Ошибка

– Вы можете нормально отвечать, а? Мне за день хватает насмешек.

Ита смотрела на него, думая; наконец ответила:

– Знаешь, да, пожалуй, свободна. Ты забавный.

***

Несколько дней спустя пришли данные разведки.

«Масшта-абненько…» – думал Эйи, отхлёбывая разогретую шоколадно-ореховую пасту прямо из банки и закусывая кусочками разнородного шоколада, насыпанными в тарелку наподобие салата.

– Похоже, в этот раз придется большую часть вовлекать. Ну ладно, что же, давно они не показывались… Ита, а что это у них там за террорист появился, это то, что звёздочкой помечено?

– А, это я специально, чтоб не забыть. Удивительный случай, и возмутительный в то же время. Начиная с недавнего времени, с относительно короткими интервалами, в одной и той же части света было найдено несколько трупов людей, причину смерти которых установить не удалось – ну, полиции не удалось. В общем-то, картина, похожая на ту, что и обычно… С тем лишь различием, что убитые все без исключения не являлись обыкновенными людьми, и – самое интересное – принадлежали как к нашей организации, так и к той группировке.

– Что за чёрт, – Эйи приложил руку к лицу. – Это что, кто-то третий?

– Сомневаюсь, – сказала Ита. – Такого заметного уже давно бы прибрали к рукам. Склоняюсь к тому, что на поступки этого кого-то собственное руководство предпочитает не обращать внимания, а уж причины там могут быть разные.

– Ты хочешь сказать, погибшие не имели высоких рангов?

– Хах, в том-то и дело, что там был разброс. Среди их убитых высоких должностей не было, а у наших вроде как парочка была, ну и троечка обыкновенных, и вроде как даже несколько смертников.

– Такое чувство, что этот кто-то просто развлекался, не желая в то же время себе больших проблем. Ладно, об этом я ещё поподробнее расспрошу, и боюсь, если после предстоящего сражения эти случаи продолжатся, придётся выходить на переговоры…

– Да ладно, бьюсь об заклад, что в бою этот придурок не будет особо осторожничать.

– Очень надеюсь, – сказал Эйи, допив пасту. – Хорошо ещё, смертников в этот раз достаточно. Да, кстати, Ларри – если хотел послушать выступление, оно завтра.

Он назвал время и место.

***

Просторное подвальное помещение заливал холодный, чуть синеватый свет ламп. В нём было довольно прохладно – дыхание стоящих там превращалось в чуть заметный пар. Стояла поразительная тишина; только кое-где слышались шепотки. Восторженное напряжение наэлектризовывало воздух. Винтерхальтер стоял в углу, растирая слегка замёрзшие пальцы.

Наконец свет над подобием трибуны стал чуть ярче, и к ней вышел человек. Перешёптывание прекратилось; тишина теперь стояла мертвейшая – Лоренс даже пальцы тереть перестал.

Несколько секунд Эйи стоял молча, оглядывая присутствующих. То и дело его взгляд впивался в кого-нибудь из людей, тот, как правило, со временем опускал глаза. Выражение лица Эйи было непроницаемо.

Наконец, слегка кашлянув, он начал. Речь была довольно спокойная, негромкая, но и не настолько тихая, чтобы приходилось напрягать уши. Говорил он даже как-то дружелюбно, с полуулыбкой. Слушающие стояли с задумчивыми лицами, и то и дело кивали головами, как бы в знак согласия.

Нельзя было заметить, когда именно тон стал более напряженным, интонация – более железной, темп – более быстрым, громкость – чуть более высокой, жесты – чуть более резкими. Это произошло постепенно. Спокойные, разумные доводы иссякли, но эти люди не могли ими довольствоваться. В их глазах медленно зажигался фанатичный огонь, воздух от напряжения потрескивал. Лоренс стоял довольно далеко, но даже издалека он не мог не заметить, как в глазах говорящего отражался свет синеватых ламп, и это было так знакомо…

«… человек – это нечто, что должно превзойти; мы с вами уже являемся тем, что превосходит это понятие во много раз. Эти отщепенцы хотят иметь дело с людьми, да ещё и в такой гадкой, недостойной форме – они не просто опускаются до уровня людей, они становятся гораздо ниже; разве это не высшее извращение нашей природы, которая призвана быть выше, лучше, совершеннее?! Разве не наш с вами прямой долг стереть с лица земли этот позор, это худшее проявление жизни?!

Знаете… Буквально недавно меня спросили, насколько это тяжело – убивать себе подобных. Но я отказываюсь признавать их подобными мне!» – он хлопнул рукой по трибуне, по толпе прошелся одобрительный гул.

После ещё нескольких особо эмоциональных выпадов напряжение пошло на спад. Теперь осталась заключительная стадия.

«Для меня невероятно большой честью является то, что вы все добровольно на это согласились. Я надеюсь, эти слова вас не оскорбили – ведь, я уверен, каждый из присутствующих уже считает это своим прямым долгом. Также я очень рад идти в бой вместе с вами – да-да, ни я, ни кто-либо из руководства не собирается отсиживаться, как это частенько делают они, – он презрительно ухмыльнулся (и тут же подумал, что очень сильно слукавил). – И, знаете, у нас есть на то причины. Я верю в каждого из вас, и полностью доверяю каждому из вас. Клянусь – если бы мне в голову пришло, что хоть кто-то из присутствующих способен на предательство, трусость или же не обладает достаточными силами, меня бы здесь сейчас не было, как и вас».

Немного помедлив и окинув взглядом толпу, Эйи резко остановил взгляд на каком-то пареньке лет двадцати. «Вот ты! Да-да, ты. В твоём внешнем виде нет ничего примечательного, но стоит заглянуть тебе в лицо, и обычный человек отшатнётся. Я удивлен, что ты – как и многие из вас – ещё так молод, но уже достиг высот. А теперь послушай. Послушайте все! – он на секунду перестал смотреть в глаза парню, который вперился в лицо Эйи, как загипнотизированный, и окинул взглядом зал. – Я никому никогда не доверяю полностью. Вы считаете, я доверяю, скажем, своему заместителю? НЕТ! Никому и никогда; это принцип, без которого жизнь обречена на провалы. Но! Вот этому молодому человеку я верю, – он снова посмотрел в глаза тому парню, – и вы понимаете, что то же самое я могу сказать про всех вас! Да-да, вы не ошиблись – я доверяю вам больше, чем руководящему составу, потому, что вы не можете извлечь прямой выгоды из подчинения приказам, вы это делаете добровольно и бескорыстно, и я преклоняюсь перед вашим священным стремлением, вы – настоящая элита, вы те, кто по-настоящему заслуживает так называться, поэтому идите… и побеждайте!» На этом моменте Эйи чуть не сказал «идите и умирайте», и поблагодарил всех богов, что всё же не допустил оговорки.

После выступления, когда все начали потихоньку отходить и расходиться, тот парень, со всё ещё горящим взглядом, подошёл к Эйи и, набравшись смелости, спросил:

– Вы правда сверхчеловек?!

– Ну конечно, иначе как бы я здесь перед вами стоял, – он дружелюбно улыбнулся, поправив волосы.

– Знаете, – начал молодой человек довольно твёрдым тоном, – я бы хотел, чтобы Вы доверяли своему руководству, ну или хотя бы части, – он поднял на Эйи вопрошающий, однако не лишённый робости, взгляд. – Могу я что-либо сделать?

– Понял тебя, – Эйи рассмеялся. – Как я уже говорил, я в тебя верю. Стараниями можно многого достичь. Я тебя запомню, а там, кто знает…

Лицо парня посветлело, в глазах появилась надежда, наряду с увеличившимся в несколько раз рвением. Эйи немного подумал, затем снял с головы ленточку, которой была перехвачена прядь волос, и повязал молодому человеку на руку, чуть выше локтя.

– Удачи тебе, – сказал Эйи с улыбкой и отошел.

Когда все разошлись, в помещении остался один только Винтерхальтер, который как прилип к своему уголку, так и не мог от него отлипнуть. Эйи подошел к нему неторопливо, слегка улыбаясь.

– Ну что, Ларри, ты там живой? Молодец, тихо стоял. О-ох-х, – он хрустнул спиной, – держать эту осанку… Ты чего молчишь? Замёрз?

– Да знаете, – начал Лоренс потихоньку, – как-то я не ожидал от Вас такого… лицемерия. Неужели Вам совершенно их не жаль? Неужели не будет хоть чуть-чуть стыдно, хотя бы перед тем парнем?..

Эйи посмотрел на него серьёзно и с оттенком раздражения.

– Как бы нам всем ни было их жаль, они сами выбрали свою судьбу. Неспособные к критическому мышлению люди обречены на такую роль, и это не я придумал, нам ничего не остаётся. Тем более – как я уже говорил – их никто не заставляет ни воевать, ни вступать в организацию. Этот человек хотя бы умрёт с осознанием, что он – избранный.

***

Накануне подобных событий Эйи часто видел один и тот же сон. И каждый раз поражался, насколько это видение прекрасно, насколько оно захватывает своей пьянящей нереальностью.

Ослепительное солнце, но жары нет: напротив, воздух пронизан прохладой, синее, почти ультрамариновое небо посылает земле лёгкий, освежающий ветер. А на самой земле… такие же ослепительные, как солнце, белые здания причудливых форм: высокие и поражающие своими масштабами, рвутся к небу остроконечные шпили. Острота форм, геометричность; вокруг почти каждого здания будто бы обвивается «спираль» – по этой своеобразной дорожке могут ходить люди. Самой постройки она не касается – то ли балки, поддерживающие её, слишком тонкие, то ли она и вовсе левитирует, как некоторые не очень большие здания – в основном ромбовидные или же округлые, контрастирующие с другими своим непроницаемым чёрным цветом, но не матовым, а больше похожим на цвет дна глубокого водоёма под многими слоями толстого льда.

Обширная площадь, на ней фонтан такой же формы, как и постройки, со множеством висящих в воздухе элементов. И такой же белоснежный. У фонтана стоят, переговариваясь, несколько человек; на них белые лёгкие длинные одежды. На ветру колышутся волосы цвета снега и невесомые, как пух. А если повернуться на 180 градусов, можно увидеть вдали горные вершины, похожие на вулканические, медленно сливающиеся с небом по мере удаления от наблюдающего и на горизонте становящиеся хрустальными, а перед ними – бескрайние луга, покрытые прекрасными цветами.

В сами здания Эйи никогда не заходил, но судя по обилию витражных окон, которые можно было увидеть, подойдя ближе, внутреннее убранство было раскрашено разными цветами преломляющегося света.

***

Место для сражения в этот раз снова было в горах, на довольно обширном поле. С наступлением сумерек был установлен защитный экран: ни один человек – если таковой бы вообще появился – не смог бы увидеть, что происходит под этим «куполом», который и сам был недосягаем для глаз; любой приблизившийся к нему попросту потерял бы сознание. То, что оставалось после каждого столкновения, уничтожалось тут же – синий огонь мгновенно пожирал всё вокруг.

«Ряды смерти» успешно выполнили свою функцию, как и обычно; как всегда, некоторые из тех людей остались в живых. Такие могли ожидать более успешного будущего. После них в бой стремительно вступали более сильные элементы, по полной используя временное замешательство врага. Это позволяло существенно сократить их количество, но, когда замешательство проходило, начинался уже настоящий ад, в котором концентрация, уверенность и правильное применение способностей были условием выживания. Каждый награждал врага тем, чем мог. Обычно человек, видя, что противник побеждён, заканчивал его жизнь быстро; по сути, действовали ещё принятые когда-то давно правила о том, что, если кто-либо резко прекращает сопротивление, это означает признание поражения и права своего врага оборвать жизнь проигравшего молниеносно. Однако многие из враждебной группировки этими правилами пренебрегали, а иногда делали это так открыто, что некоторые участники боевых действий зарекались когда-либо ещё раз идти на такое. Несмотря на возникновение из раза в раз подобных случаев, они были скорее исключением – никому не было выгодно тратить силы и время впустую.

Под конец между собой обычно сражались особо сильные и опытные – как правило, те, кто находится на руководящих должностях. Это были самые долгие, самые яростные, самые напряжённые столкновения. Выкладывались на полную, с полной изощрённостью, со всеми продуманными уловками. Тут преимущество было обычно на стороне людей организации – дело было не только в лучшей подготовке, но и в том, что они хотя бы выживали, накапливая опыт. Заканчивалось одним и тем же: именно на долю организации выпадало уничтожать трупы убитых; к тому же частенько остатки руководящего состава враждебной группировки попросту сбегали, видя неизбежное поражение. Со временем в организации даже появился специальный отряд, преследовавший и уничтожавший сбежавших.

В этот раз Эйи остался почти обессиленным под конец: мало того, что людей было больше, чем обычно, а следовательно, больше подходило на «подзарядку», так ещё и предводитель армии группировки оказался настолько отбитым, что уйма времени ушла на то, чтобы наконец добить его: это могло быть интересно в другое время и в другом месте; здесь его бесконечные увиливания стали жутко раздражать Эйи, который к тому же устал. Закончилось тем, что ему наконец удалось ударить противника о землю с большой высоты, переломав все кости разом, когда тот на мгновение потерял сосредоточенность, отвлёкшись на манёвр другого представителя организации.

Лоренс только сейчас, кажется, по-настоящему почувствовал, насколько важны бывают интуиция и догадка, что опять же предполагает полную концентрацию. В начале ему было поручена роль этакого наблюдателя, сообщающего обстановку из разных мест: ему это и самому, как человеку, впервые в таком участвующему, было полезно. Как и в начале тренировочного испытания при приёме на работу в организацию, пока что ему нужно было только защищаться. Первое, что его удивило, это то, что при такой сосредоточенности для страха просто не оставалось места, а состояния «отсутствия», при котором частенько активизируются различные эмоции и чувства, тут не допускалось – это означало верную смерть. Позже он узнал, что и у концентрации бывают разные виды: кто-то добивается её непосредственно через эмоции – и, как ему казалось, удерживать её в таком случае гораздо сложнее – а для кого-то это нечто чисто рациональное. Он больше склонялся ко второму, хотя после определённого случая как-то засомневался.