Приключения Шурика Холса и доктора Ваткина

– Здесь нет никаких догадок. Немного логики и простая наблюдательность. Вот, взгляните сама на указательный палец вашей правой руки. Видите – вот здесь явная потертость. Чтобы взять образец краски, нужен скальпель, он зажимается подушечками пальцев. Для шлиха глиняной керамики нужна фарфоровая пластина. Металлы? В том числе и благородные? Тут вы не можете давать окончательную оценку без пробирной палаты. Остается только два вида материалов – стекло и фарфор. Задачка не из легких, но… немного знаний в области экспертной оценки – и можно смело говорить о том, что вы занимаетесь исследованиями фарфора. Алмазная пилочка, которой вы делали пробы на образцах, оставила след на вашем пальчике.

– Однако! Значит, все мои сомнения напрасны и я пришла по нужному адресу! Случай в моей жизни прямо таки беспрецедентный. Обратись я по другому адресу – меня сочли бы сумасшедшей!

– У нас было немало дел, которые со стороны могли показаться историей из палаты № 6, – опасаясь пропустить хоть одно слово, я включил диктофон. Интонация собеседника, сохраненная в записи, могла рассказать о некоторых деталях.

– Год назад я защитила диссертацию о развитии фарфорового производства в России. Тема, на первый взгляд, кажется легкой, а пришлось перелопатить массу архивных документов, познакомиться с множеством интересных людей, посетить не один завод не только у нас, но и за рубежом. Вы позволите? – эксперт по фарфору открыла темно-синюю папку, скромно лежащую на краю стола, – думаю, эти фотографии дадут вам представление о масштабе моих исследований.

Холс бережно брал снимки один за другим и, мельком взглянув, передавал мне.

– Вот тут я с Александром Добровинским. Знаменитейший коллекционер и знаток фарфора! В его коллекции есть даже супница и чайная чашка из знаменитого сервиза Екатерины второй «Зеленая лягушка». Вот ещё интересная фотография – это известный коллекционер фарфора Шабтай Калманович. Мне одна сплетница написала, что его коллекция фарфора досталась Александру Добровинскому. Но сейчас его фарфор принадлежит Петру Авену. Мы встречались, и он сам мне подтвердил, что выкупил коллекцию Калмановича. А это Германия. Родина европейского фарфора. Третий слева – Гюнтер Мильц, известнейший эксперт и директор музея фарфорового завода в Майсене.

Нина Васильевна, немного задержала в руке следующую фотографию:

– Уникальный человек! Эксперт, коих поискать да поискать! Лу Чже Ван. Я десять дней гостила у него дома. Это было в Цзиндэчжэне – фарфоровой столице Китая. Фарфор здесь производят уже более тысячи семисот лет. Недавно в центре города появился новый музей, посвященный этому ремеслу, который расположился на руинах старинной императорской печи.

Сухонький старичок приветливо улыбался со снимка.

– Эти фотографии я показываю вам не случайно, – искусствовед взяла из папки несколько листочков бумаги. Положив их перед собой, продолжила:

– При работе над диссертацией мне пришлось немало осмотреть и описать знаменитых сервизов. Тут и императорский сервиз со времен династии Шан. Он интересен особым типом глазури селадон – это знаменитое производство керамической посуды! Да что говорить! – Нина Васильевна погладила рукой лежащие перед ней бумаги, – сервизы английского короля Георга III, саксонская посуда времен самого Его величества Августа Сильного! Мною был изучен голландский синий фаянс знаменитейшего Гвидо да Савино! А что говорить об изготовленных для Екатерины II роскошных сервизных ансамблях – «Арабесковый», «Яхтинский», «Кабинетский»… знаете, они насчитывают до тысяч предметов.

Мы слушали увлекательный рассказ нашей посетительницы, пока не понимая цели её визита. Похищение коллекции? Подмена подлинников на современные поделки?

Видимо, заметив некоторое недоумение на наших лицах, Нина Васильевна резко сменила тему:

– Немного увлеклась. Так вот, о сути моего визита. Месяца два назад зашла я в антикварный магазинчик, что на Васильевском острове. Смотрю – на витрине тарелка и компотьерка из екатерининского ансамбля «Кабинетский». Мне как знатоку известно, что этот набор неполный. Не хватает более двухсот предметов. Я так и ахнула: «Не может быть!». Вы знаете, сколько может стоить одна такая вещь?

Холс развел руками, предоставляя высказаться эксперту.

– До десяти тысяч долларов за предмет! Да и приобрести такую вещицу не просто. Все наперечет в музеях и у коллекционеров. Думаю – современная подделка. Однако столь мастерски сделана! Осведомилась о цене – вполне приемлемая. Купила. Дома как следует рассмотрела свои покупки и испытала настоящий шок – подлинники!

Холс, показал мне глазами на холодильник. Я встал, достал бутылку минеральной воды и поставил её на стол. Придвинул стакан, ожидавший своего часа на блюдце. Нина Васильевна, улыбнувшись мне, вынула из папки ещё несколько фотографий.

– Вот они, эти предметы. Мне как эксперту по фаянсу ничего не стоило узнать руку знаменитого мастера. Кирша Никанорович Ломачко пришел на Невскую порцелиновую мануфактуру подмастерьем, когда там налаживал производство русского фарфора сам Дмитрий Виноградов, между прочим, – ученик Ломоносова! По крайней мере, с 1756 года, когда Виноградову удалось построить большой горн и на нем стали обжигать более крупные предметы, имя Кирша Ломачко уже появилось в списке работных людей завода. Но вот его участие в создании первого сервиза «Собственного», принадлежащего лично императрице, мне пока не удалось подтвердить. В 1765 году императрица Екатерина II повышает статус порцелиновой мануфактуры и дает ей новое название – «Императорский фарфоровый завод». В этом же году рука опытного и самобытного мастера легко узнается в предметах сервизов «Яхтинский», «Кабинетский», да и отдельные предметы, созданные Ломачко, достойны восхищения!

Вот, полюбуйтесь – это его творения!

Честно признаюсь, на фото были обыкновенные тарелки, табакерки и даже трубки, расписанные ажурным орнаментом, где-то были цветы и колосья. Дно некоторых предметов занимали сцены морских баталий или одинокие парусники, гордо несущие свои паруса по просторам морей. Мне показалось, зайди в любой магазин, продающий посуду – найдешь тарелки интересней этих.

– Надо ли говорить, – Нина Васильевна, сделав небольшой глоток минеральной воды, осторожно поставила стакан на салфетку, – что на следующий день задолго до открытия антикварного магазинчика я была возле его дверей. На мой вопрос, откуда у него появились эти предметы, продавец простодушно ответил: «Мастер принес!». Оказалось, что пару недель назад к нему пришел крепенький старичок и предложил фарфор, уверяя, что он очень старый. Я показал одному знакомому, и тот признал подделку под старину. Подделка была настолько убедительная, что он предложил отправить фарфор на экспертизу. Так как это было хлопотно и дорого, то вещи просто стояли на полке. Неожиданно для меня их купил какой-то иностранец. Антиквар объяснил ему, что на этот товар нет экспертизы и подлинность не гарантируется. В этот же день пришел и старичок, чей товар так стремительно был куплен. Получив причитающуюся ему сумму, он направился к выходу, но затем вернулся и честно рассказал, что это его работа. Подделка под старину. Короче, они заключили договор – мастер поставляет в лавку подделки по мере их реализации.

– Обычное дело, – Холс вернул фотографии, – порой подделки под старину выглядят правдивее оригиналов.

– В том то и дело, что это не подделки! Это работы настоящего мастера екатерининской эпохи! Поверьте, уж мне как эксперту в этой области известен стиль работы мастера Ломачко! Характерные мазки, уверенный почерк. Даже под сильным увеличением виден этот стиль.

– Может, наш современник так поднаторел? – я снова взял фотографии предметов из царского сервиза.

– Исключено! Вот это заключения экспертов международного класса. Я показывала вам их фотографии. Смотрите, Германия – подлинник, Голландия, подлинные вещи. Англия, Китай, даже Китай, – сделано руками одного и того же мастера! Середина семнадцатого века!

– Уникальный мастер нам попался! – хозяин кабинета с некоторой иронией посмотрел на посетительницу.

– Да стала бы я отнимать у вас время! – мне показалось, что эксперт слегка возмутилась заявлением главы детективного агентства, – на кон поставлена не только моя репутация как ведущего российского эксперта, но и всех мировых экспертов в области керамики! Никаких сомнений, что это один и тот же мастер, у них нет! Пришлось мне засесть за более глубокие анализы. К тому времени мне удалось приобрести ещё пять вещей мастера Ломачко. Две креманки, чайные чашечки и одно блюдце. Видите, даже количество предметов небольшое. Завалил бы лжемастер лавчонку своим товаром!

Первое серьезное исследование под микроскопом принесло неожиданный результаты – весь фарфор изготовлен современным способом!

– Вот и решение вашего ребуса! – мне показалось, что в голосе Холса прозвучали ироничные нотки, – ищите мастера подделок.

– Минуточку, все дело в том, что в восемнадцатом веке обжиг фарфора вели в печах, где для достижения нужной температуры использовался уголь. Сначала древесный, а позднее – каменный. Частицы угля оставались на поверхности посуды и были хорошо видны под микроскопом. При обжиге в муфельной печи такого не происходит. Выходило, что у нас появился современный «мастер Ломачко». Но тут пришли данные по экспертизе состава красок нанесенных на поверхность чашек. Химический состав, пропорции при смешивании абсолютно идентично составу красок применяемых на фарфоровом заводе времен Екатерины второй. Мало того, научно подтвержден секрет состава красок, известный только одному мастеру! Вот имя на акте экспертизы – Кирша? Ломачко!

В глазах у Холса блеснул огонек азарта. Он взял акт, внимательно прочитал его.

– Выходит, что и состав фарфоровой массы и краски были приготовлены рукой человека, владеющего одними секретами. Может, в руки современника попали старинные рецепты?

– Не срастается. Стиль, мастерство, особенный вкус, да что там! Даже каждый мазок краски просто кричит о принадлежности руке одного человека. Здесь подделка невозможна. Или моя степень доктора не стоит и выеденного яйца, или это один человек! Помогите разобраться! Тем более, пострадает не только моя профессиональная честь. Еще пять известных экспертов мира не смогли отличить подделку от оригинала!

– Интересно! Подведем итог: в пользу теории подделки только обжиг – электричеством. За подлинник – состав фарфоровой массы, краски да ещё секрет мастера. Три – один, говоря хоккейной терминологией. Получается, что мастер Ломачко чудом возродился в нашем времени?! Какие данные по нему у вас есть?

– Мало данных. Работал на фарфоровом заводе, потом след его затерялся. Известно, что на завод он пришел в возрасте тридцати двух – тридцати четырех лет. По тем временам, возраст более чем солидный. Далее – сведений нет.

– А что вам известно о современном мастере?

– Тоже мало что. Почтенный возраст – за шестьдесят. Живет где-то на Васильевском острове. Одинок. Это со слов антиквара. Приходит в лавку сам, поделки свои нигде, кроме этого антиквара, не реализует. По крайней мере, они так договорились. От встречи со мной категорически отказался. Последний раз принес три вещи. Вот они, – Нина Васильевна подняла с пола небольшую сумочку и, положив ее на колени, вынула небольшую плоскую вазочку, что-то наподобие современной солонки, и изящную статуэтку.

– Гея собственной персоной! – Холс с нескрываемым азартом рассматривал статуэтку греческой богини плодородия, – восхитительная вещь!

– В том-то и дело! Антиквар запросил за неё такую цену! Моей годовой зарплаты не хватит! Дал мне её на два дня и то попросил провести экспертизу и предоставить акт о подлинности.

– И что экспертиза? – шеф аккуратно поставил статуэтку на стол.

– Как обычно – мастер Ломачко со всеми его секретами, но обжиг электричеством.

– Скажите, Нина Васильевна, если бы эти вещицы обжигались по старинному рецепту, каково было бы заключение экспертов? Скажем, ваше?

– Подлинник! Безусловный подлинник с указанием конкретного мастера! Только в последних изделиях есть ещё один непонятный момент!

– Какой?

– Начиная с эпохи Александра I и до конца 60-х годов XIX века особое место в продукции завода занимали вазы. Золото стало одним из излюбленных декоративных материалов. Роспись была главным образом видовой и батальной. Вторую по значимости группу изделий составили дворцовые сервизы. Как мог Ломачко с его стилем, красками да ещё умением работать с золотом оказаться в девятнадцатом веке?

– Позвольте, как вы пояснили, его фамилия впервые засветилась в списке рабочих мануфактуры?

– Да с середины 1756 года. А статуэтка и ваза датируется уже 1860 годом. Сомнений никаких нет – вот его клеймо, буква «Л.» с точкой внизу, строго посередине.

– Клеймо могли присвоить, – предположил я.

– Могло быть и так, – согласилась искусствовед, – и секрет краски, и состав фарфоровой массы могли передать по наследству, но вот стиль работы мастера – это никак!

– Выходит, человек трудился на заводе больше ста лет? Предположим, такое могло быть. Но как он дожил до наших дней? – Холс встал, прошелся по кабинету и, заложив руки за спину, остановился у окна. – Сейчас бы ему было триста двадцать лет! Немыслимо!