Фальшивая л…

Фальшивая л…
Алеха Юшаева

История о запутавшейся в своих чувствах девушке, рьяно пытающейся выбраться из клубка противоречий, сплетен и зла. Однако, чем больше она желает остановить движение лжи, тем сильнее она погрязает в темных омутах интриги. И это грозит ей потерей всего: дружбы, любви, репутации, даже самоуважения.

В оформлении обложки использована фотография https://www.publicdomainpictures.net/en/view-image.php?image=134586&picture=kiss-of-death

Глава 1

Не могу поверить: я – в Нью-Йорке! Боже, три года прошло с тех пор как я уехала из родного мне города! Наверное, много всего изменилось…

Вот уже два дня как я вернулась из длительной командировки. Редакция популярного модного журнала «La Moda» предоставила мне достаточно хорошую квартиру, и теперь я не буду сидеть на шее у стариков: смогу свободно пожить от них. Да, пожить. Если получится. Если в первую же неделю моего приезда не разразится гром.

Повсюду в квартире расставлены, разбросаны, расшвыряны коробки с вещами и различными принадлежностями. Назвать это творческим беспорядком у меня не хватило бы храбрости, так, небольшой Армагеддон. Да, поэтому я начала разгребать вещи, чтобы злиться на то, что убрала их в неположенное место, а не из-за того, что они мешаются у меня под ногами. Кучи журналов, привезенных с собой с целью тщательного изучения и написания традиционной статьи с обзором модных тенденций за прошедший год. Куча обуви, которую я никогда не надену на улицах Нью-Йорка. Куча брендовых шарфов и пиджаков, глядя на которые, я схожу с ума. Кучи коробок вокруг меня, заслоняющих от внешнего мира.

Я была рада посвятить очередной день тщательному разбору и перебору своего хозяйства, однако телефонный звонок не знал, что я была совершенно не в настроении разговаривать с кем бы то ни было. В моей руке держалась дорогая фарфоровая ваза, которую мне еще бабушка подарила на моё пятнадцатилетие, в тот момент, когда я тянулась за телефоном, едва не раздавив ценные альбомы Синатры.

– Buon giorno? – спросила я…на итальянском.

– Мисс Милтон? – услышала я приятный мужской голос.

– Да, но можете обращаться ко мне по имени, – выпрямившись, всё еще прижимала к себе вазу.

– Это Паркинс. Пит Паркинс, фотограф, – в его голосе звучало удивление. – У нас назначена встреча с клиентом…

Я подняла глаза на стену, где висели круглые бело-зеленые часы, показывавшие полдень.

– Ох, черт… Совсем забыла! Где ты сейчас?

– Ну, я точно не знаю… я около кафе в парке, тут еще везде утки…

– Центральное кафе! Я скоро буду.

Бросив трубку на диван, подскочила, едва не разбив дорогую мне вещь. Выпрыгивая из-за заставленных коробок, нацепила шарф последнего писка моды, пробежала пару раз по волосам расческой, схватила сумочку и одинокий телефон. Ругая себя за легкомысленность и нерасторопность, выскочила из квартиры, оставив после себя погром, и, поймав такси, поспешила в кафе. Всю дорогу я думала о том, извинит ли меня Пит и не будет ли ругаться клиент, но, когда машина остановилась, я сразу расслабилась, что едва не забыла заплатить за проезд.

Последний раз я была в Центральном кафе три года назад, когда гуляла и мысленно прощалась с городом перед отъездом. Грусть, появившаяся так внезапно, напомнила мне об этом, как только я увидела серые тонкие ноги фонарей. В тот день они так ярко светили, что слепили и даже выедали мне глаза. Я прошла между деревьями, растущими вдоль тротуара и шелестящими от каждого порыва ветра. Вскоре показались столики, покрытые бежевыми скатертями. За ними сидели люди, смеющиеся, болтающие, откровенничающие. Главное здание с голубыми автоматическими дверями, сверкающее своей стеклянной крышей, напомнило мне о какой-то давней печали, связанной с этим местом.

– Пит? – я увидела юношу, стоящего на мостике и испуганно оглядывающегося в разные стороны. – Можно я спишу все на жуткие пробки?

Как говорится, люди любят строить иллюзии, упиваться ими и ни на что не обращать внимания.

– Все нормально. У нас еще есть время до интервью. Хочешь, можем посидеть.

Он вытащил из кармана пухлую руку, протянул её мне и подвел к пустому столику. Необъяснимое счастье, а может и какая-то гордость, охватила меня. Он сел напротив и заглянул в меню. Его темные глаза бегали по строчкам, щурились и слегка раскрывались шире.

– 30 баксов за бургер? Надеюсь, он не из генномодифицированных продуктов…

– Ты не из Нью-Йорка, верно? – спросила я, уставившись на цветные салфетки. Читать меню даже не хотелось, я знала, что там ничего не изменилось с тех давних пор.

– Нет, но Чикаго тоже довольно большой город. А ты? – он поднял голову, небольшая черная прядь упала на его лоб.

– Я родилась в этом городе, но я слишком долго не была здесь, что мне кажется, будто все так сильно изменилось, – я оглянулась вокруг себя и вздохнула. На лицо наползла моя улыбка, названная старой подругой как «Улыбка скорби и удовольствия».

– Да, знакомое чувство, – он на мгновение опустил голову в меню и снова обратился ко мне: Подожди, а ты случайно не из тех студенток, которые посещают жутко дорогие колледжи, имеют свой счет в банке и шкаф, забитый кучей дизайнерских футболок?

Какие стереотипные мысли!

– Я когда-то была одной из них, и это было так давно… – стыд за сказанное медленно, но верно выступал на щеках краской, – а сейчас мне сложно сказать, кто я на самом деле…

– Всё, что я могу сказать о тебе, судя из нескольких минут нашего общения: ты – классная, – его темные глаза как-то странно сверкнули.

Поднял руку, как это принято в средних городских забегаловках. Чтобы не смутить Пита своим оценивающим взглядом, я повернула голову в сторону пруда, где плескались те самые утки, что не дали парню покоя. Он сообщил официанту свои пожелания, я попросила лишь чашку крепкого кофе. Девушка не стала записывать, видимо, полагаясь на собственную память, забрала наши меню и удалилась, обдав меня холодным ветерком.

В город приходит весна. Люди становятся шумнее, болтливее, улыбчивее, беззаботнее. Перестают прятаться за шерстяными шапками и варежками, являют на общий взор новинки украшений иностранных ювелиров и необычайно стильные прически. Не знаю, как в других городах, но здесь тебе приходится следить за своим внешним видом. Поэтому есть вариант вообще не получить работу. Поэтому может случиться выживание тебя из любого коллектива, будь то школьного или рабочего. Поэтому невесту выбирают по её дизайнерским способностям, а жениха по возможностям, спонсирующим эти способности, и предпочтительно имеющемуся вкусу. Вот эти двое, сидящие слева от нас, никогда не будут вместе: пардон, но желтая юбка с лаймовой блузкой – это слишком. Мои глаза сейчас выпадут.

– Прошло три года, а это немало, бьюсь об заклад, ты рада увидеть свою семью, – Пит решил возобновить разговор. – И друзей. И… парня… – его брови так высоко поднялись, что я испугалась.

Официантка вернулась с двумя чашками и тарелкой фирменных печений. Парень явно переживает, что что-то может мне не понравиться. Захотелось улыбаться. Он старается казаться не непросвещенным.

– Давай оставим этот разговор, – ответила я, пододвигая к себе чашку кофе.

– Хорошо, извини. Я понимаю, это личное, – он собрал пальцы в замок и улыбнулся. – Кем бы он ни был, думаю: он такой же классный, как и ты.

– Хватит обо мне. Давай поговорим о тебе.

– Лучший способ сменить тему – заговорить о собеседнике, – он явно желал выведать обо мне и моих отношениях больше, однако позволил спросить. – Что ты хочешь узнать?

– Как ты стал фотографом?

– Моя сестра как-то попросила сделать школьный альбом. Я начал фотографировать всех подряд, и мне понравилось. Это интересно – запечатлевать моменты радости людей. И интересно потом вспоминать их, глядя на маленький клочок картона, – он поднес к губам горячий кофе, слегка улыбнулся и отпил. – Кстати, ты уже в курсе у кого мы берем интервью?

Я покачала головой. Единственное, что мне сказали, что это будет талантливый модельер, набирающий популярность. Всё, что от меня требуется, – не завалить ни себя, ни его.

– И что ты знаешь об этом молодом законодателе мод Сабрине ван Дебуш?

– Что? Это шутка какая-то? – чашка чуть не выскользнула из рук, как только я услышала это имя. – Да Сабрина же моя лучшая подруга! Что еще за знаки свыше? – я удивилась, услышав её имя. Неужели она так скоро добилась успеха в мире моды?

– Разве редактор не предупредил тебя?

– Мне ничего толком не рассказали. Просто попросили заменить репортера, заболевшего гайморитом, – я еще недоумевала, что через пару минут могу встретиться с подругой, которую я не видела уже три года.

– Так ты знаешь её? – он переспросил, видимо, чтобы сделать точный вывод о том, в каких кругах я вращалась ранее.

– Конечно! Она самая шикарная из тех, кого я знаю!

Пит снова улыбнулся, допил свой кофе и поднялся. Я была в замешательстве. Сабрина звонила мне пару раз, когда я была в Италии, но подробного отчета о своей жизни она не предоставляла. Всё ещё находясь в каком-то тумане, я встала, оставив на столике несколько купюр, и подошла к Питу, фотографирующему плавающих уток. Он предположил, что стоит позвонить Сабрине и спросить её, помнит ли она об интервью. Смущаясь, я спустилась с моста к одному из фонарей в аллее. Взгляд тут же остановился на знакомой фигуре в перламутровом пиджаке. Это была та самая Сабрина ван Дебуш, что перебрасывалась со мной записками на уроках в школе. Вот она удивится, когда увидит меня!

Набирая номер и думая сделать сюрприз, я вдруг увидела шедшего по улице юношу с огненно-рыжими волосами. Его руки, как и много лет назад, держались в карманах обтягивающих его ноги темных брюк, сильные округлые плечи мерно покачивались вперед-назад, распахнутое песочное легкое пальто развевалось на ветру. Всё казалось мне постановочно медленным, будто я смотрю фильм, а не стою вживую около моста. Я долго глазела на него и будто заново влюблялась. Это был Дарен, тот самый парень всей моей жизни. Он шел прямо к Сабрине, но глядел не на нее, а по сторонам. Интересно, что он здесь делает? Наверное, пришел поддержать на первом серьезном интервью.

Он улыбнулся так мило, что я была готова отдать все на свете, чтобы эта улыбка предназначалась мне. Но, к великому моему удивлению и кошмару, он близко подошел к Сабрине и…поцеловал её…