Когда палач придет домой

– Тогда тебе придется показать объект моим людям.

– Мне это не подходит.

– Тогда дай хоть немного информации об объекте, чтобы мои ребята нашли фотографию в его досье.

– Это исключено. Никаких запросов.

– Бен, ты, наверно, рехнулся, если даешь мне задание выследить человека при таких условиях! – похоже, Мартин не на шутку разозлился, что, впрочем, было понятно и простительно, тем более что он всегда был невоздержан на слова, а иногда и на поступки.

– Что поделать, такова жизнь, – философски ответил я. – Не злись, дружище, у меня, помимо всего прочего, есть ее адрес. Бристоль-стрит, дом 98, квартира 134. Зовут ее Светлана Белова. Желательно, чтобы ты поставил кого-нибудь из своих людей наблюдать за ее жильем – и лучше лично, потому что видеокамер, к которым вы могли бы подключиться, там мало. Описание объекта я сейчас пришлю. Докладывай мне о ходе дела каждые 6 часов. Я попробую добыть дополнительные сведения об объекте по своим каналам. Если удастся, то я тебе сегодня еще позвоню, так что держи своих парней наготове, а если не удастся, значит, тебе придется работать только на основе той информации, которую ты сам добудешь, не обращаясь в официальные органы. Деньги переведу на твой обычный счет сегодня вечером или завтра утром.

– Как, говоришь, ее адрес? В Бристоль, друзья мои? – ехидно спросил Мартин, напомнив мне одну историю, которая много лет назад произошла с нами в этом портовом городе. – Ладно, буду ждать твоего звонка.

Я пропустил подначку Мартина мимо ушей, отключил «юч» и задумался. Запросить информацию по своим обычным каналам я не мог, поскольку глава отдела информирования в London Pharmaceutical Company о нецелевом запросе находящегося в данный момент на отдыхе сотрудника класса А обязан сообщить начальнику бюро, то есть сэру Найджелу. А тот по описанию сразу же узнает мою девушку-привидение. По той же причине было крайне нежелательно, чтобы мой друг и его детективы самостоятельно искали сведения о Светлане Беловой, ведь об их действиях могли узнать информаторы ВОЗ – и опять же доложить куда следует.

В принципе, все палачи проходят подготовку в наружном наблюдении и в отдельных случаях имеют право лично вести слежку за своими целями, но вообще-то для этого в нашем бюро существовала специальная служба, не говоря уж о том, что никаких заданий относительно пшеничноволосой мне никто не давал. И как только Лысый Дьявол узнает о моем несанкционированном любопытстве, потенциальный свидетель по делу Слейда мгновенно окажется под колпаком профессионалов, а я буду вызван на ковер по поводу очередного нарушения правил. Учитывая вчерашнее, это мне так просто с рук не сойдет. Скорее всего, это будет мой окончательный приговор.

Я шел по лезвию бритвы, но останавливаться мне было уже поздно, ведь если бы я сейчас доложил о том, что нашел свою девушку-привидение, меня сразу бы спросили, почему я не доложил об этом немедленно. В лучшем (и очень маловероятном) случае меня бы лишили всех моих привилегий, а наблюдение за пшеничноволосой красавицей передали бы парням Майлза. В худшем же случае моя песенка была бы спета.

Поскольку я не хотел ни отдавать слежку за Светланой в руки наших специалистов, ни попасть на ковер, а, точнее, на эшафот к сэру Найджелу, то, следовательно, надо было использовать другие каналы для получения необходимой информации. Правда, я так и не придумал, что я потом буду делать с этими сведениями. Разве что попробую представить полученные данные своим боссам как результат внезапного озарения или собственного расследования. За это меня даже могут наградить. А могут и наоборот. Это уж как повезет. Однако сначала надо получить хоть какие-то результаты. Я долго сидел, тупо глядя в стену, пока в моей голове не забрезжила одна заслуживающая внимания идея.

Я позвонил старшему инспектору Джеймсу из Скотленд-Ярда, с которым в прошлом неоднократно сотрудничал. Нельзя сказать, что мы были хорошими друзьями, так как наши правила запрещали сотрудникам моей специальности вступать в тесные контакты с посторонними, но на его помощь я мог рассчитывать. К тому же высокопоставленный офицер полиции мог напрямую проверить базы данных правоохранительных органов, а при необходимости задать дополнительные вопросы неофициально, минуя недоступные для меня каналы. И, наконец, установить истинного автора запроса было бы в таком случае очень трудно. Вряд ли кто-то станет расспрашивать блюстителя закона о том, что побудило его интересоваться эмигранткой из России.

К счастью для меня, Джеймс оказался на месте.

– Доброе утро, инспектор. С вами говорит Бен Роджерс.

– Доброе утро, мистер Роджерс.

Судя по едва заметным интонациям в голосе полицейского, он был удивлен моим звонком и не слишком рад ему, видимо, предчувствуя, что я хочу его о чем-то попросить.

– Инспектор, вы не могли бы оказать мне дружескую услугу?

– Это зависит от того, что я должен буду сделать.

«Господи, какие все осторожные стали! И Мартин, и Джеймс, оба, прежде чем что-либо обещать, торопятся узнать, что мне от них надо. Или это у них обоих просто профессиональная подозрительность?», – подумал я и сказал:

– Мне необходима информация об одном человеке, и желательно, чтобы сведения были предоставлены конфиденциально, без оповещения спецслужб о целях и авторе запроса.

– Это, в общем-то, нетрудно, однако потребуется много времени.

– Меня время не жмет.

– Хорошо. О ком требуется информация?

– Это некая Светлана Белова. По всей видимости, она приехала из России год-два назад, работает по контракту с ВОЗ. Возраст около 26-27 лет. Описание внешности требуется?

– Желательно, – после долгой паузы ответил полицейский.

– Рост примерно 170 сантиметра, волосы светло-рыжие, глаза серые, нос курносый, подбородок резко-очерченный.

Мой собеседник молчал так долго, что я невольно проверил, не отключил ли он связь. Потом блюститель закона сказал:

– Думаю, мне удастся найти необходимую информацию. Позвоните мне через 2-3 часа.

– Можно также запросить документы о въезде в страну, раз уж она иностранка.

– Всенепременно, хотя с этим могут быть проблемы.

– Почему? Для вас это обычный запрос.

– Проблема не в этом. Просто я сейчас сильно загружен, мне подкинули пару сложных дел, так что времени у меня маловато, чтобы обращаться еще и в МИД.

– А что за дела, если не секрет? – спросил я как можно безразличнее. Никогда не вредно узнать, что происходит в стане врага.

– Да какой это секрет, – проворчал Джеймс. – О моих новых делах уже во всех новостных лентах написано. Сомнительный сердечный приступ у Альберта Слейда, это всемирно известный физик, если вы не знаете, и убийство, кстати говоря, как раз на Бристоль-стрит. Какая-то женщина около полуночи сообщила нам по анонимному каналу о нападении. Мы приехали и нашли там три трупа – банда из Торвальда, все убиты голыми руками. И никаких следов, только несколько капель крови, которые могут принадлежать убийце.

– Да, дела сложные, особенно последнее, – почти искренне посочувствовал я ему и гораздо менее искренно добавил: – Желаю удачи в их раскрытии.

– Да уж, тут удача мне бы очень пригодилась, – мрачно ответил полицейский и закрыл канал связи.

Я тоже выключил «юч» и от души пожелал ему никогда не раскрыть ни дело Слейда, ни дело об убийстве Торвальдской банды. В противном случае мне придется убрать инспектора как угрозу режиму секретности нашей организации, а Джеймс был симпатичен мне и как человек, и как профессионал. Мне было бы неприятно ликвидировать его.

Вообще странное дело. Ликвидирована банда, за которой долго охотилась вся полиция Лондона, и теперь один из опытнейших офицеров Скотленд-Ярда должен отыскать того, кто это сделал. А ведь ему за освобождение города от подобной нечисти стоило бы повесить на грудь медаль, а не отправлять в тюрьму и тем более на смертную казнь. Пожалуй, вчера я оправдал гордое звание палача, устранив этих трех ночных шакалов. Мое предназначение – проводить последнюю грань между тьмой и светом, злом и добром, скрывая под красным клобуком лик Справедливости. Кто-то же должен в конце концов лечить болезни. А такой недуг, как бандитизм, можно вылечить лишь одним способом, и я – лучший специалист по этому лекарству.

«Черт, опять меня понесло, – злобно подумал я. – Может, еще раз сходить к Дженис? Она всегда требует, чтобы мы рассказывали ей о своих снах и необычных мыслях».

Я засмеялся, представив себе ее реакцию, закурил и пошел на кухню. Делать мне было нечего, поскольку все, что надо было сделать, я уже сделал, а предпринимать что-либо сверх этого – слишком опасно. Поэтому я решил просто посидеть и подумать о событиях последних дней, особенно о том, что случилось вчера. Полезное занятие – анализировать свои ошибки и вообще все, что происходит вокруг тебя. Для человека моей профессии это порой единственный шанс выжить.

Впрочем, как мне кажется, иногда любому человеку необходимо просто посидеть и поразмыслить о своей жизни и о том, что он уже сделал и что хочет сделать в будущем. Давно я уже так не сидел наедине со своими мыслями. Очень давно. Настолько давно, что я даже не смог вспомнить, когда же занимался этим в последний раз, несмотря на то, что у меня великолепная, профессиональная память. Наверно, до сих пор в детальном анализе прошлого просто не было особой необходимости.

Вчерашний день. Прошлое, которое совсем недавно было настоящим. Ликвидация Слейда, поставленный сэром Найджелом вопрос о моей профнепригодности, фактически, вопрос о моей ликвидации, как сотрудника, который больше не подходит для нашей работы и потому превратился в опасного свидетеля, благополучное завершение этой полужуткой, полусмешной истории и неожиданная встреча с пшеничноволосой непредсказуемой Светланой.

Пожалуй, именно эта часть вчерашнего дня более всего озадачивала и беспокоила меня. Я не мог понять ее. Большинство людей очень легко понять, достаточно лишь повнимательнее взглянуть на их действия и поступки, на их жизнь. Зачастую для этого даже не обязательно хорошо знать этих граждан, порой хватает лишь нескольких минут общения. Но эмигрантка из России была загадочна и непредсказуема.

Я не мог понять мотивов, которые побуждали ее к тому или иному действию, может быть, все же просто потому, что наше знакомство с ней было столь недолгим, меньше часа. Слишком мало для того, чтобы делать какие-либо выводы. А главное, я не мог понять, отчего мне так хочется снова встретиться с этой девушкой. Желание вновь увидеть ее, пройтись с ней по улице, поговорить о чем-нибудь было таким сильным, что ради этого я пренебрег бы любыми запретами нашей организации, какие бы кары ни грозили мне за нарушение.

Это новое пугало меня. Такое чувство бывает, когда смотришь вниз, перегнувшись через перила балкона на верхнем этаже небоскреба. Пугающая, страшная, но невыразимо прекрасная, зовущая к себе даль, в которую хочется броситься лишь для того, чтобы на мгновенье испытать блаженство паренья в воздухе – даже зная, чем оно закончится. Даже понимая, что очарование свободного полета всегда портит перспектива приземления. По сравнению с тем, что открывалось передо мной, привычный мне мир – мой мир, в котором прошла вся мой жизнь, – казался карточным домиком, построенным злым ребенком из старой потрепанной колоды.

Мы одиноки. Это один из главнейших законов службы палачей. Мы не должны обзаводиться семьей, пока не выйдем в отставку, поскольку в противном случае режим секретности может быть нарушен, а это, пожалуй, единственное, чего действительно боятся наши руководители. Любые отношения между сотрудниками секретных спецслужб строго запрещены по тем же соображениям. Конечно, краткосрочные интрижки с посторонними разрешены, мы же не монахи, но эти мимолетные развлечения лишь еще больше подчеркивают наше одиночество.

Даже друзей нам запрещено заводить – как в среде коллег, так и среди людей непричастных к нашему делу. К тому же большинство исполнителей так или иначе находится под наблюдением бюро, что, разумеется, не способствует личной жизни, поскольку все сотрудники знают о постоянной слежке. Только особо отличившиеся палачи, ветераны наподобие меня, имеют право жить без непрерывного присмотра и контроля. Но те, кто достиг чинов и званий, обеспечивающих эти привилегии, как правило, уже слишком привыкли к своей одинокой жизни, чтобы что-то в ней менять.

Я поморщился. Думать о таких вещах не принято. Тем более, при моем-то опыте. И к тому же чертовски неприятно.

«Опять понесло, – подумал я. – Что-то в последнее время я слишком часто стал думать о всяких глупостях».

Автоповар загудел, сообщая, что заказанные мною блюда готовы.