По ту сторону заката

В кабинете ненадолго воцарилось полное молчание. Тишину нарушил начальник Управления, занимавшегося так называемой «разведкой с территории»:

– Сергей Николаевич, позвольте?

– Да, Иван Владимирович, – оживился директор.

– Я правильно понимаю, что в ближайшее время на Корейском полуострове нас ожидает активизация разведывательной деятельности стран-участниц, в том числе, и нашей собственной?

– Да, Иван Владимирович – всё верно. Среди стран-участниц переговорной «шестерки» мы с Китаем – наиболее информированные игроки. Но даже мы не можем быть уверены в достоверности и полноте имеющейся информации о том, чем располагают северяне в ядерной и ракетной областях. Сколько бы наш представитель из Управления по внешнему сотрудничеству ни мучил свою печень на встречах с северокорейской верхушкой (при этом присутствующие заулыбались, да и сам Директор произнес это не без иронии в голосе), северяне пускают нас не везде, мы имеем ограничение по допуску к этой информации. Даже наши доверительные связи в северокорейской верхушке, которые не дотягивают до уровня агентов при всех наших усилиях, никогда не сообщат нам исчерпывающей и достоверной информации по этой тематике. Поэтому нам придется задействовать методы оперативно-боевой работы, чтобы ликвидировать эти пробелы. Ориентируйте своих сотрудников в Дальневосточном регионе, и особенно в приграничной полосе, чтобы они уделяли особое внимание любой информации о Северной Корее на эту тему, тщательно проверяли всю поступающую информацию и незамедлительно докладывали в Центр.

– Понял, Сергей Николаевич, – ответил тот.

– Разрешите вопрос? – подал голос щуплый смуглый человек азиатской внешности. Невзрачный серый костюм из шерсти сидел на нем немного мешковато. Под пиджак был надет шерстяной же пуловер без рукавов, и в этом пуловере интуитивно читалась косность мышления представителя старой чекистской школы.

Пуловер под костюм почему-то часто начинали надевать сотрудники, чей возраст переваливал годов эдак за 40—45. И ведь не сказать, что в здании было холодно. В целом-то, в самих кабинетах и в длинных коридорах «Мерседеса» было достаточно тепло. Сквозняки гуляли только в переходах. Создавалось ощущение, что пуловер под костюмом означал не то, что сотрудник стал мерзнуть, а что он перешел на некий новый уровень самоидентификации – то ли статусной, то ли возрастной. То есть, еще прошлой зимой он бежал из корпуса в корпус по заснеженной дорожке в одном костюме, неся подмышкой папку с телеграммой для визы руководителя другого управления. И эта горячечная расхристанность кричала всем о том, что он здоровый, дурной и «вечно пьяный». При виде этих гарцующих по заснеженной дорожке парней вспоминался Эдуард Багрицкий: «Нас водила молодость в сабельный поход, нас бросала молодость на кронштадтский лед…»

И вот теперь он в свитере. Он уже степенный, вдумчивый и солидный. И это означает, что он ожидает от коллег соответствующего обхождения. Даже если он не выбился на руководящую должность.

Но надо признаться честно – пуловер под пиджаком смотрелся на редкость идиотски. Создавалось впечатление, будто человек одевает себя в некие защитные слои. Сначала он надевает костюм, что уже ставит его в определенные поведенческие рамки. Потом добавляет к нему такой вот пуловер. Словно рак-отшельник, забирается в очередную ракушку. Верно было сказано восточным философом: «Можно отложить дату своей смерти и всю жизнь прожить молодым, а можно наметить дату своей смерти – и всю жизнь прожить стариком». Казалось, что, надевая свитер, они ее намечали, эту дату. Некоторые старели, будучи относительно молодыми. Вот как сейчас. Полковника он получил уже в 42 года. На момент же происходящих событий ему было неполных 44 года, что для карьеры в разведке считалось весьма недурно.

– Да, пожалуйста, Евгений Батаевич, – с готовностью выслушать откликнулся Директор.

– Оперативно-боевая работа с задействованием спецназа в такой стране, как Северная Корея, будет крайне сложна, – сказал маленький человек, нервно разминая кисть правой руки. – Жесткий контрразведывательный режим, армия находится в постоянной боеготовности… Даже среди гражданского населения ведется настолько долгая и плотная пропагандистская работа, что простые граждане по бдительности могут соперничать с армейскими часовыми. Я с трудом представляю себе, как мы будем там работать с привлечением спецназа. Это будет «слон в посудной лавке». Конфликта не избежать. – продолжил он. – А как только мы спровоцируем хотя бы одно боестолкновение, отношения с северянами будут сильно испорчены на долгие годы. Мы можем в один миг потерять то доверие, что нарабатывалось десятилетиями дружбы.

– Разумеется, Евгений Батаевич, мы должны отдавать себе полный отчет в том, к чему может привести подобный инцидент. Но, увы – северяне сами не оставили нам выбора. Ситуация сложилась таким образом, что либо мы получим эти сведения и попытаемся удержать наших западных коллег от силового решения проблемы, либо КНДР однозначно окажется перед угрозой вооруженного вмешательства. Рано или поздно… Сейчас эта перспектива уже стала осязаемой. Мы все были бы рады, если бы у северокорейского руководства достало мудрости не провоцировать Запад своими ракетно-ядерными испытаниями. Или если бы они поддерживали с нами более полный и предметный информационный обмен, который позволил бы нам вывести их из-под удара. Но ведь во многом они сами виновны в сложившейся ситуации – закрылись у себя там, на полуострове, как школяры в кабинете химии, и хотят, чтобы все их оставили в покое… Но при этом периодически бросают из окна петарды и угрожают сжечь всю школу.

Присутствующие заулыбались такому сравнению.

– Но, Сергей Николаевич – тому есть вполне резонные объяснения, – парировал собеседник. – В период своей либерализации Россия оставила КНДР без поддержки, как экономической, так и политической. А то, что началось в Ираке три года назад, убедило бы любого независимого руководителя не прекращать разработки «оружия сдерживания» для гарантий своей безопасности. А ведь был период, когда Ким Ир Сен был готов отказаться от ядерной программы в обмен на международные гарантии и экономическую помощь. Но ведь США хотелось, чтобы они брали на себя всё новые и новые обязательства без ответных шагов в их адрес.

– Полностью согласен с Вами, Евгений Батаевич. – ответил Директор. – Но северокорейскому руководству всё же нужно было проявить больше гибкости и терпения в той сложной ситуации. Да, Россия сама была ослаблена. С тем Президентом и той политической элитой, которую он собрал вокруг себя, мы не смогли защитить даже Югославию. Но северяне вместо того, чтобы сблизиться с нами, решили вести самостоятельную игру. Что в результате? Всё равно нам приходилось подключаться, когда они оказывались в крайне неприятных ситуациях. Но только цена такой помощи была уже выше, чем если бы северяне не пытались демонстрировать из себя самостоятельную политическую силу. Мы в любом случае не «сдали» бы северян – у нас есть общая граница с КНДР, и США это понимают. Да и Брюссель не стал бы столь активно поддерживать США, как это было в Югославии.

Директор вернулся за стол. Присутствующие молча ожидали продолжения диалога.

– Но что сделано, то сделано, – продолжил Директор. – Нам нужно исходить из реалий сегодняшнего дня. Отныне мы будем оказывать более активную помощь внешнеполитическому курсу руководства страны за счет привлечения к работе нового, силового блока нашей Службы. Вот об этом, коллеги, я и хотел сообщить вам сегодня. Еще вопросы есть?

Присутствующие, по привычке переглядываясь, чтобы невзначай не перебить коллегу своим ответом, отрицательно замотали головами, бурча себе по нос «нет» или «никак нет».

– Тогда все свободны, – продолжил Директор, – о дальнейших наших действиях вы будете проинформированы по мере необходимости.

Присутствующие заскрипели креслами, выходя из-за стола.

– Евгений Батаевич, – неожиданно, после минутного замешательства, окликнул своего недавнего визави Директор. Тот обернулся.

– Я так увлекся нашим диалогом, что едва не забыл попросить Вас задержаться. У меня буквально пара слов…

Директор чувствовал некую незавершенность диалога с выступившим, и подсознательно ощутил острое желание «прощупать» его мотив.

Исполняющий обязанности начальника Управления пропустил своих коллег, неторопливо тронувшихся к выходу, и подошел к Директору. Он уже успел пожалеть о том, что вступил в дискуссию с Директором, и теперь ожидал открытого вопроса «в лоб» о том, почему он так рьяно поддержал рискованную политическую игру северокорейских политиков. Однако Директор продолжил разговор «с чистого листа», словно никакого спора и не было:

– Сегодня будет издан приказ о создании штаба по подготовке и проведению комплекса оперативных мероприятий, целью которых будет сбор информации о северокорейском ракетно-ядерном потенциале. Начнем с этого комплекса в Хвадери, затем посмотрим, куда ниточки потянутся… Вы у нас специалист по Японии, так?

– Так точно, – кивнул Евгений Батаевич, подозревая, что такой отстраненной от темы спора репликой Директор решил зайти ему во фланг.

– А кто у вас наиболее толковые сотрудники по корейской проблематике?

– Ну, это, конечно, резиденты и старшие офицеры в обеих точках, – начал Евгений Батаевич, стараясь отыграть назад свой выпад. – Штат резидентур небольшой. В Центре у нас до недавнего времени был подполковник Фомин. Он работал в пхеньянской точке в длительной командировке. Но сразу по возвращении из нее перешел во внешнюю контрразведку и был направлен в другой регион. В нашем подразделении в Центре осталась, в основном, молодежь без опыта командировок. Самые подготовленные сейчас работают в пхеньянской и сеульской точках.

– Будьте добры, подготовьте мне список тех, кого можно привлечь для работы в Штабе, включая и тех, кто находится за рубежом, – продолжил Директор. – Сопроводите его краткими характеристиками сотрудников об уровне подготовки. Упор в оценке – на знание менталитета северян и особенностей контрразведывательного режима в стране. Возможно, кого-то нам придется отозвать на время в Центр.

– Слушаюсь, Сергей Николаевич, – ответил «главный по Японии», едва заметно переводя дух.

– И вызовите в Центр резидентов из обеих корейских точек. Срочно, – приказал Директор.

– Понял, – отрезал японист.

– Кстати, когда у них заканчиваются командировки? – вдруг поинтересовался директор.

– Если я правильно помню, у сеульского – месяцев через восемь, у пхеньянского – чуть раньше, месяцев через шесть, – ответил Евгений Батаевич.

Было необходимо подбирать им замены либо принимать решение о продлении командировок. Директор мысленно прикинул варианты.

– Вы сами не хотели бы поехать резидентом в какую-либо из этих точек? – поинтересовался он у Евгения Батаевича.

Евгений Батаевич несколько замялся, не будучи готов в такому вопросу непосредственно от Директора. Обычно, кандидатуру резидента предлагал Директору его заместитель, курирующий регион. Поэтому, прежде чем ответить на этот вопрос, Евгению Батаевичу пришлось попытаться быстро прикинуть все варианты его истинной подоплеки.

– Готов отправиться в любую точку, – решил лаконично отчеканить он.

– Хорошо, приму к сведению, – улыбнулся по-дружески Директор. – Да, кстати, – нам нужно как-нибудь назвать нашу операцию. Какие у Вас соображения? – спросил он.

– Мммм… Надо подумать, так сразу сложно что-то предложить, – лицо Евгения Батаевича застыло в задумчивой мине.

– Да, действительно. Мне на память приходят только кимчи и чучхе. Но они не годятся, – снова улыбнулся Директор.

Евгений Батаевич напряженно прокрутил в памяти всё, что в последнее время в оперативных сводках касалось КНДР. Тут он вспомнил, как ему накануне принесли свежеизданную книгу русского профессора южнокорейского института. На обложке была помещена фотография большого монумента в центре Пхеньяна, изображавшего крылатого коня с двумя всадниками.

– Чхоллима, – протянул Евгений Батаевич и взглянул на Директора.

– Чхоллима? – переспросил Директор, – Что-то знакомое…

– Это такой мифический конь, который за один скачок пролетает тысячу ли, – ответит тот.

– Угу, хорошо, – записал Директор на бумаге. А еще?

– Ммм, так сразу сложно… Разрешите, я проконсультируюсь с кореистами?

– Хорошо. Но, полагаю, что «Чхоллима» подойдет. Вполне благозвучно, и в какой-то мере соответствует смыслу – большой скачок в методике нашей работы…

Директор на мгновение задумался, потом вскинул глаза, протянул Евгению Батаевичу руку и с улыбкой сказал: «Всего хорошего!»