Годы опавших листьев

Годы опавших листьев
Алана Гор

1908 год. Мечтающая стать актрисой юная Серафима Шереметьевская сбегает от деспотичного отца. Она едет в пригород Санкт-Петербурга, Гатчину, к своей сестре Наталье Вульферт, но оказывается у закрытой двери. Сестра пропала, а окружающие загадочно молчат. Исчезновение Натальи окутано тайной, попытки разгадать которую затягивают Симу в водоворот приключений. Благодаря актерскому таланту она обманом попадает в хранящий свои темные секреты дом китайского посла. Судьбоносная встреча с сыном посла Тао и неожиданно вспыхнувшая любовь ставят Симу перед трудным выбором. Сложно представить чем грозит участникам этой истории открывающаяся правда и какую цену они готовы заплатить за свое счастье.Вымышленные герои и события плотно переплетаются в романе с реальными. Все совпадения – не случайны, все отличия – вымысел автора. Что есть что читателю предлагается, при желании, разобраться самостоятельно, углубившись в историю России и Империи Цин начала двадцатого века.

Алана Гор

Годы опавших листьев

Пролог

На гладкой темно-вишневой поверхности массивного деревянного комода, служившего домашним алтарем, в окружении букетов из ярких бумажных цветов, фарфоровых статуэток, чаш, наполненных рисом, с воткнутыми в него палочками благовоний, притаилась маленькая, потертая и потускневшая от времени фигурка Будды.

Тонкая женская рука аккуратно приподняла фигурку и легонько встряхнула. Внутри послышалось шуршание. Уже немолодая, но все еще красивая китаянка, с глазами полными слез, бережно поднесла будду к губам и нежно его поцеловала. Затем резко подняла руку над головой и с силой швырнула фигурку на пол.

Глиняный будда разбился. На полу, в осколках восточного божества, остался лежать золотой православный крестик с тонкой цепочкой.

Китаянка медленно шла по непривычно опустевшим улицам. Порывы ветра поднимали с земли и кружили в воздухе сухие кленовые листья.

В безлюдную тишину неожиданно резко ворвался колокольный звон. Казалось, весь город собрался у недавно построенного Софийского собора. Публика, состоящая в основном из остатков русской эмиграции, со скорбными лицами крестилась и входила внутрь.

В середине собора, утопая в цветах, в гробу лежала женщина. Нескончаемой вереницей подходили желающие проститься с усопшей.

Китаянка, покорно дождавшись своей очереди, что-то беззвучно прошептала и вложила в скрещенные на груди руки золотой крестик. Сделав шаг назад, она упала на колени, опустив голову к самой земле.

Публика учтиво обходила застывшую у гроба фигуру.

Толпа на площади замерла в ожидании. Наконец, двери храма распахнулись. Гроб понесли наружу. Кто-то захлопал, его поддержали криками “браво”. Аплодисменты переросли в самую настоящую овацию, сопровождающую в последний путь любимицу публики Харбина, самого русского города в далекой восточной стране под названием Китай.

Часть I

Глава 1

Нежная полупрозрачная листва раннего лета пропускала сквозь себя солнечный свет, подрагивая на ветру.

Афиша на входе в женскую гимназию гласила: “Спектакль “Любовь до гроба” – сочинение г-на Капустина Т. Д., при участии всех гимназисток выпускного класса. Вход свободный!”.

Переполненный зал редкими аплодисментами снисходительно провожал со сцены только что исполнивших свой танец лесных фей.

За кулисой господин Капустин, молодой и, пока ещё не признанный гений, постоянно поправляя очки и промакивая платком пот на лбу, руководил творческим процессом.

– Темные силы! Выходим! – Он пытался пропихнуть на сцену сквозь толпу фей несколько фигур в черных накидках с капюшонами. – Велено в правую кулису! А вы? Куда?! Барышни! Столько репетировали!

– Это Азарова… а мы за ней, – пискляво отозвалась одна из фей, поправляя на голове съехавший на бок цветочный венок.

– Потом, потом, – отмахнулся от нее Капустин, – раз, – он подтолкнул к сцене темную силу, – два, три, четыре. Фух, – режиссер снял очки и вытер лицо платком.

Четыре фигуры в черных капюшонах наконец расположились полукругом на сцене. Аккомпаниатор ударила по клавишам пианино. После проигрыша фигуры достали из-под плащей бутафорские шпаги и встали на изготовку.

– Граф, вперед! – Громко прошептал господин Капустин. Он оглянулся. Вокруг одни феи, графа нет! – О господи, Серафима…

И тут из противоположной кулисы на сцену буквально влетела одетая в самодельные рыцарские доспехи барышня. Даже через небольшую прорезь картонного шлема были видны ее горящие глаза. В руке сверкнула холодная сталь шпаги.

– Точно! – Капустин стукнул себя по лбу кулаком. – Я дубина, – он облегченно выдохнул и с интересом уставился на сцену.

Рыцарь в доспехах направил шпагу в сторону зрительного зала и сделал несколько резких движений, со свистом рассекая воздух. Затем, картинно парируя удары темных сил, он театрально раскидал противников в разные стороны. Враги были повержены. В зале послышались аплодисменты. Две барышни побежали закрывать занавес.

Господин Капустин просиял, окрыленный успехом предыдущей сцены.

– Теперь финал! Графиня, ваш выход!

Занавес открылся. На сцене графиня, миловидная пухленькая девушка, замерла, пристально глядя в одну точку в районе пятого ряда.

Прозвучало музыкальное вступление. Графиня молчала.

– Слова забыла? – Сам себе задал вопрос Капустин. – Барышня Котова, барышня Котова! На море шторм…

Одна фея аккуратно выглянула из-за кулисы в зрительный зал.

– Ну всё, – она обернулась к режиссеру, – в зале юнкер Нерябов!

– И-и…? – ошарашено протянул Капустин.

– И с цветами! – закончила фея.

– Боже, как мило, – залепетали наперебой барышни, – это любовь!

– Тихо вы! – Шикнул Капустин. – На море шторм! На море шторм! – Почти уже в полный голос он пытался подсказывать слова.

В зале послышался ропот.

– Бесполезно! – Резкий голос заставил всех за кулисами обернуться. Барышни слегка расступились, пропуская рыцаря.

Сима протянула руку в доспехах.

– Платок! – Произнесла она приказным тоном. – Кто-то подал платок. – Слова! – Капустин лихорадочно пролистнул сценарий и достал листок. – Расступитесь!

Сима наколола на острие шпаги листок с платком и вытянула руку со шпагой на сцену.

Капустин с ужасом смотрел на клинок.

– У вас шпага настоящая?

Но Сима, даже не повернулась, она изо всех сил пыталась дотянуться до парализованной подруги, которая стояла слишком далеко. Сима уцепилась за руку Капустина.

– Что за любовь такая, с места не двинется? – процедила она сквозь зубы, – держите меня!

Но Капустин так сильно вспотел от переживаний, что рука выскользнула, и Сима выпала на сцену, еле удержавшись на ногах. Она лишь успела отвести руку, чтобы не уколоть подругу острым лезвием.

Увидев движение на сцене, аккомпаниатор опять заиграла вступление.