Анна

Анна
Александр Александрович Синичук

А существует ли, что-то мистическое в нашей жизни? Кто-то скажет: "Конечно!", а кто-то с этим не согласится. Может эта мистика вне нашего уровня сознания или может это банально нездоровый разум. Многим из нас, наши пращуры рассказывали истории от которых застывает кровь в жилах. Страх движет всеми нами, мы снова и снова затаив дыхание слушаем эти истории. Теперь я расскажу Вам свою…

Александр Синичук

Анна

1.«На берегу»

Вечером летнего дня, когда на улице уже смеркалось, сверчки начали свой ансамбль, в воздухе еле чувствовался запах дыма, а на небе одна за другой загорались звезды – деревенский люд уже ложился на заслуженный отдых перед новым рабочим днём. На окраине деревни стоял ничем не приметный дом бондаря и его сына Микиты. Единственное, что отличало этот дом от других – его более худое состояние. Уже как второй год у бондаря не ладится с работой и он вынужден уезжать в Восточную Сибирь работать шахтером в надежде накопить денег, чтобы снова заняться своим ремеслом и отправить сына выучиться на врача, так как жена его умерла по той причине, что в селе не оказалось ни одного доктора, и никто не смог вовремя помочь ей. Микита – единственное, что у него осталось в этом, по его мнению, бескрасочном мире.

На дубовой кровати в своей комнате лежал сын бондаря, беспечно смотря в потолок. Микита-парень лет шестнадцати от роду, белокурый, невысокого роста. В открытое окно задувал свежий летний ветер, обдувая его неподвижное тело.

Неожиданно для него в доме послышались знакомые шаги. Приятная дрожь пробежала по телу от мысли, что кто-то решил проведать его. Дверь отворилась, и в комнату уверенно вошёл Данила, давний приятель Микиты, с которым он был знаком с самого раннего детства.

–Батя-то в отъезде снова? – едва зайдя в комнату спросил Данила.

–Да, всё зарабатывает, хочет меня учиться отправить, говорит – без знаний никуда…

– Я собственно, чего пришёл-то – остановил его Данила – пойдёшь со мной к лесу? Там сегодня полно дивчин. Костры жгут, говорят обряды свои проводят, но я-то знаю, что это всё для того, чтобы молодых парней завлечь. Им же, знаешь, ничего больше и не нужно, только бы повеселилась душа.

– А что же за обряды такие?– удивился Микита.

– Да бог их знает, придумают себе праздники в голове и бегают вокруг да около костра, пока волосы не обожгут.

– Праздники? – удивился больше прежнего Микита. Он уже был готов идти туда, но больно сильно хотел, чтобы его ещё совсем немного поуговаривали.

– Слушай, не хочешь идти, я и без тебя пойду. – С недовольной гримасой на лице сказал Данила, всем видом показывая, что вот-вот уйдёт.

– Да постой же. Почему не хочу сразу? Сейчас накину на себя что-нибудь и пойдём.

– На улице жду тебя! – Крикнул Данила и выскочил из комнаты, дабы избежать лишних бесед, которые, как ему казалось, могут затянуть сборы.

Выходя на улицу, Микита увидел сидящего на лавке Данилу, нервно пристукивавшего ногой об землю в предвкушении вечера.

– Ну, пойдём скорей! – Вмиг подскочил Данила, увидев своего приятеля.

– Постой, как-то нехорошо мне. Невесело мне там будет, буду портить всё своей недовольной миной, как в воду гляжу.

Данила рухнул всем телом на лавку и печальным голосом произнёс:

– Да чтоб тебя, что ты заладил Микита, вечно с тобой так. Ну, рассказывай, что случилось?

– Так в том-то и дело, что ничего не случилось. Мне невесело становится на всех этих песнях и плясках, я, знаешь, делаю вид, что веселюсь, но вот внутри меня этакое мрачное происходит.

– Может тебе к знахарю нужно обратиться? Как-то один умный человек из города сказал, будто у людей всех возрастов бывает: каких-либо трав не хватает, и им всё не так кажется.

– Право, может оно и так, да вот только у меня чувство появилось, будто должен встретить кого-то. Идёшь, бывает, и как будто вот-вот встречу её.

– Её? – прошептал Данила, пытаясь понять смысл его слов, уже и забыв, куда он собирался.

– Да, очень давно сон мне приснился: сижу я на берегу реки, и из воды вышла девушка. Вся в белом одеянии, с светлыми волосами и идёт ко мне. Когда я спросил: «Как тебя зовут?», она ответила: «Анна». И не Аня, как обычно, знаешь, говорят, а Анна. А голос её такой нежный, как знакомый что-ли… Только вот Анны я никакой не знаю и лицо её, черт меня подери, никак не могу вспомнить, похоже чем-то на мать мою покойную. Больше никогда не приходила она во сне, а забыть не могу, хоть сон уж как несколько лет назад этот видел. Вот теперь хожу ночью на берег один…

– Один? Ночью? – перебил его Данила. – Тебе точно к знахарю или повитухе нужно или в церковь к попам. Может бесы на тебя глаз положили, вот и хотят со свету сжить.

– Да не верю я в этих твоих бесов, – вздыхая сказал Микита, уже пожалевший, что рассказал эту историю Даниле, потому как совсем других слов хотел услышать он от него.

– Так что иди без меня,– продолжал он.

– Ну, как знаешь, Микит, – неожиданно вспомнил Данила, куда он собирался этим вечером. – Бывай! – хлопнув по плечу, он торопливо ушёл.

Долго ещё сидел Микита возле дома, чувствуя запах костров и размышляя о том, кого он должен встретить и, если Данила его друг то, что он должен был сказать, видя его грусть. Мысль сходить к доктору посещала его всё чаще.

Какое-то время спустя появилось уже знакомое желание пойти на берег реки. Он тут же встал и пошёл туда в надежде найти ответы на свои вопросы. Хоть река находилась совсем рядом, шёл он туда едва не бегом, будто вот-вот должно что-то случиться. Неподвластное чувство тянуло его туда.

У берега вдали виднелись костры, доносился смех девушек и радостные крики знакомых ему голосов.

Присев на берег, Микита думал, где ему хотелось бы находиться больше всего: здесь на берегу в компании лягушек и своих дум или в веселой компании местных девушек. Вечер на берегу был такой же, как и предыдущий. Ничего не происходило, и Микита чувствовал желание вернуться назад, домой. И не мог он понять, почему каждый раз, когда он торопливо шёл к берегу, едва дойдя до него, он уже хотел бежать со всех ног домой, а когда приходил домой – появлялось желание вернуться на берег.

Наступала ночь, веселье вдали никак не стихало и Микита, полный душевной тоски, решил идти домой и постараться уснуть. По дороге домой еле слышный смех обжигал его грудь, и сердце начинало биться сильнее от мысли, что он не может веселиться.

–Нужно идти быстрее,– подумал Микита.

Скоро придя домой, он лёг на кровать в надежде уснуть, но чуть уловимый запах костров учащал его пульс. Так он пролежал до самого утра, когда деревенские мужи уже вовсю занимались делами по хозяйству.

Шли дни, за ними проходили недели, которые были похожи друг на друга. Микита ходил ночами на берег, в надежде там кого-то встретить, никого там не найдя, он, сломя голову, бежал домой, будто там что-то горит и до утра лежал на кровати. Жизнь проходила рядом с ним, не касаясь и не тревожа его. В один лишь вечер, уходя, он прошептал: – Дьявол, забери мою душу, но позволь мне встретить Анну – плюнул и поспешил домой.

2. «Ещё пару недель»

– А почему ты тут, Александр Егорыч? Что же такое заставило тебя сюда снова приехать? Ведь не от хорошей жизни сюда люди приезжают.

– Так сложилось, Кузьма, а вот хорошая жизнь – это понятие совсем не точное и неопределенное. Там где одному плохо, другому счастье будет.

– Складно говоришь, Александр Егорыч, у тебя, говорят, даже дом какой-никакой есть, не то, что я беспризорник, да и волосы твои – через один седой, и тебе уж как шестой десяток пошёл, не иначе. Видать, всяко ты свою жизнь хорошей не считаешь. – сказал Кузьма, пытаясь узнать истинную причину нахождения здесь старика с бледной кожей.

– На, держи, Кузьма, мою пайку, у меня совсем аппетит пропал. Ты молодой, тело смотри какое крепкое, словно греческий атлет. Нужно тебе больше брюхо набивать, а у молодых аппетит всегда великий, – и протянул руку с куском пшеничного хлеба.

– Всё! Конец обеда, давай подъём, за работу! – закричал высокий крепкий человек грубым голосом.

Работяги, сидевшие вокруг ближайших деревьев, зашевелились. На лица их тут же пропадала безмятежная улыбка, разговоры прекратились. Горнорабочие начали надевать свою грязную залатанную одежду, мысленно готовясь к тяжелому труду.

Наступила тишина. В безоблачном синем небе, над отвесными скалами парил ястреб, который казался олицетворением свободы пред человеческой суетой. Каждый хотел успеть насладиться последним мгновением отдыха и величественными красотами вершин, и дремучих лесов вокруг шахты. Мгновения спокойствия и пение птиц сменили удары молотков и крики: «И-и раз, и-и два!», пыль поднялась, работа закипела. Пот валил градом с чёрных от грязи мускулистых тел. Каждый из них был частицей в огромном механизме. Казалось, этот день будет тянуться вечно, особенно тяжело было думать о семье, которая была так далеко от многих из них.

Четверо мужчин вынесли из шахты безжизненное окровавленное тело, раздавленное очередным обвалом горных пород. Смерть в шахте тут была обычным делом, она сулила лишь увеличение работы на плечи оставшихся в живых. Огромный механизм ни на мгновение не прервал своего движения.

Вечерний колокол был как глоток свежего воздуха, он означал, что самое тяжелое уже позади и теперь их ждёт долгожданный отдых. Все работяги разбрелись кто куда: под деревья, навесы, ущелья скал. В надежде скоро лечь отдыхать перед новым трудным днём. Но и ночь, и крепкий сон не давали достаточно отдыха, а утренний колокол был словно проклятье для всех тех, кто его слышал. И вот, несколько десятков мужей уже идут, нехотя передвигая ноги, в свой бескрайний день.

– Продержаться бы до полудня, братцы! А там и бог поможет,– крикнул кто-то из толпы. Вновь поднялся шум и продолжался до обедни.