Несерьёзные отношения. Сборник рассказов

Ночь пролетела очень быстро. В жаркой возне, молчании, и, снова в возне. Сюрпризом было новое кружевное белье известного брэнда. Ваня сделал вид, что ему понравилось. Даша сделала вид, что это действительно известный дорогой брэнд.

На пороге, пока Даша застёгивала пуговицы пальто, Ваня, зевая, внимательно следил за Дашиными пальцами.

– Давай это прекратим. Это бессмысленно.

Даша удивленно подняла голову.

– Опять? Почему? Хорошо же, ёлки-палки!

«Зачем она произнесла это дедушкино тупое выражение?» – крутилось в голове у Вани.

– Да не знаю, может и не хорошо это вовсе. Затянулось. Пора тебе мужа нового искать.

Даша окончательно раскисла.

– Ванечка, давай не сейчас. Пожалуйста…

– Ладно, всё. Я просто исчезну, и ты быстро меня забудешь. Нет в этих отношениях никакого смысла. Да и ты уже не девочка. А так, хоть еще ребенка родишь, пока не поздно.

Даша захлюпала носом.

– Пока… я… если захочешь… ты знаешь…

Ване было нестерпимо выслушивать обрывки Дашиных фраз, особенно в семь утра после бессонной ночи и темного рома.

– Всё. Доедешь, напиши. Такси уже ждет.

Даша, едва сдерживая слёзы, побежала по лестнице. Ваня захлопнул стальную дверь и поплелся в ванну.

«Вот, дерьмо» – думал Ваня, лёжа в ванне, наполненной горячей водой. Через несколько часов ему предстояло ехать к сестре, которая попросила его посидеть со своей дочкой всю субботу, чтобы совершить рейд по магазинам. А это значило, что еще одно существо женского пола будет целый день плакать без повода перед его носом. Хорошо, что воскресение свободно. «Можно и в бар сходить, как раз матч будет, дерби…» – с улыбкой планировал Ваня.

Ваня вышел из ванны спустя час. На столе вибрировал мобильник. Пришло сообщение от Даши – «Я доехала… Целую!». Ваня покрутил телефон на ладони, подошел к окну и отодвинул занавеску. Во дворе несколько ребят играли в футбол. Шел снег, градусник докатился до отметки в минус пятнадцать, а этим сорванцам хоть бы что.

Через пару минут Ваня ответил на сообщение – «Приходи в среду, я сделаю салат…».

Дорога домой

До Михайловки оставалось две станции. Коля прислонился к толстому грязноватому стеклу вагона электрички и дремал. Уснуть так и не вышло. Мысли беспокойно кружились в больной похмельной голове. На противоположной от Николая скамейке никого не было, и он с облегчением вытянул затекшие длинные ноги. Маленький добродушный старичок вышел на предыдущей остановке, оставив после себя запах сушеных грибов и обрывок пожелтевшей газеты. В вагоне остались только он, Николай, и какая-то неспокойная полная женщина, которая постоянно подскакивала и пыталась что-то разглядеть в серых очертаниях проносившегося пейзажа поздней осени.

Чтобы немного отвлечься и дать своим мыслям направление, Коля вспомнил их с Катей свадьбу. Шумную, деревенскую гульбу с гармонью, частушками и двухдневными посиделками в здании бывшего сельского клуба.

Сначала гости со стороны невесты вели себя скромно, немного растеряно. Москвичи, как водится, не сразу освоились. Одна пожилая дама, двоюродная бабушка Кати, коренная москвичка, не переставала ворчать и метать озлобленные взгляды на окружающих. Она не могла понять, почему нельзя было отметить торжество в столичном ресторане, а не трястись четыре часа по владимирским ухабам. Но остальные родственники и друзья постепенно прониклись лихим, широким весельем, и без удержу, на кураже, растворились в дымке русского народного гулянья.

– Ты посмотри, как дядя Паша танцует! Кто бы подумал! Серьёзный человек, доцент! – Весело шептала Катя.

– А то! Дед Миша раньше был первый парень в селе! Гармонист! Кого хочешь разыграет! Он меня в детстве частушкам учил! Рассказать?

– Давай!

– Только тихо, никому!

Коля придвинулся ближе.

– Дед с печки упал, со всего размаху! Ох…, – Коля, едва касаясь Катиного уха, постепенно перевёл на шепот.

Затем, он быстро отодвинулся и с видом триумфатора стал наблюдать за её реакцией.

На щеках у Кати появился румянец.

– Сколько тебе лет было? – С игривым удивлением спросила она.

– Не помню, может десять-двенадцать, – преувеличивал Коля.

На второй день застолье было уже не такое шумное и активное. Друзья и подруги вместе с молодоженами поехали на речку, купаться. А родители – родня и старики – вели долгие застольные беседы, откровенничали, пели старые песни из молодости, спорили о жизни, рассказывали о прошлом.

На заросшем берегу местной речки Сороки Коля с друзьями развлекали приезжих гостей. Показывали им те места, где можно нырять, где нет ни коряг, ни камней. Потом, на старой «буханке», возили их на дикие лесные поляны, где все местные пекли картошку, устраивали пикники. Угощали домашним самогоном, яблоками и крыжовником. Для столичных ребят это было чем-то вроде аттракциона аутентичности, которое устраивают для развлечения в некоторых московских парках.

– Я люблю тебя, – шептала Катя, обнимая Колю на заднем сидении старого громыхающего УАЗика.

– И я тебя, – отвечал он, крепко сжимая её хрупкие плечи.

Электричка плавно покачивалась, в такт мыслям. До Михайловки всего несколько километров. Коля не спешил вставать. Его окутывала та липкая, вязкая тоска вечного путника, которому нужно наконец сойти с дороги и закончить свои скитания в душном плену четырех предательских стен. Но тоска была итогом не путешествий и странствий, а трудного расставания и еще не менее трудной встречи.

«Чего мать теперь скажет?» – маялся Николай, – «пойдут разговоры по селу, мол, выгнала штучка столичная дурака нашего, допрыгался».

Электричка понимающе замедлила ход. Полная тревожная женщина куда-то пропала, видимо перескочила в другой вагон. Коля открыл глаза и стал всматриваться в хмурое низкое небо, опоясанное проводами электропередач. Воспоминания всплывали в его голове, как мартовские льдины – треснувшие, отдельные, но составляющие общую мозаику, где каждый обломок часть другого, большего, но тоже обломанного куска.

«Как это началось? В какой момент я всё упустил?».

– Ты опять выпивал с нашим консьержем?

– Катюнь, да я чуток! Он же свой парень, деревенский. Сам из рязанских, но, вся родня по жене – владимирская! Слово за слово… даже общие знакомые есть!

– Прекрасно.

– Катюнь…

– Не нужно, не начинай.

– А чего это ты одетая?

– Иду с девчонками на каток, на Патриках. К ужину не жди, не успею.

Коля молча проводил Катю, закрыл дверь и плюхнулся на диван. «В следующий раз поеду с ней» – подумалось Коле, и он тут же уснул.

Но следующего раза не наступало. Коля продолжал выпивать по вечерам – сначала на работе, потом добавлял с консьержем Геннадием – Катя молча провожала его взглядом до кровати или вообще не реагировала, уставившись в телевизор или компьютер.

Иногда её не было дома. Он звонил. Она долго не брала трубку, потом сбрасывала, говорила, что была в театре или на вечеринке у подруги. Коля мучился, переживал, но ничего не мог изменить. Чего-то не хватало внутри, в глубине простой томящейся ребячливой души.