Орфей неприкаянный

– А цветы? Цветы ведь должен подарить!

Котлова: Да обождите, подарит. Видишь, дорвался. Никогда в жизни не целовались!

Под хихиканье девчонок мне переслали сзади букет и, прервав поцелуй, я вручил его Лине, а она пальчиком стёрла с моего носа след от помады.

Невеста. (Худ. В. фон Голдберг)

К нашему возвращению к машине, технику успели украсить приличествующим поводу образом и, сделав у подъезда несколько кадров на фотоаппарат Колчиных, наша тёплая компания отправилась на регистрацию брака. Снова часть приглашённых добиралась до пункта назначения пешком, благо идти там было недалеко, ну, а нас с Линой, как и положено, доставили в персональных авто. Однако, в разных. Меня везли Колчины, а Лину – Свистюшкины.

В холле Дворца Бракосочетаний меня молниеносно взяла в оборот церемониймейстер, напомнив, что кольца необходимо передать ей сейчас же. Еле совладав с пакетиком, беспощадно изорвав его, я, дико волнуясь, звякнул, наконец, колечками о блюдце.

Бабушка непрерывно плакала, Филатова тоже ходила с красными глазами. Алик Мингазович держался в отдалении. Лина невероятно тушевалась и вела себя скованно, неизменно отрицательно реагируя на многочисленные призывы Котловой повертеться на камеру. Очутившись на красной ковровой дорожке, уводящей вверх по лестнице, в недра святилища, Лина левой рукой вцепилась мне в локоть, правой придерживая букет. Я ласково поглаживал её пальчики, а сам отстранённо припоминал очерёдность действий, которые потребуется вот—вот совершить.

Едва послышались усиленные динамиками первые бравурные звуки скрипок из «

Свадебного марша» Феликса Мендельсона, как церемониймейстер, кивнула и сказала:

– Следуйте за мной.

Лина, задевая моё плечо краем широкополой шляпки, задрожав до боли впилась мне в предплечье, и я шепнул, наклонившись к ней:

– Лин, всё хорошо! Успокойся, держись за меня.

Гости, приглашённые в зал раньше, уже разместились на мягких креслицах с вишнёвой обивкой, расставленных по периметру большого просторного помещения с незамысловатыми репродукциями натюрмортов и абстрактной живописи. Дневной свет, проникая внутрь сквозь стёкла витражей, приобретал оранжево—огненную окраску, поэтому комната словно купалась в лучах заката.

Сделав от входных дверей, положенные по инструкции, пять шагов, я притормозил, а Лина, забыв про условия, по инерции чуть было не протащила меня дальше. Мы остановились аккурат под круглой люстрой, имитирующей средневековый светильник со свечами. Апельсиновые плафоны, висящие на стенах, подчёркивали радостную, солнечную атмосферу всего действа, в то же время, создавая особенный, домашний уют, ибо стулья для родных располагались в розоватой полутени. В углу, на случай исполнения живой музыки, служители приютили пианино. Поблёскивая чернотой, оно органично вписывалось в интерьер, добавляя ему шарм академичного нуара.

Слева от меня, чуточку позади, напряжённо замерла Свистюшкина. Возле Лины —Ложкин. Котлова, нарезая круги, снимала нас то с одной точки, то с другой. Неподалёку суетился оператор официальной съёмки. Я чувствовал себя в тот момент актёром бюджетного сериала, продолжавшим, несмотря на понимание несерьёзности происходящего на площадке, старательно проживать выпавшую ему роль, в надежде добросовестной игрой смягчить огрехи режиссёра.

Композиция стихла и ведущая, находящаяся на помосте, у окон, обратилась к нам:

– Дорогие Сергей и Лина! Сегодня в вашей жизни самое яркое и замечательное событие. Незримыми узами вы соедините свои судьбы. Друг перед другом, перед людьми и законом вы станете мужем и женой. Согласно ритуалу торжественной регистрации, я прошу вас ответить, является ли ваше желание стать супругами взаимным и добровольным? Прошу невесту.

– Да! – Лина вздёрнула носик. От волнения голос её сорвался, а головной убор движения немного съехал на бок.

– Жених…

– Да!

– Я предлагаю вам подняться на подиум и скрепить зарождающийся семейный союз подписями.

Мы с Линой, оставив свидетелей на прежнем месте, величаво прошествовали к столику, стоящему на небольшом возвышении и расписались в журнале учёта ручкой, похожей на гусиное перо пушкинской эпохи. Фарфоровая фигурка худенького усатого кавалера во фраке и дамы с зонтиком, служила своеобразным пресс—папье, надёжно хранящим заполненные бланки свидетельств.

– В соответствии с «Законом Российской Федерации о Браке и семье», ваш брак зарегистрирован. С данной минуты я объявляю вас мужем и женой. И по вашему взаимному желанию вам сохранены добрачные фамилии. Примите «Свидетельство», как памятный документ рождения вашей семьи.

Гости захлопали, а я взял поданную мне бумагу и, не ведая, куда её деть, начал обмахиваться.

Мы вернулись в центр зала и приблизились к треножнику с блюдечком, на поверхности коего лежали наши колечки.

– А теперь, пожалуйста, обменяйтесь кольцами.

Обмениваемся. Лина нервно хихикает.

– Подарите друг другу первый в новой жизни поцелуй.

Лина привстала на цыпочки, а я слегка наклонился и сдвинул на затылок её шляпку. Чтоб не мешала.

– Счастливому мужу предоставляется возможность пригласить милую очаровательную жену на первый супружеский танец.

Никогда не слыл мастаком в плясках, да и Лина, напоминавшая мне в те секунды, в своей шапочке, гриб, собственно, тоже. Но, под задорную оптимистичную мелодию, я полагаю, мы справились достаточно убедительно. Хотя постороннему наше топтание, наверное, показалось бы смешным, ибо Лина постоянно приподнималась на носочках, пытаясь выглядеть повыше. А я, будучи неуклюжим, силился не наступить ненароком на ногу моей маленькой жёнушке, поэтому, шоркая по ковру, почти не отрывал подошвы от пола. В итоге, едва не грохнулся, зацепив каблуком край верхней дорожки, постеленной внахлёст нижней.

– Уважаемые супруги, вместе с вами, важность торжественного дня разделяют самые близкие вам люди – ваши родные. В течение многих дней и лет они о вас заботились. Уважаемые родители, я поздравляю вас с появлением замечательной семьи! Благополучия вам, здоровья и долголетия! И пусть ваша мудрость и опыт приходят на помощь молодожёнам. Уважаемые молодые, я предлагаю вам поблагодарить родителей за всё, что они для вас сделали, а сегодня благословляют на безоблачную совместную жизнь.

Грянул вальс из фильма «Мой ласковый и нежный зверь», и мы попали в родственные объятия. Прошли сквозь строй. Мне протянула ладонь Наталья Васильевна, и я вполне искренне ответил пожатием. Лина обняла мать, и они расцеловались. Алик Мингазович кивнул мне, а я – ему. Лина вообще не обратила на него внимания, сразу отправившись к маме Зое и бабушке Кате. Я не отставал.

До прочих мы добраться не успели. Ведущая продолжила:

– Сергей и Лина, прошу вас выйти на середину. Уважаемые свидетели, вам следует позаботиться о том, чтобы это событие остался в памяти ваших друзей на долгие годы. И да превратятся встречи с ними в хорошую традицию. Вы можете подойти и поприветствовать молодожёнов.

Свистюшкина прильнула к щёчке лучащейся радостью Лины, и заботливо стёрла след своей помады. Ну, и моя не идеально бритая скула ощутила прикосновение её губок. Ложкин в стороне не отсиживался, чмокнув Лину в запястье. Меня Веня снисходительно потрепал по плечу и пожал руку.

К товарищам присоединились и остальные: Филатова, Инесса Васильевна с Анатолием Сергеевичем, Свистюшкина—старшая, Владлен с пассией, Карина и Леона, Ложкина. Они выстраиваются вдоль коврика, а мы напутствуемые их аплодисментами, звоном колоколов из настенных колонок и прощальным словом администратора, спускаемся в студию для фотографирования. Присутствующие устремляются за нами, а последним, сказав: «Всем спасибо», комнату покидает папа Алик.

Лина заметно утомилась, и с видимым усилием старалась получиться на фотографиях лёгкой и беззаботной, что ей удалось замечательно. Затем прозвучало приглашение в просмотровую. Здесь на мягких диванчиках, за сиреневыми шторами, компания могла выпить шампанского и оценить видеозапись церемонии, занявшей восемь минут.

Фото на улице, насколько впоследствии выяснилось, оказались не вполне удачными. День набирал обороты, солнце пекло вовсю, и мы щурились и плавились от его лучей. Лина совершенно раскисла и куксилась. Совершив традиционный небольшой вояж по проспектам и переулкам, мы выбрались к въездной стеле Нижнего Тачанска, неспешно отсняли там десятка полтора кадров и спустя примерно час, вернулись в город.

Заметив наш автомобиль, замерший у росшей во дворе рябины, Наталья Васильевна с отцом Лины и моей мамой поспешили встретить новобрачных у подъезда. Наталья Васильевна держала на рушнике выпечку, а её бывший возвышался мрачно, по—наполеоновски.

Ложкин: Чтобы вступить в семейный путь, навечно, а не как—нибудь, нам нужно здесь вопрос решить, кто будет все дела вершить. Дабы решить вопрос вам этот, прошу сей каравай отведать. Он – пышен, он – красив, он – вкусен, в нём аромат родной земли. И больше кто кусок откусит, тому и быть главой семьи.

Приблизившись к булке, Лина собралась впиться в неё, но тут притянула за пиджак и меня:

– 

Вместе же надо кусать!

– Почему вместе—то? По очереди.

– Вместе!

Ложкин: Нет, не вместе. Зачем вместе—то?

Я ни на чём не настаивал, считая, что меня утроит любой вариант.

Лина, примерившись, отхватила маленький кусочек, сопровождаемая комментариями со стороны зрителей:

Нат. Вас.: Аккуратней, зубы сломаешь!