Свадебное путешествие Лелика

Та утвердительно покачала головой.

– Холланд? – спросил он ее для ясности.

Девушка отрицательно покачала головой.

– Бельджиум, – сказала она.

– Вот те, бабушка, и Юрьев день, – сказал Славик растерянно. – Антверпен, оказывается, в Бельгии, а не в Голландии. Слышь, Лелик, мы в Бельгии. Тут не плотины с тюльпанами, а Ватерлоо и штаб-квартира НАТО.

– Ну, мужики, с вашим знанием географии хорошо еще, что мы все-таки в Европе, а не в Азии, – подколол их Макс.

– Лишу ужина, – предупреждающе сказал Лелик.

– Да наплевать, – ответил Макс. – Ужин нам не нужен. Тем более что скоро уже пора завтракать.

Лелик махнул на Макса рукой и занялся проблемой съема номера. Это было не очень просто, потому что он в целях экономии решил взять двухместный с дополнительной кроватью для ребенка (дитя должен был изображать Макс), а девушка упорно пыталась предоставить им три одноместных. При этом девушка по-английски практически не говорила, а Лелик не владел теми языками, которым отдавала предпочтение девушка. И вообще у него сложилось смутное впечатление, что девушка хорошо говорит только по-фламандски, а по-французски она тоже сама ни бум-бум, так как французская речь в ее устах была вообще ни на что не похожа.

Тем не менее путем сложных визуальных манипуляций Лелик все-таки объяснил девушке, что они со Славиком хотят двухместный номер. Та вдруг заулыбалась и начала задавать какие-то дополнительные вопросы, на которые Лелик на всякий случай отвечал утвердительно. После этого он вывел вперед Макса и объяснил, что для их бейби тоже требуется кроватка. Небольшая. Какая угодно. Можно даже кресло. Ребеночек шустрый, объяснил Лелик, и готов спать хоть в аквариуме. Но в одном с ними номере, потому что он боится темноты.

Максом девушка как-то не прониклась. Сначала она растерянно пыталась всучить Лелику ключи от еще одного номера, однако Лелик настаивал на том, что Макс не должен находиться отдельно. Он боится темноты, объяснял Лелик, закрывая глаза и всем телом изображая ужас. При этом Макс из-за его плеча подавал оскорбительные реплики по-русски на тему того, что именно он боится делать в темноте.

Наконец девушка вроде все поняла и сказала, что господа могут прогуляться двадцать минут, пока она подготовит номер на троих. Господа послушно кивнули головами и отправились на вечерний променад…

– Кстати, – сказал Лелик, – я бы все-таки выяснил, где мы находимся. Девушка, похоже, то ли пережила сексуал херасмент, то ли просто на всю голову ушибленная. Вполне возможно, что мы все-таки в Голландии, а эта гостиница просто немного долбанутая.

– Что пережила девушка? – заинтересовался Макс.

– Сексуальное домогательство, – объяснил Лелик. – У них сейчас это модно. Ты можешь игриво ущипнуть девочку за попку, а она на тебя тут же в суд подаст.

– Не понял, – сказал Макс. – За что в суд? За отказ жениться?

– Да нет, – сказал Лелик. – За сексуальное домогательство.

– Так радоваться же должна! – возмутился Макс.

– А они не радуются, – объяснил Лелик. – Они в суды подают.

– Совсем офонарели, – загрустил Макс. – Что у них тут творится? Как они тут живут-то вообще?

– О, – сказал Славик. – Какой-то мужик с собачкой идет. Давайте у него спросим, где мы.

Лелик посмотрел вперед – и точно: в конце улицы виднелся какой-то мужик, невозмутимо прогуливающий собачку. Лелик направился к нему, а Славик с Максом засеменили вслед.

Мужик остановился и стал смотреть в сторону приближающейся к нему троицы. Никаких эмоций он не выказывал. Однако в глазах его читалась напряженная работа мысли. Когда ребята приблизились на расстояние, пригодное для беседы, мужик коснулся руками своей шляпы в знак приветствия.

– Бонжур, мсье, – сказал Лелик, который этой фразой полностью исчерпал весь свой запас французских слов.

Мужик молча поклонился.

– Или это Голландия? – вежливо осведомился Лелик по-английски.

Мужик задумался.

– Или, может быть, Бельгия? – подсказал Лелик.

Мужик задумался еще больше. Затем шумно вздохнул. Макс тут же оживился.

– Эге, – сказал он. – А мужик явно не дурак выпить. В нем шнапса болтается – литра два.

– Не болтай, – строго сказал Лелик. – Все тебе шнапс мерещится.

– Откуда вы? – вдруг спросил мужик по-английски. Говорил он с очень сильным акцентом. Но каким – сразу не было понятно. Лелик не настолько владел английским, чтобы с ходу понимать, с каким акцентом на нем говорят.

– Мы из России, – с достоинством объявил Лелик.

– И как там? – икнув, поинтересовался мужик.

Лелик задумался.

– Ослепительно, – встрял в разговор Славик.

Мужик уважительно посмотрел на него и снова коснулся шляпы в знак приветствия.

– Какая это страна? – в лоб спросил Лелик, которого этот вопрос продолжал занимать.

Мужик снова глубоко задумался. В этот момент собачка дернула за поводок, и мужик покорно побрел за ней, точно так же продолжая думать.

Лелик слегка опешил.

– Э-э… Пардон муа, – вдруг всплыли у него в подсознании еще два французских слова. – Правда ли, что это Бельгия, сэр? – продолжил он по-английски.

– Вполне вероятно, – меланхолично ответил мужик, продолжая брести за собачкой.

– Но, может быть, Голландия? – продолжал допытываться Лелик.

– Весь мир – Голландия, – неожиданно ответил мужик, который вдруг сделал над собой и собачкой жуткое усилие воли и остановился. После этого он вдруг разразился пламенной речью, которая очень напоминала выступление доктора Геббельса на нацистских шествиях. Говорил мужик на чистейшем немецком языке.

– Вот те раз, – сказал Лелик. – Так он, оказывается, немец. Может, мы вообще еще в Германии? Границы-то не было.

– Ишь как заливается, – завистливо сказал Макс. – Мне бы два литра шнапса, я бы еще не так заливался.

– Кто о чем, а Макс о шнапсе, – недовольно сказал Славик. – Мы тут, понимаешь, вообще не пойми куда заехали, а он все о выпивке думает.

– Да ладно вам, – махнул рукой Макс. – Какая разница, куда мы заехали? Это же Европа. Тут куда ни заедь, через два часа все равно в Париже окажешься.

– Кстати, логично, – согласился Лелик. – Ладно, мы в Антверпене – и это главное. А чей он – бельгийский, голландский или германский – лично мне пофиг. Пускай они сами за него воюют. А я спать хочу.

С этими словами друзья распрощались со словоохотливым немцем, который продолжал что-то шумно говорить и на их уход вообще не обратил никакого внимания, и отправились в гостиницу.