Отравленная совесть (пьеса)

Сердецкiй. Ничего? А мн? кажется, очень много. И кажется, что нездоровится не т?лу вашему, по душ?. И еще кажется… говорить что ли?

Людмила Александровна. Какъ хотите…

Сердецкiй. Что виновата въ вашемъ разстройств? этотъ господинъ…

Людмила Александровна. Ревизановъ? Вздоръ какой… Вы, Аркадiй Николаевичъ, по старой памяти, всегда н?сколько ревнивы къ новымъ лицамъ.

Сердецкiй (см?ясь). Можетъ быть, можетъ быть… Хотя Ревизановъ не совс?мъ новое лицо. Онъ, такъ сказать, лишь «въ первый разъ по возобновленiи»… и… и вы любили его когда-то.

Людмила Александровна. А! Вы могли бы не напоминать мн?… Какой позоръ! какой ужасъ!

Сердецкiй. Онъ не позволилъ себ? намекнуть на ваши прошлыя отношенiя?

Людмила Александровна. Н?тъ, н?тъ!

Сердецкiй. Я зам?тилъ два – три странныхъ взгляда, брошенныхъ имъ на васъ.

Людмила Александровна. Что же они говорили?

Сердецкiй. По-моему, смыслъ ихъ былъ: «старая любовь не ржав?етъ»…

Людмила Александровна. Ха-ха-ха! Б?дный Аркадiй Николаевичъ! Вы такъ любите меня, что воображаете, будто вс? смотрятъ на меня вашими глазами… Голубчикъ! Гд? намъ поб?ждать такихъ избалованныхъ Донъ-Жуановъ? Я молода и недурна собою только для вашей влюбленной слепоты.

Сердецкiй. Н?тъ. Вы очень хороши собою, на какой угодно избалованный вкусъ. А этихъ пресыщенныхъ прихотниковъ я знаю. Подобный господинъ способенъ пресл?довать васъ даже безъ всякой любви, а просто потому, что вотъ оригинально: потому, что вы Верховская, что y васъ чудная репутацiя, что y васъ взрослыя д?ти, что y васъ н?тъ и никогда не было любовника, и что есть свинское блаженство осквернить все это, растоптать, залить грязью… Если г. Ревизановъ вздумаетъ надо?дать вамъ, и вамъ нуженъ будетъ другъ, вы, я над?юсь, знаете, гд? его искать?

Людмила Александровна (преодолевая свое волненiе, шутливо кладетъ руку на его голову). Гд? же, какъ не въ этомъ старомъ, с?домъ челов?к?, съ юношескимъ сердцемъ и влюбленными глазами… Ахъ, вы, рыцарь мой!

Сердецкiй (ц?луетъ ея руку). Ну, вотъ, вы шутите, и я спокоенъ… А слова мои все-таки попомните. До свиданья: мн? пора въ редакцiю, и я ухожу на французскiй манеръ, не прощаясь съ хозяевами. Пусть винтятъ. До свиданья.

Уходить, но возвращается отъ дверей и пытливо смотритъ въ глаза Людмил? Александровн?, взявъ ее за об? руки.

Такъ ничего н?тъ, ничего?

Людмила Александровна. Да что это, право? Мнительность какая! Ахъ, Аркадiй Николаевичъ!

Сердецкiй. Ну, ну, не сердитесь… не буду, не буду, я уже ушелъ, ушелъ… Всего вамъ хорошаго, моя золотая.

Въ дверяхъ смотритъ на нее въ полъ-оборота.

Эхъ! Да когда же я, старый чортъ, любить-то ее перестану?

Уходить.

Людмила Александровна (одна). Чувствуетъ… Признаться проситъ… Да ни за что! никогда! На пытку пойду, пусть меня клещами рвутъ не признаюсь!.. Ну что же?… Кончено: поб?ждена. Въ чьихъ я рукахъ! въ чьихъ рукахъ!.. Боже мой! Я такъ слаба, а онъ такъ силенъ и золъ. Хочешь ты испытать, какъ разгн?ванный мужъ, въ б?шенств?, отталкиваетъ развратную жену? хочешь ты услыхать позорную брань изъ устъ своихъ д?тей?.. Д?ти мои! милыя! Вы ростете, вс? вами любуются, какiя вы добрыя, честныя. Кто васъ ростилъ, кто училъ, кто жилъ съ вами одною жизнью? Я! Все я! И теперь показать вамъ, что я всю жизнь лгала и прятала подъ красивыми словами позорное прошлое? Н?тъ, я должна спасти себя отъ презр?нiя д?тей, потому что должна спасти ихъ отъ ненависти ко мн?. Если челов?ку противна родная мать, что же уважать остается ему на св?т?? Пусть я стану еще порочн?е и хуже, но лишь предъ самою собой. Моя семья останется счастливой, а за мои гр?хи я отв?чу предъ Богомъ…

Въ кабинет? хохотъ.

Верховскiй. Ха-ха-ха! безъ трехъ, милый Андрей Яковлевичъ! безъ трехъ!.. Ха-ха-ха! Помилуйте, господа, могъ ли я предполагать, что сажусь играть съ такими мастерами?

Синевъ. Скромничаете, дяденька, скромничаете! знаемъ мы васъ, какъ вы плохо играете.

Ревизановъ. Хорошо, что моя очередь выходить… Хоть духъ переведу, а то просто въ жаръ бросило…

Людмила Александровна. Будь, что будетъ. Мною держится мой домашнiй очагъ. Онъ даетъ св?тъ и тепло слишкомъ многимъ. Я не им?ю права разрушать его…

(Ревизановъ выходить изъ кабинета. Онъ молча смотритъ на Людмилу Александровну. Она, вся трепещущая, сжимается, какъ отъ холода. Н?мая сцена.)

Людмила Александровна (посл? долгаго молчанiя, почти шепотомъ). Я буду y васъ… я… я повинуюсь.

Занав?съ.

Д?йствiе III

Роскошный номеръ въ московской первоклассной гостиниц?. Вечеръ.

Ревизановъ одинъ y письменнаго стола. Леони, въ короткой кофточк?, въ шаочк?, съ хлыстомъ въ рук?, тихо входить.

Леони. Ohe! mon gros… вотъ и я! Ты занять? Я м?шаю?

Ревизановъ. И очень.

Леони. Я на одну минуту

Ревизановъ. Почему ты не въ циркъ?

Леони. Я скачу въ третьемъ отд?ленiи, предпосл?днимъ номеромъ. Воспользовалась свободнымъ временемъ, за?хала къ теб? не утерп?ла… Аh, vieux cochon! Я таки люблю тебя немножко…

Садится.

Ревизановъ. Гмъ… Гмъ…

Леони. Сколько бумагъ! и все д?ловыя!

Ревизановъ. Конечно.

Леони. Даже… даже вотъ этотъ голубой листокъ.

Ревизановъ (слегка ударилъ ее по рук? и прячетъ письмо въ карманъ). Оставь.

Леони. Ахъ, извините. Я не знала…

Ревизановъ не отв?чаетъ.

Леони. Знаешь ли, этотъ д?ловой документъ очень похожъ на письмо отъ женщины.

Ревизановъ. Ты находишь?

Леони. Отъ кого эта записка?