже королей – я имел честь убедиться в этом сам и даже узнал парочку новых крепких словечек.

– Не выдумывай, – фыркнул Мартин. – Ты знаешь их все.