Попроси меня. Матриархат. Путь восхождения. Низость и вершина природы ступенчатости и ступень как аксиома существования царства свободы. Книга 7

Попроси меня. Матриархат. Путь восхождения. Низость и вершина природы ступенчатости и ступень как аксиома существования царства свободы. Книга 7
Александр Атрошенко

Повествование исторической и философской направленности разворачивает события истории России с позиции взаимоотношений человека с Богом. Автор приподнимает исторические факты, которые до сих пор не были раскрыты академической школой, анализирует их с точки зрения христианской философии. В представленной публикации приводится разбор появления материализма как закономерный итог увлечения сверхъестественным. Книга содержит нецензурную брань.

Попроси меня

Матриархат. Путь восхождения. Низость и вершина природы ступенчатости и ступень как аксиома существования царства свободы. Книга 7

Александр Атрошенко

© Александр Атрошенко, 2023

ISBN 978-5-0062-0017-3 (т. 7)

ISBN 978-5-0060-8120-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Повествование разворачивает события истории России с позиции взаимоотношений человека с Богом. Автор приподнимает исторические факты, которые до сих пор не были раскрыты академической школой, анализирует их с точки зрения христианской философии. Например, образование Руси, имеющей два основания – духовное и политическое, крещение, произошедшее далеко не в привычной интерпретации современной исторической наукой, которое следует правильнее обозначить крещением в омоложение, чем в спасение, в справедливость, чем в милость, «сумасшествие» Ивана IV Грозного, который всей своей силой олицетворял это русское крещение, вылившееся затем все это в сумасшествие Смутного времени, реформатор Никон, искавший не новых начал, а старых взаимоотношений. Показывается, как русская система сопротивляется силе ее цивилизующей, впадая тем в состояние, точно сказанное классиком – «шаг вперед, и два назад» – в свою молодость, чему яркое подтверждение служит деспотичное и в то же время реформаторское правление Петра I, а затем развернувшаяся морально-политическая эпопея трилогии в лице Петра III, Екатерины II и Павла I. В представленной публикации приводится разбор появления материализма как закономерный итог увлечения сверхъестественным и анализ марксистского «Капитала», ставшее основанием наступившей в XX в. в Восточной Европе (России) «новой» эры – необычайной молодости высшей фазы общественной справедливости в идеальном воплощении состояния высокого достоинства кристаллизованного матриархата.

Николай II Александрович. Первый патриот страны. Реформы через не хочу. Война с Японией. Государственная дума. Витте, Столыпин. Оппозиция. Терроризм. Первая мировая война. Распутинщина. Министерская неразбериха. Отречение в пользу Михаила

От брака Александра Александровича и Марии Фёдоровны оставалось шесть детей: Николай, Александр, Георгий, Ксения, Михаил, Ольга. По старшинству положения место престола занял Николай Александрович. «На все воля Божья… Я родился 6 мая, в день поминовения многострадальнаго Иова. Я готов принять мою судьбу»[1 - Вел. кн. Александр Михайлович. Книга воспоминаний. Прил. к «Иллюстрированной России». Paris, LEV, 1933, стр. 186. Сандро наставлял Николая: «Кто научил тебя, Никки, почитать подобным образом волю Бога? Ты называешь, Никки, это христианством, но это звучит скорее, как магометанский фатализм турецкаго аскера, который не боится смерти, так как его ждут за гробом широко открытыя ворота рая. Истинное христианство – заключается гораздо больше в действии, чем в молитве. Господь Бог доверил тебе сто шестьдесят миллионов жизней. Бог ожидает от тебя, чтобы ты ни пред чем на остановился, чтобы улучшить их участь и обеспечить их счастье. Ученики Христовы никогда не сидели сложа руки. Они шли из края в край проповедуя слово Божье языческому миру! … Он забыл, что он был Монархом. И вместо того, чтобы окончить свои дни в старости и почете, он встретил свой последней час в темном погребе в Сибири, тщетно стараясь воздействовать на кровожадных большевиков. Насколько я его знал, я уверен, что его судьба была ему безразлична, но он надеялся, что убийцы пощадят жизнь его жены и детей…» (Там же, стр. 186).] – сказал однажды Николай II своему другу юности Сандро (великому князю Александру Михайловичу). Выраженная таким образом мысль в полном объеме означает – постараться продлить как можно дольше «древнее благочестие» взгляда на власть как на божественную природу (и, соответственно, все, что сопутствует ей в русском православном мировоззрении, как удержание духа сословности, приводящее к тормозу развития государства, и т.п.), а если сложатся обстоятельства в худшую сторону, с честью принять все испытания судьбы, стать истинным, показательным для всех примером духовной (а, соответственно, и политической) чистоты, православного миросозерцания – приближения к «Небесам» через страдание.

Николай Александрович родился 6 мая 1868 г. Его детство протекало в гатчинском дворце, в семейной обстановке. Чтобы не расхолаживать своих детей, Александр III в их воспитании проявлял умеренную дисциплинарную суровость: все спали на простых солдатских койках, по утрам принимали холодные ванны.

Николай Александрович получил блестящее домашнее образование по программе, рассчитанной на 12 лет. Кроме русского языка в совершенстве владел английским и французским языками, хорошо знал немецкий. В молодости Николай неплохо играл на фортепиано, рисовал, обучался игре на скрипке. В число наставников цесаревича были приглашены видные учёные: курс Академии Генштаба преподавал будущий военный министр А. Ф. Редигер; историю – В. О. Ключевский; каноническое право, богословие, историю церкви и религии – И. Л. Янышев; политическую историю – Е. Е. Замысловский; статистику и политэкономию – И. Х. Бунге (1881—1886 гг. – министр финансов России); общую химию – академик Н. Н. Бекетов (основатель отечественной школы физико-химиков, двоюродный дед А. Блока) и др.

Значительным влиянием на мировоззрение цесаревича оказывал его отец, Александр III, и воспитатель К. Победоносцев, который убеждал, что неограниченная монархия есть единственный возможный тип политического устройства России. Победоносцев говорил, что «Россия – это ледяная пустыня, по которой бродит лихой человек»[2 - В. В. Розанов вспоминает: «Между другими речами его была та, что «невозможно жить в России и трудиться, не зная ее, а знать Россию… многие ли у нас ее знают? Россия, это – бесконечный мир разнообразий, мир бесприютный и терпеливый, совершенно темный; а в темноте этой блуждают волки»… Он хорошо выразил последнюю мысль, с чувством. Кажется, буквально она звучала так: «дикое темное поле, и среди него гуляет лихой человек «… Он сказал с враждой, опасением и презрением последнее слово. Руки его лежали на столе: – А когда так, – кончил он, – то ничего в России так не нужно, как власть; власть против этого лихого человека, который может наделать бед в нашей темноте и голотьбе пустынной. И пальцы его огромно сжались, как бы хватая что-то» (Константин Петрович Победоносцев в воспоминаниях современников, речах и письмах. Сост., предисл. и коммент. С. В. Лебедев, К,А. Киятов. Москва, Институт русской цивилизации, 2016, стр. 321).]. Поэтому неограниченная монархия является хорошим инструментом сдерживания этого лихого народа для его же блага (и, конечно, царской династии, всегда стремившейся к неограниченному превозношению). Уже вскоре после воцарения Николаем Александровичем будет заявлено о «беспочвенном мечтании…»

В будущем императоре рано проявился интерес к военной службе. По свидетельству современников, Николая любили в гвардейских полках, отмечая удивительную ровность и доброжелательность в отношении с товарищами-офицерами, независимо от чинов и званий. Цесаревич не относился к числу тех, кого пугали тяготы походной жизни. Был вынослив, крепок, неприхотлив в быту, но, кроме этого, принимал участие в офицерских попойках. У Николая есть такая запись в дневнике от 31 июля 1890 г.: «Вчера выпили 125 бутылок шамп.»[3 - Дневник императора Николая II. 1890—1906 г. г. Берлин, книгоиздательство «Слово», 1923, стр. 32.] Смерть отца застала цесаревича Николая командиром батальона лейб-гвардии Преображенского полка в чине полковника. И всю оставшуюся жизнь Николай II оставался в этом скромном чине, – он считал недопустимым пользоваться прерогативами вверенной ему власти для повышения себя в чинах.

По укоренившейся традиции, все русские наследники, начиная от Павла I и до Александра III, завершив курс наук, отправлялись путешествовать. Чаще всего путешествий было два: большое – по России, чуть поменьше – по Европе. На этот раз для Николая планировалось совершить необычное, грандиозное, морское и сухопутное турне, которое объединило оба путешествия. Причём, и та и другая части путешествия должны были проходить по территории, где раньше не бывал ни один цесаревич, исключая только последнюю часть пути.

В то время Александр III решил основать Великую Сибирскую железную дорогу, и наследник должен был лично присутствовать при начале строительства во Владивостоке и свезти первую тачку грунта для насыпи железнодорожного полотна. Кроме того, помимо познавательных целей Николай также должен был пообщаться и установить личные отношения с царствующими особами государств по маршруту путешествия.

В октябре 1890 г. цесаревич Николай со своими спутниками отправился в длительное путешествие. Он побывал в Греции, где к нему присоединился Греческий принц Георг, а также в Сингапуре, на острове Ява, В Сайгоне, в Бангкоке и в Китае. 15 апреля 1891 г. в сопровождении шести кораблей русского флота Николай прибыл в Японию. Была организована радушная встреча высокого гостя, на которую прибыл принц Арисугава-но-мия Тарухитэ. Однако визит Николая вызвал и большое беспокойство среди японского населения, с тревогой наблюдавшие за усилением России на Дальнем Востоке.

Посещение Японии началось с г. Нагасаки, затем Николай отправился в г. Кагосима, который воспринимался, как оплот консерваторов. Этот город никогда не находился в программе пребывания иностранных гостей. Поползли слухи, что, якобы, русские привезли с собой Сайго Такамори, бывшего японского диссидента, поднимавшего восстание. Ему, будто бы, чудесным образом удалось спастись от правительственных войск, найдя убежище на просторах России.

Между тем, цесаревич Николай с принцем Георгом прибыл в порт города Кобэ, где он пересел в поезд и добрался до Киото. Далее в Ниси-Хонгандзи он пожертвовал двести иен для помощи бедным (жалование охранявших царевича Николая полицейских составляло 8—10 иен в месяц). 29 апреля Николай с принцем Георгом в сопровождении принца Арисугава отправились на колясках, которые везли рикши, из Киото в город Оцу. Там они посетили почитаемый японцами храм Миидэра, любовались красками озера Бива, посетили базар, где Николай приобрёл много мелочей сувенирного характера.

Возвращаясь обратно в Киото, длинная процессия рикш растянулась на 200 метров, двигаясь по улице, запруженной народом. Узкую дорогу охраняло множество полицейских, и один из них, по имени Цуда Сандзо, бросился к цесаревичу Николаю и нанёс ему удар саблей по голове. Шляпа с головы цесаревича упала. И, хотя один из толкачей рикши выскочил из-за коляски и успел пихнуть нападавшего, тот, всё же, сумел нанести второй удар саблей. И первый, и второй удар саблей получились скользящими по краю головы, но лоб цесаревича был повреждён. От смерти Николая спас Греческий принц Георг, отбивший тростью очередной удар. Наконец, подбежавшие рикши скрутили покушавшегося.

Николай был быстро доставлен в ближайший дом владельца галантерейного магазина, где ему подготовили постель. Но отказавшись ложиться после перевязки, цесаревич сел у входа в магазин, спокойно покуривая. Затем под охраной наследника препроводили в здание префектуры г. Оцу, где ему оказали квалифицированную медицинскую помощь. Несколько часов спустя его незаметно отвезли в Киото.

Чрезвычайное происшествие вызвало в правительстве Японии страшную панику. Многие члены правительства боялись, что разгневанная Россия потребует огромных выплат и даже территориальных уступок. Император Японии Мэйдзи отправил для цесаревича Николая врачей и сам срочно выехал в Киото на следующий день, поднялся на борт российского корабля (это был первый случай, когда японский император взошёл на борт иностранного корабля), выразил соболезнование. 4 мая Николаю пришла телеграмма от Александра III с приказом отбыть во Владивосток. Утешая Японского императора, Николай сказал, что раны у него пустяковые, а сумасшедшие есть везде.

Покушавшийся Цуда Сандзо был из самурайской семьи, участвовал в подавлении мятежа Сандзо Такамори. Во время следствия он показал, что опасался, что царевич привёз с собой Сайго Такамори. Кроме того, ему показалось, то царевич и Греческий принц Георг не оказывают никакого почтения памятнику жертвам Гражданской войны, внимательно изучая окрестности. Поэтому он посчитал их за шпионов. На закрытом судебном процессе Цуда Сандзо приговорили к пожизненному тюремному заключению на о. Хоккайдо. По данным компетентных источников в тюрьме Цуда Сандзо содержали лучше, чем остальных заключённых, но скончался он быстро, 30 января того же года, предположительно от пневмонии.

Отплыв из Кобэ 7 мая, цесаревич 11 мая прибывает во Владивосток. Именно здесь начиналась главная государственная задача деятельности наследника – начало строительства Великой Сибирской железной дороги. В воскресенье, 19 мая, в 10 ч. цесаревич Николай, вместе с сопровождавшим его Греческим принцем Георгом и представителями властей Дальневосточного края прибыли за город к месту закладки земляных работ. У павильона были приготовлена тачка и лопата. Николай Александрович собственноручно наложил землю и отвёз её на полотно будущей дороги. Затем они на поезде, медленно, по свежей насыпи, сопровождаемые тысячами людей, прибыли в город, к строящемуся вокзалу, где цесаревич заложил в камень серебряную доску, свидетельствующую о том, что в этот день началось сооружение Великого Сибирского пути. 21 мая Николай покинул Владивосток, отправляясь через Сибирь в Санкт-Петербург, куда он прибыл 4 августа 1891 г.

Первая возлюбленная Николая стала балерина Матильда Кшесинская, покровительство которой он оставил на всю свою жизнь. Насколько их отношения заходили далеко можно судить по факту снятия для их встреч дома на Английском проспекте, 18 (примыкавший к дому великого князя Алексея Алексеевича, т.е. было удобно скрывать, где находился; дом был впоследствии ей подарен), не редкостных затянувшихся встреч до 5-ти часов утра и непосредственно зачеркнутом фрагменте изначального варианта «Воспоминаний» Кшесинской о потери ею ребенка от цесаревича (обнаруженное в Госархиве сотрудником газеты «Московский комсомолец» А. Добровольским).

Надо думать, Кшесинская знала Николая достаточно хорошо, и позже она вспоминала: «Чувство долга и достоинство были в нём развиты чрезвычайно высоко… По натуре он был добрый, простой в обращении. Все и всегда были им очарованы… Однако из поразительных черт его характера было умение владеть собою и скрывать свои внутренние переживания… Он был мистиком и, до какой-то степени, фаталистом по натуре. Он верил в свою миссию даже после отречения и поэтому не хотел покидать пределов России… у него был характер, но не было чего-то, чтобы заставить других подчиниться своей воле… Я не раз ему говорила, что он не сделан ни для царствования, ни для той роли, которую волею судеб он должен будет играть…»[4 - Ксешинская М. Ф. Матильда Ксешинская. Воспоминания. Москва, Центрполиграф, 2004, стр. 71—72.] Несмотря на их большую привязанность по правилам династии жениться цесаревич мог только на принцессе, и самая подходящая тому партия оказалась принцесса Алиса Гессенская. Кшесинская пишет: «Мною он был очень увлечен, ему нравилась обстановка наших встреч, и меня он безусловно горячо любил. Вначале он относился к принцессе как-то безразлично, к помолвке и к браку – как к неизбежной необходимости. Но от меня не скрыл затем, что из всех тех, кого ему прочили в невесты, он ее считал наиболее подходящей и что к ней его влекло все больше и больше, что она будет его избранницей, если на то последует родительское разрешение… Известие о его сватовстве было для меня первым настоящим горем. После его ухода я долго сидела убитая и не могла потом сомкнуть глаз до утра»[5 - Там же, стр. 48.].

Принцесса Гессенская и Рейнская Алиса-Виктория-Елена-Луиза-Беатриса (1872—1918), дочь великого герцога Гессен-Дармштадского Людвига IV и герцогини Алисы Английской, дочери королевы Виктории. Шести лет от роду Алиса потеряла мать и воспитывалась, главным образом, у своей царственной бабки при английском дворе. С детства была очень серьёзной, увлекалась литературой, философией и теологией. Окончила Гейдельбергский университет, получила диплом бакалавра философских наук. Была всеобщей любимицей: жители герцогства Гессен (провидчески) называли её принцессой Солнечный Луч, а семья – Sunny (Солнышко). Николай отзывался об Алисе своей подруге что, из всех прочих, предлагаемых ему невест, она наиболее привлекает его. Однако зная, что женщины гессенского дома являются носителем гемофилии (наследственное заболевание, обусловленное недостаточностью свёртывания крови и проявляющееся кровоточивостью; болеют, главным образом, мужчины, женщины являются лишь носителем мутантного гена), Александр III не хотел, чтобы Николай женился на Алисе. Вместе с тем, и сама принцесса не стремилась выходить замуж за цесаревича Николая по причине различий веры, хотя взаимные симпатии у них проявлялись и даже завязались личностные отношения (это ярко демонстрирует их переписка). Из-за резко ухудшающегося состояния здоровья Александра III искать другую невесту не было времени. Было принято решение и затем под давлением всех членов семьи Алиса согласилась на помолвку. На следующий день после смерти Александра III, в день восшествия на престол Николая II, она приняла православие и была объявлена великой княгиней Александрой Фёдоровной. Через неделю после похорон, 14 ноября, в Зимнем дворце состоялась свадьба Николая II и Александры Фёдоровны, для чего положенный при дворе траур на один год по случаю смерти Александра III, был снят, однако, по словам очевидцев, большого веселья, всё равно, не наблюдалось.

Характер человека проявляется под действием внутренних духовных отношений. Впоследствии английский посол в Гессене, а затем в России, сэр Д. У. Бьюкенен говаривал, что во времена детства принцесса Алиса совсем «не была похожа на надменную, озлобленную женщину»[6 - Вестник СПбГУКИ. 2006. №1 (4). Июль. В. Д. Ермаков. Посол Великобритании сэр Дж. Бьюкенен в Петрограде. С. 44.], какой он встретил её в России. В Дармштадте сэр Бьюкенен общался с девушкой, которую жители герцогства называли принцессой Солнечный Луч, а семья – Солнышко (поразительный факт как «Солнышко» в мистической направленности превратилось в египетскую солнечную ладью). В России Александра Фёдоровна отличалась сильной волей, увлекалась мистической стороной православия, что было общим у неё с Николаем II (к примеру, эмблема свастики была прописана в их жизни достаточно прочно). Императрица была ярой сторонницей неограниченного самодержавия, главой германофильской группировки.

Бог не скрывал своих намерений, всё шло к своему логическому завершению, народ страны требовал, Бог, предоставляя право выбора и действия, демонстрировал духовную аналогию.

Коронация – духовный акт связи с «Небесными» силами, поддерживающие предводителя и его народ, – состоялась, по обыкновению, в Москве 14 мая 1896 г. По этому случаю на Ходынском поле (которое было местом дислоцирующихся в Москве войск, здесь устраивали военные маневры, поле покрывали рвы, заброшенные колодцы и траншеи) 18 мая должно было состояться праздничное мероприятие, среди которого были театрализованные представления, устроители гуляний предполагали разбрасывать в толпе жетоны с памятной надписью и раздача царских гостинцев. Последнее очень интересовало московскую бедноту, с интересом следившая за тем, что происходило на Ходынке, и внимательно прислушиваясь к городским слухам. Народ стал пребывать на место еще накануне дня мероприятий и всего по разным источникам утром их собралось от 300 тыс. до полумиллиона человек, за порядком следили всего 200 полицейских. Около 6 часов утра люди как один бросились вперед, – по толпе прокатился слух, что буфетчики раздают подарки среди «своих», и потому на всех подарков не хватит. Свидетель ходынского ужаса П. Шостаковский вспоминал:

«Погода стояла тогда превосходная, и предусмотрительный московский люд, особенно те, что победней, решил провести ночь на Ходынском поле, на свежем воздухе, чтобы на месте быть к самому началу гулянья. С наступлением темноты народ повалил валом. Ночь, как на беду, была безлунная, и Ходынское поле погрузилось в полную темноту. Люди все прибывали и, не видя перед собой дороги, спотыкались, падали в овраги и окопы. Но пока большой тесноты не было, упавшие поднимались, шли дальше, а тех, кто повредил себе руку или ногу, добросердечные люди выносили на шоссе. Полиция это заметила и встревожилась. Пока сообщили в участок, из участка – обер-полицеймейстеру, тот – высшим властям, пока разбудили жандармов, почистили и оседлали коней, пока собрали пеших городовых и отвезли их на линейках на Ходынку, – прошло около трех часов. Конный наряд на рысях прибыл на место и очутился перед сплошной стеной народа, заполнившего поле насколько хватал глаз.

– Разойдись! – кричали жандармы.

Куда разойтись? Народ поднапер еще сильнее вперед, еще плотней сгрудились ряды. Раздались стоны и крики, более слабые и малорослые стали задыхаться и терять сознание. Находились ловкачи, которые, поняв, что дело пахнет катастрофой, взбирались на плечи и головы окружавших и по ним выбирались из толпы на свободу. Потерявшие сознание или задохшиеся продолжали стоять, зажатые соседями…

Когда рассвело, на месте, отведенном под гулянье, за решеткой, началось движение: с заднего хода, со стороны военного лагеря, где народа не было, подъезжали телеги и фуры с провиантом. В толпе это заметили. Кто-то крикнул:

– Началось! Раздают!

Этого оказалось достаточным, чтобы толпа бросилась вперед, повалила решетку и по трупам задавленных людей, разметав бараки, что стояли на пути, наводнила территорию гулянья. Конники кинулись наводить порядок и усилили панику еще больше. Люди не знали, куда идти и что делать, а задние ряды продолжали напирать. Толпа прошла по территории гулянья, разгромив на своем пути все, что было приготовлено, и сама собой стала разбегаться в ужасе от того, что произошло.

На Ходынке, как на поле битвы, остались лежать груды затоптанных и искалеченных людей. Многие из них еще шевелились, стонали и звали на помощь. Из-под мертвых тел просовывались чьи-то руки, тщетно пытавшиеся освободиться. Между задавленными, прямо по трупам, бродили оставшиеся в живых родственники, искавшие жен, детей, мужей и отцов. На обочине поля, вдоль Тверского шоссе, металось несколько десятков испуганных, усталых детей, которых спасли от давки, перебросив их через головы толпы»[7 - Шостаковский П. П. Путь к правде. Минск, Госиздат БССР, 1960, стр. 40—41.].

Последствия катастрофы были ужасны. Только по официальным данным погибло 1282 человек и 301 был ранен. Главным виновником Ходынской катастрофы оказался любимый дядя Николая II, московский генерал-губернатор, великий князь Сергей Александрович, поэтому он легко дал себя уговорить, что не стоит преувеличивать масштабы катастрофы, тем более что на вечер был намечен бал у французского посла, единственной тогда союзницы России. И хотя на следующий день император с женой объехал все больницы, утешая и щедро одаривая жертв произошедшей трагедии, в сознании народа картина нового царя вырисовывалась непривлекательной, – после гибели стольких людей поехать веселиться и танцевать, – а в неподцензурной революционной прессе скоро зазвучали пророческие слова: «Кто начал царствовать – Ходынкой, – Тот кончит – встав на эшафот»[8 - Бальмонт К. Д. Песни мстителя. Париж, Gnatovsky, 1907, стр. 9.].

Во всём этом современники видели сходство с аналогичной драмой во время коронации Людовика XVI. Сходство искали и в другом. В парадном зале Царскосельского дворца висел портрет жены Людовика – французской королевы Марии Антуанетты, закончившей жизнь на плахе. Именно под этим портретом царская семья вставала во время приёмов.

В книге А. Танакова «Как рожали русские царицы. Акушерские истории династии Романовых» в примечаниях содержится перечисление курьезов венчания на царство Николая II: «При переходе из Успенского Собора в Архангельский духовенство, предшествовавшее императору, перепутало алтарные двери, и одному из Великих князей пришлось громким голосом окликать митрополита. Современники заметили, что во время церемонии Александра Федоровна покрылась багровыми пятнами. У Николая Александровича в торжественный момент, когда он подходил к алтарю, чтобы совершить таинство миропомазания на царство, от мантии оторвалась бриллиантовая цепь, поддерживающая орден св. Андрея Первозванного и упал к его ногам. Вдовствующая императрица Мария Федоровна во время церемонии непрестанно рыдала. У статс-секретаря и члена Государственного совета Д. Н. Набокова, который нес императорскую корону, случился понос, а обер-церемониймейстер Н. И. Салтыков упал в обморок»[9 - Танаков А. И. Как рожали русские царицы. Акушерские истории династии Романовых. СПб, Глагол Добро, 2011, стр. 298.].

Семейная жизнь складывалась у Николая вполне счастливо, он нежно называл свою супругу Аликс, но это, однако не давало ему политической популярности, поскольку аристократическая строгость Александры Фёдоровны плохо уживалась с широтой русского императорского двора, – здесь английское воспитание и манеры, смешанные с германской сентиментальностью и мистицизмом, воспринимали как чопорность и высокомерие. Окружению не нравилось и то, что императрица вмешивалась в государственные и политические дела своего мужа. «Не позволяйте другим быть поставленными на первое место, а вам оставаться в стороне. Ты – сын дорогого Отца, и тебе должны все рассказывать и спрашивать обо всем. Покажи свое собственное мнение и не позволяй другим забывать, кто вы есть»[10 - Дневник императора Николая II. 1890—1906 г. г. Берлин, книгоиздательство «Слово», 1923, стр. 83. «Don’t let others be put first and you left out. You are Father dear’s son and must be told all and be asked about everything. Show your own mind and don’t let others forgel who you are. Forgive me lovy».] – вписала Александра Фёдоровна в дневник супруга уже вскоре после свадьбы. Спустя много лет, 16 сентября 1915 г. в письме к мужу в Ставку она выражается более откровенно: «Вы хозяин – а не Гучков, Щербатов, Кривошеин, Николай III (как некоторые осмеливаются называть Николашу), Родзянко, Суворин – они ничто, а ты – в с ё, помазанник Божий»[11 - Письма императрицы Александры Федоровны к императору Николаю II. Т. I. Берлин, книгоиздательство «Слово», 1922, стр. 544. «You are the master – and not Gutchkov, Stcherbatov, Krivoshein, Nikolai III (as some dare call Nlkolasha) Rodzianko, Suvorin – they are nothing and you are all, anointed by God».].

Царская семья страстно хотела иметь сына, а рождались одни дочери. В 1896 г. родилась Ольга, в 1997 г. – Татьяна, в 1899 г. – Мария, в 1901 г. – Анастасия. Наконец, после долгих ожиданий и паломничества императрицы к могиле русского «святого» Серафима Саровского в 1904 г. появился наследник цесаревич Алексей, у которого проявилась врожденная болезнь – гемофилия. Теперь для того, чтобы спасти династию от грядущих бед мистические настроения у императрицы, вера в чудодейственные силы, стали ещё больше проявляться. В вопросах веры и интереса к сверхъестественному Александра Фёдоровна и Николай II были совершенно похожи друг на друга, вследствие чего и одинакового мировоззрения, оттого Николай II полностью полагался на её интуицию, всегда доверяя ей во всём.

Православная церковь по-своему поддерживала настроения царя: «Часто ли встречал такую силу веры среди людей знатных и богатых, и укажешь ли мне во всей вселенной нечто подобное в жизни царей, именующих себя христианскими? Учись-же у своего Царя вере и умилению, и молитве… Искреннее благочестие остается неполным, если не украшается любовью и состраданием к ближним…»[12 - Архиепископ Антоний (Храповицкий). Полное собрание сочинений. В 3 т. Т. 1. Издание 2. СПб, изд. И. Л. Тузова, 1911, стр. 151.] – речь, произнесённая Антонием Храповицким, епископом Волынским и Житомирским, 21 октября 1905 г. в житомирском соборе по поводу открытия домов «трудолюбия для бедных»; и народ, под благословением церковников, учился, или, точнее сказать, оба назидались друг у друга… особенно идеями гармонии мира…

Николай II по своим взглядам и привычкам был человеком давно минувшего XVII века, в который стремилась его душа православного монаха. Поэтому он почитал царя Алексея Михайловича, а реформатора и сторонника западных обычаев и порядков, Петра I, явно не жаловал. Приверженность Николая II к духу мистической Руси, т.н. старомосковской старине, проглядывалась буквально во всём. Он и одеваться предпочитал на русских манер. Несмотря на блестящее знание иностранных языков, во дворце, на парадах и в обиходе изъясняться старался только на русском. Увлечение царя стариной зашло настолько далеко, что он всерьёз подумывал о восстановлении придворных званий времён допетровской Руси и о придании статуса прежнему флагу Московского царства. Зв время правления Николая II в России было прославленно 8 святых – огромная цифра, тогда как за предыдущие 200 лет всего 2.

В характере Николая II проявилась одна странная особенность, прямо таки маньячная страсть. Доктор исторических наук И. В. Зимин в книге «Повседневная жизнь российского императорского двора. Детский мир императорских резиденций. Быт монархов и их окружение» сообщает интересные подробности: «Николай II, как и его дед, и отец был страстным охотником. По принятому в Министерстве Императорского двора порядку в конце каждого охотничьего сезона составлялся итоговый список царских охотничьих трофеев. Так вот, в этом списке у Николая II наряду с традиционными медведями, зубрами, оленями, волками постоянно присутствовали и другие „хищники“. Причем в огромных количествах, например вороны. Их царь отстреливал их винтовки, гуляя по аллеям Александровского парка. Об этом он упоминал в своем дневнике. За шесть лет он застрелил 20547 ворон… Но, наряду с воронами, он, видимо, периодически, отстреливал и других „хищников“: „бродячих“ собак и кошек. / По подсчетам автора, с 1884 г. по 1911 г., то есть за 27 лет Николаем II было застрелены 11582 „бродячих“ собак, 18679 „бродячих“ кошек. / Николай II отстреливал в среднем по 429 собак ежегодно и по 36 собак ежемесячно. Причем начал он заниматься отстрелами собак с 1884 г., когда ему исполнилось 16 лет, начав с 12 собак в год, и самый „успешным“ для него годом стал 1909, когда ему удалось установить личный „рекорд“, застрелив 903 собаки»[13 - Зимин И. В. Детский мир императорских резиденций. Быт монархов и их окружение. Повседневная жизнь Российского императорского Двора. Москва, Центрполиграф, 2011, стр. 509—510.].

Не похоже ли эта картина одержимости на нравственно-поведенческие особенности булгаковского Шарикова, с маньячной страстностью, особой ловкостью и предвидением, очищающий город от кошачей заразы, или Ивана Грозного, помешанного на выискивании повсеместной крамолы и тщательно, все с той же ловкостью и предвидением, стерилизующий русское холопство. Но это всего лишь отражение общей действительности, когда безумство одного отражает безумство народа, безумство другого – власти, и вместе демонстрирует душевнобольное состояние всего общества, нацеленного на свои силы, самого себя, уничтожением греха-заразы и наращивания мускулатуры, своей животной удали.

На фоне странных страстей Николая II интересно также привести его модель менталитета, которая демонстрирует внутреннее состояние некоторой пришибленности, подторможенность системы. Вот запись, сделанная 24 июля 1914 г., т.е. когда начиналась Первая мировая война: «Сегодня Австрия, наконец, объявила нам войну. Теперь положение совершенно определилось. С 11? на Ферме у меня происходило заседание Совета министров. Аликс утром ходила в город с Викторией и Эллой. Кроме них завтракали: Костя и Мавра, только что вернувшиеся из Германии и тоже, как Алек, с трудом проехавшие через границу. Целый день шел теплый дождь. Погулял. Виктория и Элла обедали и затем уехали в город»[14 - Дневники императора Николая II (1894—1918). В 2 т. Т. 2 (1905—1918). Ч. 2 (1914—1918). Отв. ред. С. В. Мироненко. Москва, Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2013, стр. 48.]. Данная цитата показывает царя с мироощущением «олимпийского спокойствия», которого на момент начала масштабной войны чуть ли не больше заботил замкнутый мир его семейного очага – шел теплый дождь, погулял. Именно это состояние является настоящей причиной «особенной» истории России – замкнутая отстраненность проявлявшаяся флегматичностью, хара?терное уравновешивание, стремящееся к покою, но не монарха и не властных структур, но масштаба всего общества – лицо царя является лишь лакмусовым проявителем психологии народонаселения, примерное выражение общего состояния, по-русски говоря, жить в чистоте с природой. Характерное уравновешивание «олимпийского спокойствия», если есть на то возможность, заботится только о своем личном благе и своем высоком достоинстве, чем естественно пользуются люди, наделенные властными полномочиями. Именно поэтому дворянство, церковные иерархи и непосредственно сам монарх всегда были холодны и безжалостны к нуждам простого человека, по-простому говоря – наплевать, и именно в этом явлении «единства противоположностей» лежит разгадка долгого существования в России монголо-татарского ига, достижения высот рабского крепостничества, наступление «светлого» времени торжества бесценности человеческой жизни в деле строительства коммунистического общества и последующим за ним капиталистическими отношениями рваческого типажа, – меняются эпохи, общественные строи, не меняется только мировоззрение необходимости жить в чистоте с природой, что по эллинистически означает «единство противоположностей» (из которого выходит «олимпийское спокойствие»), по индуистски – «нирвана».

В день кончины Александра III Николай выразил неуверенность и сказал такие слова своему другу детства: «Сандро, что я буду делать! – патетически воскликнул он. – Что будет теперь с Россией? Я еще не подготовлен быть Царем! Я не могу управлять Империей. Я даже не знаю, как разговаривать с министрами. Помоги мне, Сандро!»[15 - Вел. кн. Александр Михайлович. Книга воспоминаний. Прил. к «Иллюстрированной России». Paris, LEV, 1933, стр. 169.] Однако уже через три месяца после восшествия на трон, 17 января 1895 г., принимая в Зимнем дворце представителей от земств и городов, в своем первом публичном выступлении, Николай II твёрдо заявил: «Мне известно, что в последнее время слышались в некоторых земских собраниях голоса людей, увлекавшихся бессмысленными мечтаниями об участии представителей земства в делах внутреннего управления. Пусть все знают, что Я, посвящая все Свои силы благу народному, буду охранять начала самодержавия так же твердо и неуклонно, как охранял его Мой покойный, незабвенный Родитель»[16 - Полное собрание речей Императора Николая II. 1894—1906. (Составлено по оффициальным данным «Правительственнаго Вестника»). СПб, книгоизд. «Друг Народа», 1906, стр. 7. По некоторым сведениям, в первоначальном варианте вместо «бессмысленные» было слово «беспочвенные мечтания», что, конечно, лучше выражало мысль царя.].