Сила

Попробую вглядеться во «второй круг» словоупотреблений, в котором, как кажется Урысон, «энергия» используется прямо для обозначения силы:

«Во втором круге употреблений слово энергия обозначает способность человека действовать вообще; ср. Эти бесплодные разговоры высасывают энергию, лишают сил; Столько времени, столькоэнергии потратить на такую ерунду!

В этом круге употреблений энергия, сближаясь с силами, предстает как обозначение ресурса, расход которого в определенной степени контролируется субъектом; ср. Побереги свою энергию для более достойной цели.

В подобных контекстах различие между синонимами энергия и силы нейтрализуется; ср. Не трать энергию (силы) и время на такую ерунду. Однако для слова энергия, в отличие от его синонима силы, затруднены высказывания, в которых говорится о восстановлении ресурса» (т. ж., с. 78).

Вполне естественно затруднено говорение о восстановлении того, что не восстанавливается. Высказывания: «не трать энергию» и «не трать силы» – не являются синонимичными. Они лишь похожи и понятны, но речь в них идет о разном… Как о другом пойдет речь, если мы скажем: «Не трать время», или: «Не трать жизнь на такую ерунду». Звучит, как не трать сил, но вот совершенно не восстанавливается!

Что же скрывается за энергией, да еще субъекта, могущего быть только душой? А Урысон сама это назвала в самом начале, только не разглядела, не придала значения. Помните:

«В первом круге употреблений энергия – это не только способность или возможность, но и желание субъекта действовать» (с. 77).

Желание души, ее охота, как говорили в старину. Можно сказать, что охота – это душевная сила. Но мазыки говорили, что охота – это клей, который втягивает душу в этот мир, заставляя воплощаться. Но даже если охота – вид силы, то эта сила такого порядка, о каком мы пока не способны даже говорить, поскольку совершенно утратили все знания о душе.

Поэтому к сопоставлению силы и энергии придется еще вернуться, когда описание явления углубится.

Глава 7. Силы

Ставшая столь модной за последние века энергия неожиданно оказалась ковриком, висящим на стене каморки папы Карло. За ней спрятали дверку в волшебный мир души. Мы не готовы к этому путешествию, но это надо иметь в виду и готовиться к тому, что чудо однажды может и произойти.

Однако сама возможность думать о силах столь разнообразно и широко является важнейшей подсказкой. Если мы можем сказать: «Душевных сил не хватило», – значит, мы можем видеть не только телесную силу. И это заставляет обратить внимание на ту странность, что русский язык в некоторых случаях говорит о силе, а в других о силах.

«Попытаемся теперь интерпретировать форму множественного числа лексемы силы. На наш взгляд, она объясняется тем, что силы бывают разных видов. Для выполнения физических действий необходимы физические силы. Ср. Хватило бы сил дотащить чемодан до остановки; Мне нравилась эта работа, но потом просто не стало хватать физических сил…» (т. ж., с.76).

Предположение языковеда кажется верным, но примеры не просто неубедительны, но даже противоречат предположению, к тому же поражая наивностью. Множественность сил объясняется тем, что силы бывают разных видов, к примеру, физическими. А чем объясняется множественность физических сил? Тем, что никаких физических сил, кроме как в физике, не бывает? Или тем, что они бывают только у субъектов, то есть таких научных гомункулусов, которых ученые изучают вместо человека?

У живого человека есть тело, душа и дух. И силы у него телесные, душевные и духовные. И если мы задаемся вопросом, почему не хватает физических сил, то ответ либо невозможен, либо возможен в физике. А вот когда мы говорим о телесных силах, почему их много, то ответ напрашивается: потому что и тел не одно.

В действительности и это разделение на тела, душу и дух все равно не объясняет, почему силы в русском языке множественны. Но это все же подсказка. К примеру, мы говорим, сила воли, сила воображения, но не силы воли или силы разума. А когда мы говорим: «Никаких разумных сил не хватит, чтобы объяснить эту странность», – мы не высказываем сомнения в силе разума или самом разуме, а подразумеваем, что сколько бы разумов ни участвовало в объяснении, они не справятся. Все же множественность сил подразумевает множественность носителей силы. И это ставит нас перед необходимостью искать множественность хранилищ силы в теле и душе, допуская, что у них – составное устройство.

Когда же мы говорим о духе, то мы либо используем единственное число: сила духа, либо говорим о духовных силах, вкладывая в слово «духовные» очень сложный смысл, который относится не к духу, а к духовности.

Задача понять устройство и состав человека через понятия, вроде «силы», очевидно, нова и непонятна для науки. Поэтому высказывания языковедов часто просто несут противоречия внутри себя, которые даже не замечаются самими учеными. Например, говоря о множественности понятия «силы», Урысон приводит пример в единственном числе, и сама этого не замечает:

«Жизнеспособность, жизнестойкость организма поддерживается жизненными силами; ср. Я ничем не болен, но мне как будто не хватает жизненных сил; Все удивлялись, откуда в рахитике такая жизненная сила» (т. ж.).

Есть жизненная сила или сила жизни как таковая, а вот у человека начинает не хватать «жизненных сил». Иными словами, в человеке жизненная сила дробится каким-то непонятным образом на части, куски или потоки, и каждый воспринимается как особая сила. В этом случае словоупотребление похоже на то, как в старину говорили об испускании газов из кишечника – испускание ветров. Газы множественны в данном случае не потому, что их много или они разные, а именно потому, что таково привычное словоупотребление. Так говорили про ветры, так стали говорить про газ, когда появилось это слово.

Ветры же для обозначения внутренних газов использовались издревле и не только у славян. Сказки тысяча и одной ночи говорят о выходе газов из кишечника именно как о выходе ветров. Хатха-йога говорит о ветрах в пранаяме. Тибетская медицина говорит о ветрах, как о токах жизненной силы в теле. А поскольку исходно она строит себя на буддистском мировоззрении и на мировоззрении Бон, во многом заимствованном у иранцев, мы можем подозревать общеиндоевропейские корни множественного числа и этих, весьма условных ветров, и скрывающихся за ними сил.

Нельзя ставить эту путанность изложения в действительную вину языковеду. Это недоработка тех наук, вроде психологии, которые должны были вооружить языковеда знаниями о человеке. Одно то, что языковеды поставили сам вопрос об этих странностях сил, заслуживает огромной благодарности:

«Отметим, что во многих высказываниях виды сил не различаются с достаточной четкостью – речь идет об общей способности человека совершать действия, которые предполагают определенные волевые усилия, – способности, тесно связанной с неким жизненным началом внутри него. Ср. Нет сил рано вставать, На борьбу с холодом уходили все силы» (т. ж.).

Нет, речь идет не о некоем жизненном начале внутри человека, а о том, как это начало добывать, использовать и распределять по нуждам. И наши предки видели это внутреннее, сокровенное устройство человека гораздо лучше современной науки. Но именно это знание стало предметом жестокого преследования, и было объявлено суевериями и шарлатанством.

Глава 8. Сила-мочь. Словарь Академии Российской

В восемнадцатом веке слово «сила» использовалось наравне с «мочью», но при попытке определить рассматривалось как способность. В «Словаре Академии Российской» это звучит так:

Сила. 1) Мочь, естественная способность или причина движения.

Сказать про силу, что она – причина, значит, ничего не сказать. Если причиной того, что мяч покатился, было то, что его пнул мальчик, то рассуждение про то, что причиной была сила мальчика, просто неточно. Если же он покатился от того, что его задел упавший с крыши камень, то оно еще и неочевидно и потребует длительных переходов от веса к массе, от массы к потенциальной энергии, от энергии к силе…

Сила не может быть причиной чего-либо и по тем воззрениям, по которым она, как среда, разлита в пространстве. В таком случае она тоже постоянно присутствует, однако движения не вызывает. Даже когда вулкан с огромной силой кидает камни, а океан бьет волнами, вызвано это не просто силой, а силой, которая была собрана и направлена в определенном направлении. Так и с человеческими воздействиями.

Таким образом, причиной движения может быть приложение силы – искусственное или естественное. Для чего силу необходимо собрать, чтобы ее уровень начал превышать обычную силу окружающих воздействий.

Если мы пытаемся понять силу, то этот пример еще раз подтверждает, что сила собираема и управляема. Причем, это доступно как человеку, так и природе. Природе это доступно в нескольких видах. Сила вулкана, в действительности – сила тектонических, то есть внутриземных изменений, это один вид воздействий, которые сейчас можно назвать физическими. Сила жизненная или органическая, заставляющая растения развиваться и противостоять разрушению, – другая сила.

Сила, которой обладают животные и человек, – это третий вид силы. Но когда мы говорим о силе ума или воображения, похоже, это еще один и более тонкий вид силы, который надо изучать особо.

Примеры, которые дальше приводит Словарь, подтверждают и расширяют мои предположения:

Иметь великую, слабую, малую силу. Собраться с силами, из сил выбиться. Потерять силу.

Иметь великую силу – это иметь мочь, быть либо богатырем, либо вельможей, что связывает силу с возможностями – мочь много, быть могущим. Иметь малую силу – быть маломощным. Моченьки моей нет!

Каким-то образом это понятие уводит нас от способности к возможности. Сила, если смотреть на нее через язык, может рассматриваться не изнутри, а снаружи. И снаружи она определяется вопросом: а можешь ты, скажем, передвинуть эту вещь, поднять это бревно? Но это в точности та же грамматическая форма вопроса, что и: можешь разбудить меня утром? А можешь ты прокукарекать петухом? А можешь мне напомнить, чтобы я купил хлеба?

В этих примерах обсуждаемая возможность не относится прямо к силе. Чтобы напомнить о чем-то, сила не требуется. Или все-таки требуется?

Почему сам человек не может вспомнить про хлеб? Потому что у него не хватает какой-то силы, которая обслуживает память? А прокукарекать? Мочь или не мочь что-то, чем владеют другие члены общества, то есть тем, что в человеческих силах, – значит вложить или не вложить достаточно силы в обучение. Но связь с силой в данном случае очень слабая, гораздо больше этот вопрос относится к знаниям: ты умеешь, ты научился кукарекать?

Что же касается просьбы разбудить, кажется, тут речь совсем не о силе, поскольку силы для этого не требуется. Точнее, требуется не больше бытовой, что значит, что спрашивающий подразумевает не силу. Он подразумевает помощь в деле, которое ему самому не под силу.

Но если это так, то речь все же о силе, но не того человека, который может. Вопрос как бы не завершен: «Можешь разбудить меня утром, у меня самого вечно сил проснуться не хватает!» То есть вопрос все же о силе, которая для другого несущественна, а для тебя – огромна, поскольку в этом деле ты немочен. Что-то вроде: что для русского радость, для немца смерть. Или встреча существ из разных миров – бога и человека. То, что бог делает походя, для человека навсегда остается чудом, даже если бог этого не заметил…

Далее Словарь определяет второе значение силы, как она проявляется в нашем мире. Я его почти не ухватываю, хотя при этом с очевидностью свидетельствую, что так именно и говорят:

2). Способность производить в других вещах перемены. Сила растений. Сила лекарств. Сила огня.

Мне кажется, что речь, как и в первом случае, идет о способности оказывать воздействия. И не сила производит перемены, а воздействие. С силой растений вообще ничего не ясно. Но вот сила лекарств – это определенно сила воздействия, которое они оказывают. И когда срочно надо сбить, к примеру, температуру, мы пьем что-нибудь «сильнодействующее». Но присутствует ли в этом сила? Или же здесь под силой понимается лишь мера отличия исходного состояния от вновь обретенного.

Это как в случае, когда мы говорим: сильно согнулось, или сильно неточно, словом «сильно» показывая не действительное присутствие силы, а меру отклонения от малой до большой. Иначе говоря, внешнее наблюдение за воздействиями, произведенными с силой и без нее, привели к тому, что «сильно» стало синонимом «много» и «большой».

Это, безусловно, показывает, что с силой воздействия больше, но не имеет прямого отношения к пониманию силы.

За исключением силы огня, где совсем не ясно, о силе ли идет речь или о самой природе этой стихии. Иначе говоря, сила огня проявляется лишь тогда, когда огонь горит ярче и жарче, или же имеется в виду, что сам по себе огонь воздействует на вещи некой силой. Иными словами, вопрос в том, заключена ли в стихии огня некая скрытая, быть может, сжатая сила, или же сила лишь входит в огонь, тем самым его «усиливая».

При этом, безусловно, любопытно, как огонь становится сильнее. А это каждый из нас неоднократно наблюдал и не ошибется, когда скажет: сильный огонь. Вопрос, в сущности, лишь в одном: огонь становится сильнее, расширяясь объемно с количеством топлива, или же он может становиться сильнее и внутренне? При этом становится ли огонь сильнее, если его температура повысилась, то есть увеличился жар?

Боюсь, это слишком особый предмет, требующий изучения, и нам остается исходить из того, что, говоря про сильный огонь, мы имеем в виду силу его воздействия. Сила воздействия серной кислоты, безусловно, увеличится, если вылить на вещь не каплю, а флакон, но это никак не говорит о наличии силы в кислоте. Вот в отношении огня ощущается то же сомнение. Однако уверенным в этом я быть не могу, огонь – слишком сложная стихия…

Третье значение слова «сила» в восемнадцатом столетии – это «власть, могущество». При этом языковые примеры выглядят не совсем точными на мой современный взгляд:

Употреблять во зло силу. Иметь силу в каком-либо обществе.