Хроники Каленара: Истинное время

– Молчащий? Болеющий? – не останавливался он. – Успокаивающийся?

– Спокойный, – ответил Мелл. Слова давались тяжело и неохотно. Он никогда не говорил на Первом. На нем вообще, как считалось, нельзя было разговаривать.

– Спокойный? Я есть Радостный! – с восторгом ответил мальчик. Он, не скрываясь, разглядывал Мелла, как какого-то чудаковатого зверька. Затем он что-то воскликнул и, размахивая руками, заговорил так быстро, что Мелл совершенно перестал его понимать.

– Слова медленный, – в ужасе взмолился Мелл, опять пытаясь подняться.

– Медленный? – как будто пробуя слово на вкус, повторил он. – Медленный?

– Небыстрый, – поправился Мелл, вспоминая основы древних языков.

– Небыстрый! Понимающий! – произнес он почти по слогам. – Спасающий? Ты есть голодающий? – слова были чуждыми, но корни звучали знакомо. Хоть сам диалект оставался незнакомым.

– Голодный, – ответил Мелл. – Голодающий! – ребенок повторил незнакомое слово и опять расплылся в щербатой улыбке.

– Лайа – кормящий, – указал он ладонью на себя.

– Лайа?

– Лайа, – он снова указал на себя, ткнув грязным пальцем себе в грудь. Лайа! – потом он указал пальцем на Мелла, ожидая ответа.

– Имя?

– Имя! – он обрадовался! – Имя спасающий Лайа. Лайа – кормящий. Имя.

– Нет, – Мелл наконец-то понял. – Я Мелл! Меня зовут Мелл, Лайа.

– Название человека не есть Имя, название есть Мелл?

– Да.

– Мелл будет не голодающий! – и, задорно подскочив, Лайа, довольный, пошел к огню.

Мясо оказалось совсем не жирным, нарезанным кривыми неровными кусками и сладковатым на вкус. Без соли и хоть какого-то намека на специи. Но Мелл пришел от такого ужина в настоящий восторг. По сравнению с сухими травами и кореньями, которыми так щедро снабдили его древиды и которые, несомненно, неплохо утоляли голод, но на вкус были не лучше старой подметки, кусок пресного мяса был даром небес.

Пацан болтал без умолку. Первое время Мелл с трудом мог вычленить из этого потока мысли хоть что-то, но к концу ужина уставший мозг наконец смог достать из глубин памяти вбитые еще в далеком детстве слова Первого наречия, и общение пошло на лад.

– Что было происходящим, Лайа? – все еще с трудом подбирая слова, спросил Мелл.

– Ты убивающий зверя, – по слогам проговорил мальчик. – Спасающий Лайа жизнь. Затем Мелл засыпающий. Лайа лечащий. Но Мелл оказаться не раненый. Просто спящий.

– Спасибо, – пробормотал Мелл. Затем, опомнившись, исправился: – Благодарящий!

– Ты смешной! Ты спасающий. Я благодарящий! Ты был создающий большой огонь. Ты колдующий. Сильный колдун. Но слабый телом. Но теперь будешь сильный, как Рдем. Он сильный. Теперь ты сильный. Ты взял его душу. Ты съел его тело.

– Рдем? Называющий тот огромный странный белый зверь, которого я убивающий?

– Нет, – Лайа удивленно покачал головой. – Мелл глупый. Зверь не зовется. Он же зверь. Он снежный бегун. Их тело яд. Их нельзя есть. Рдем – брат Лайа. Бегун убил его. Но он был храбр и силен. И ты теперь будешь сильным, как он. Его сила теперь твоя.

Дальше Мелл уже не слушал. Его вырвало прямо здесь, он не мог остановиться, пока в желудке не осталось ничего.

Потребовалось время, чтобы прийти в себя. На мясо он смотреть больше не мог, так что гостинцы от древид с их терпкими сухими кореньями оказались как нельзя кстати.

Мелл решил больше не возвращаться к этой теме. Он вообще постарался обо всем забыть, и если бы не Лайа, что не отходил от него ни на шаг, возможно, ему это бы удалось, и он списал бы случившееся на бред после тяжелого сотрясения и трудности перевода.

Но Лайа был здесь. Он оказался вполне умным мальчишкой. Через пару дней Мелл привык к его речи и даже стал разбирать почти все, что тот пытается ему сказать. Говорить он любил. Он практически не замолкал, то ли наконец найдя собеседника, то ли просто скрывая свой страх. Мелл больше склонялся ко второму варианту.

Из его бесконечных рассказов выходило, что спуск вниз их ждет недолгий: если повезет, то всего через неделю-две они будут внизу. Лайа был из какого-то племени с совершенно непроизносимым названием, что обитало у подножия гор.

Семьи, кроме брата, у него не было. Поэтому каждое лето они с братом уходили в горы в поисках каких-то трав. Травы эти ценились. То ли из-за лечебных свойств, то ли из-за магического применения. Мелл не разобрал. Лайа называл врачевание волшебством, что совершенно сбивало с толку.

Деревня у них была небольшая. Вдоль Великих гор, как их тут называли, располагалось еще три таких же, о других Лайа не слышал.

Про Сейтавалинави он не знал вообще ничего. Дальше на восток, если верить сказкам (Лайа не заходил восточнее их деревни), располагалось песчаное море, что населено было чудовищами и колдунами. Судя по описанию, он говорил о пустыне, что Мелл видел во сне.

Больше чего-то полезного рассказать он не мог. Других людей он не знал.

В общем, Меллу удалось очень мало узнать от его незваного попутчика, но, несмотря на недостаток информации и вечный шум, который, казалось, постоянно производит этот на вид маленьких человек, проводником он оказался отменным. Он легко находил безопасные спуски. Научил Мелла узлу, который почти насмерть держал веревку, но стоило ее дернуть под нужным углом в правильном порядке – моментально развязывался. И вообще показал много премудростей, которые очень бы помогли Меллу, если бы он об этом знал раньше.

Несколько раз они натыкались на странные цепочки следов на снегу. Лайа уверял, что это следы таких же бегунов, с которым Меллу не посчастливилось познакомиться. Иногда эти следы упирались в отвесные склоны и уходили вверх, оставляя на камнях грубые следы когтей.

Оказалось, что горная гряда не такая необитаемая, как он раньше думал. В толще снега жили мелкие пушистые зверьки, чем-то похожие на белок, только с очень длинными тонкими хвостами с кисточкой на конце. В трещинах скал ютились белокрылые птицы с острыми, загнутыми к низу клювами и глазами ярко-синего цвета. Мелл никогда не встречал ничего подобного. Но самым странным оказалось то, что под толщей снега высотой в несколько десятков сод раскинули целые поля зеленых трав и цветов.

Меллу так и не удалось понять, как Лайа находит под сугробами зеленые полянки, но иногда тот внезапно останавливался, доставал из сумки небольшую деревянную лопатку и начинал осторожно рыть снег. Показавшиеся на свет мелкие сиреневые цветочки он с трепетом, стараясь не повредить листьев, срывал и складывал в узкую костяную коробочку, что висела у него на шее.

За несколько дней их пути Мелл уже успел понять, что толку от него сейчас не больше, чем от лошади в болотах. Дороги он не знал, в местности совсем не разбирался, палатку ставил и ту, как выяснилось, неправильно. Так что, не зная, чем себя занять, он в пол-уха слушал бесконечные истории Лайа и глазел по сторонам.

Даже несмотря на густой туман, который рассеивался только к полудню, здесь было красиво. Теперь, когда забота о том, чтобы не сбиться с направления, пропала, он наконец-то смог вдоволь насладится пейзажем. Вечернее солнце, алым шаром уползающее за горизонт, превращало снежные шапки в рубины, а небо окрашивало в миллионы оттенков, отражаясь в низких облаках.

Но все это терялось на фоне того, что в этих горах творилось с магией. Она начинала жить здесь по каким-то своим законам, не подчиняясь столь привычной логике и какому-либо здравому смыслу. Зона тишины (как Мелл про себя начал называть места, где магическая энергия почти не ощущалась) здесь практически не осталось. Зато откуда ни возьмись появились целые обрывки сложнейших плетений, которые хаотично двигались с места на место. Они сливались между собой и начинали струиться подобно горным ручьям. В этом сплетении рождалось что-то доселе неведомое и незнакомое. Мелл почти физически ощущал, как сила льется вокруг, целыми реками стекая с гор.

От всего этого Меллу становилось не по себе

Теперь сомнений почти не оставалось. Он на пути к Сейтавалинави – миру первоначальной магии.

С наступлением ночи, мир вокруг преображался. То, что днем было лишь бескрайними снегами и величественными скалами, ночью приобретало вид таинственный и пугающий. В ночной тишине все чаще слышался чей-то протяжный вой, тот тут, то там мелькали искры чьих-то голодных глаз.

В один из таких вечеров, устав вздрагивать от тихих шагов, что раздавались совсем близко от их стоянки, Мелл решил поставить вокруг их палатки защитный контур.

– Колдовать будешь? – с улыбкой на лице спросил Лайа, с интересном разглядывая приготовления Мелла.

– Да, хочу поставить защиту, – стараясь не отвлекаться, ответил Мелл. Он сделал глубокий вдох и потянулся к ближайшей нити.

– Защиту? Зачем? Ты видишь опасность? Нужно бежать? Готовить оружие? – затараторил Лайа, подбираясь совсем близко.

– Нет, просто меня напрягает вой. Не хочу проснуться в чьем-то желудке, – от произнесенных слов дыхание сбилось. Пальцам не удалось схватить поток.

– Ты смешной! Мы же на спуске. Тут самый крупный зверь – Базаг. Но он траву ест. Ты глупый, как дерево, но он тебя не тронет, – он расплылся в щербатой улыбке.