Попроси меня. Матриархат. Путь восхождения. Низость и вершина природы ступенчатости и ступень как аксиома существования царства свободы. Книга 7

19 января французскому и лондонскому кабинетам, наконец, было сообщено, что Россия представляет Японии всю Корею и открывает всю Манчжурию для международной торговли, но с условием, чтобы японцы не возводили укреплений на Ялу и на корейском побережье. На следующий день, при открытии парламента в тронной речи прозвучали слова, что английское правительство считает невозможным не принять русского предложения.

Война, казалось, предотвращена. Донесение японского посла было получено в Токио 21 января. Стоявшая у власти военная партия вняла указаниям из Лондона, что английское правительство будет поставлено в необходимость поддержать мирное разрешение конфликта. 22 января императорский совет решил прервать переговоры, ссылаясь на затяжки со стороны России. Это формально было исполнено 24 января, за несколько часов до получения русской ноты, о скором прибытии которой знали.

Уже в 1903 г. становилось очевидно, что японские правящие круги действительно готовятся к войне. Сам Николай II смотрел на Японию и на возможности с ней военного конфликта несколько снисходительно: «Всё-таки, это не настоящее войско, и если бы нам пришлось иметь с ними дело, то от них лишь мокро останется». Вместе с тем, возникла идея маленькой победоносной войны, которая приподнимет в глазах общественности моральный вес власти, отчего мирное разрешение дальневосточной проблемы Николай II всё время оттягивал.

В ночь на 27 января 1904 г. 10 японских эсминцев внезапно атаковали русскую эскадру на рейде Порт-Артура и вывели из строя 2 броненосца и 1 крейсер. Утром следующего дня в корейском порту Чемульпо японская эскадра в составе 6 крейсеров и 8 миноносцев напала на крейсер «Варяг» и канонерку «Кореец». Лишь 28 января Япония объявила войну России.

В ряде западных стран не скрывали ликования. Лондонская «Таймс» писала 19 февраля: «Сказка о японском предательстве, несомненно, пущена в оборот Россией для домашнего употребления, и она не обманет никого даже в странах, благоприятно относящихся к России»[32 - История России с древнейших времен до наших дней. А. Н. Боханов, Л. Е. Морозова, М. А. Рахматулин, А. Н. Сахаров. Москва, АСТ, 2016, стр. 1223.]. Американская «Нью-Йорк Таймс» 13 февраля отметила, что «практика официального объявления войны вышла из употребления»[33 - Там же, стр. 1223.]. (Когда в декабре 1941 г. японцы также вероломно нанесут удар по американской военной базе Пёрл-Харбор, то «Нью-Йорк Таймс» будет неистовствовать по поводу «варварства» и нарушения Японией «международного права»).

Война оказалась не удачной для России, которая переоценила возможности своего вооружения на Дальнем Востоке, возможности по переброске войск и способности своих военачальников, и недооценила Японию, на стороне которой выступили Англия и США, предоставлявшие ей сырье, вооружение и финансовую поддержку, выгодный для нее геополитический фактор, но главная причина в том, что Россия к войне не готовилась, считая, что японцы «не посмеют»[34 - «Эта проигранная нами война, закончившаяся революцией 1905—1906 г., была ужасна для наших вооруженных сил еще в том отношении, что мы готовились упорно к войне на Западном фронте и в то же время неосторожно играли с огнем на Дальнем Востоке, фронт которого нами совершенно не был подготовлен. Только в самое последнее перед Японской войной время мы наспех и кое-как сделали кое-что „на фуфу“, рассчитывая лишь попугать Японию, но отнюдь с нею не воевать. Когда же вследствие нашей неумелой ребяческой политики и при усердном науськивании императора Вильгельма, война с Японией разразилась, наше военное министерство оказалось без плана мобилизации и без плана действия на этом фронте» (Брусилов А. А. Мои воспоминания. Москва – Ленинград, Госиздат, 1929, стр. 56).].

Японское командование разработало план, в соответствии с которым японская армия должна была нанести серию молниеносных ударов по русским силам, захватить главнейшие пункты русской армии и закончить войну её полным разгромом за несколько недель. Несмотря на то, что закончить войну за несколько недель не удалось, в целом этот план оказался действенным.

13 апреля вице-адмирал флота С. Макаров вывел свою эскадру на внешний рейд для боя с противником, надеясь заманить его под обстрел береговых батарей. Но уже в самом начале сражения корабль «Петропавловск» взорвался на мине и затонул. Погибла большая часть команды, сам командующий С. Макаров и весь его штаб. Новый главнокомандующий адмирал Е. Алексеев отказался от активных боевых действий на море.

Боевые действия на суше складывались также неудачно для русской армии. В феврале-апреле японский десант, не имея должного сопротивления, высадился в Корее и на Ляодунском полуострове, в мае он отрезал от основных сил крепость Порт-Артур. Оборона этой крепости продолжалась 157 суток, выдержав шесть штурмов. 50-тысячной армии гарнизона противостоял почти 200-тысячная японская армия. 20 декабря 1904 г., вопреки решению совета обороны, генерал А. М. Стессель сдал японцам крепость (за что был приговорён военным судом к смертной казни, но помилован императором Николаем II). В августе 1904 г. состоялось сражение при Ляояне, где русская сторона потеряла 17 тыс., а японская 24 тыс. человек. Через месяц на реке Шахэ в сражении русские потеряли 42 тыс., японцы около 30 тыс. человек. Самым кровопролитным яростным на суше стало сражение при Мукдене в феврале-марте 1905 г. Русская армия потерпела поражение и потеряла около 80 тыс. человек, японцы около 70 тыс. человек.

На море особо неудачным для России стало сражение в Корейском проливе около островов Цусима (Цусимский бой) в мае 1905 г., где японский флот нанёс поражение русской военной эскадре под командованием вице-адмирала З. П. Рожественского. Цусимский разгром русского флота произошёл в день коронации Николая II – 14 мая. Некоторыми современниками это было воспринято, как плохое предзнаменование его царствования. После Цусимского сражения наступило затишье. К этому времени Япония, хотя и одержала серию побед, но её ресурсы были исчерпаны и, наоборот, потерпев ряд неудач на полях сражений, Россия отнюдь не была повержена. К весне 1905 г. на Восток были переброшены большие силы. Общая численность военных превышала миллион человек. В военном отношении Россия могла продолжать войну и добиться реванша за предыдущие неудачи. Но общая ситуация в стране к середине 1905 г. складывалась неблагоприятно. В стране начиналась общественная смута.

Русское общество в лице наиболее образованных граждан, в том числе и из национальных меньшинств, воспользовалось осложнениями в международной обстановке для удовлетворения собственных политических амбиций. После нападения Японии, в ответ на патриотические призывы известного общественного и политического деятеля, марксиста-либерала, П. Б. Струве в его открытом «Письме к студентам» последние на страницах того же журнала отвечали: «Не будем мешать наших криков с их криками… Останемся во всяком случае самими собой, и к крику „да здравствует Россия“ не забудем всякий раз прибавлять „свободная“. А так как это слишком длинно для уличного крика, лучше всего эти три слова заменить испытанными двумя – долой самодержавие»[35 - Ольденбург С. С. Т. 1. Ч. 2. Царствование Императора Николая II. Переломные годы 1904—1907. Белград, О-во распространения рус. нац. и патриот. лит., 1939, стр. 233.]. По признанию поэтессы З. Н. Гиппиус, в литературных кругах «война произвела мало впечатления… чему помогало, вероятно, и ея далекость. К тому же никаких перемен от нея не ожидали – разве только торжества и укрепления самодержавия, потому что в первое время держалась общая уверенность, что японцев мы победим»[36 - Там же, стр. 233.]. Но в то время, когда царь курировал судостроительные заводы, где спешно заканчивалось строительство кораблей 2-й Тихоокеанской эскадры, и неоднократно выезжал к войскам, отправляющимся на фронт (за 1904 г. Николай II буквально исколесил Россию), левые круги злорадствовали по поводу военных неудач, а в обывательской массе, не имевшей никакого представления о трудностях войны и считавшей японцев ничтожным врагом, «макаками»[37 - Там же, стр. 241.], как их называли (хотя сами в своих стремлениях были не выше макак), отсутствие русских побед вызывало досаду и нарекания на власть, что умело подогревалось оппозицией всех сортов. Назначение нового министра внутренних дел князя П. Д. Святополка-Мирского с его демократическими воззрениями, провозгласившего «эпоху доверия», придало смелости революционным настроениям – Россия просто взорвалась политикой в прессе и выступлениях на улицах, хотя и власти стали действовать активнее в отношении бунтовщиков. Всё внимание общества сосредоточилось на вопросах внутренней политики (даже церковь пыталась использовать ситуацию для установления большей своей независимости от государства), – о войне вспоминали только для того, чтобы возмущаться её ведением. И хотя ожидаемое падение Порт-Артура стало настоящим «политическим землетрясением» в России, – интеллигенция яро злословила и даже приветствовала победу японцев, 2-я Тихоокеанская эскадра была своего рода символом державы, последней надеждой, – государю хотелось верить в чудо. Вести о трагедии в Цусиме русское общество приняло с почти нескрываемым злорадством: «Война уже давно ведется только потому, что победа нужна, отчаянно нужна для спасения самодержавия… Вот с какой миссией шел на уничтожение флот Рожественскаго, вот ради чего сражается и идет навстречу поражениям армия Линевича!!»[38 - Там же, стр. 279.] – писало «Освобождение». Русское общество было всецело увлечено борьбой против власти во имя коренного преобразования существующего строя. Всё чаще происходили вспышки и национальных междоусобиц – держава на глазах ослаблялась изнутри.

На международной арене Россия оказалась фактически в изоляции. Париж не желал рисковать своими отношениями с Англией. Германская же дипломатия (не обращая внимания на англо-японский пункт договора, согласно которому Англия объявит войну той стране, которая нарушит нейтралитет в пользу России) сразу оценила выгоды, которые открывает трудное положение России. Германия стала снабжать русскую эскадру углем. Сам кайзер в этот период активно использовал личную переписку с царем, подталкивая того к решительным мерам на Востоке.

Понимая, что военные успехи Японии достигли своего пика, вместе с тем, что Германия всё больше проявляет имперские амбиции, союзники спешили на мировую. Ещё в апреле 1904 г. под сенью германской опасности Англия и Франция урегулировали все спорные территориальные вопросы, заключили «сердечное соглашение» и стали разрабатывать проекты окончания русско-японской войны. Однако англо-французский союз в Санкт-Петербург восприняли как антирусскую демонстрацию и слышать не хотели о посредничестве английских представителей. Посредничество по заключению мира Николай II принял от президента США Т. Рузвельта в мае 1905 г. Русская делегация в начале июля выехала в США, в город Портсмут, где должны были проходить переговоры. Её возглавил бывший министр финансов С. Витте.

На переговорах Япония первоначально заняла жёсткую позицию, потребовав в ультимативной форме от России полного ухода из Кореи и Манчжурии, передачи российского Дальневосточного флота, выплаты контрибуции и согласие на аннексию Сахалина. Президент Т. Рузвельт считал правильными эти требования и даже в критический момент переговоров послал личное послание к царю, где просил того принять его добрый совет, иначе Россия «потеряет Восточную Сибирь, которая была завоевана героизмом ее сынов в течение последних трех столетий»[39 - История России с древнейших времен до наших дней. А. Н. Боханов, Л. Е. Морозова, М. А. Рахматулин, А. Н. Сахаров. Москва, АСТ, 2016, стр. 1228.]. Однако «искренний призыв, призыв по зову сердца»[40 - Там же, стр. 1228.] из Вашингтона не произвел впечатления на русского монарха.

Переговоры были сложными, несколько раз оказывались на грани срыва. В удачном их исходе большая заслуга принадлежит настойчивому и последовательному С. Витте. 23 августа 1905 г. стороны заключили соглашение: Россия передала Японии права на аренду части Ляодунского полуострова с Порт-Артуром, южную часть острова Сахалина, признавала Корею «сферой японских интересов». Стороны обязались вывести войска из Манчжурии, использовать железнодорожные линии исключительно в коммерческих интересах, не препятствовать мореплаванию и торговле.

Известия об условиях Портсмутского мира в Японии вызвали волну возмущения, в Токио произошли уличные беспорядки. В России оппозиционеры обрушились на Витте, утверждая, что он «предал интересы России», «пошел на сговор»[41 - Там же, стр. 1228.].

В 1910 г. комиссия военных специалистов составила историю русско-японской войны. Ознакомившись с ней, император сказал одному из составителей, генералу П. Симанскому: «Сегодня я получил еще новое доказательство того, что сделал ошибку, заключив мир с Японией»[42 - Там же, стр. 1228.]. В этой истории упоминались воспоминания бывшего японского посла в Лондоне, барона Гайяши, тогда только что опубликованные, где говорилось, что Япония к лету 1905 г. воевать больше не могла. Ф. А. Керенский позднее обоснованно замечал: «Если бы Витте знал тогда положение Японии так же, как Теодор Рузвельт, то исход переговоров в Портсмуте был бы другой…»[43 - Там же, стр. 1228.]

Русское общество жило идеями преобразования, в которых переплетались разные стремления, одни искали элементарное улучшение экономического быта, другие преследовали цели получения политических свобод и т.п., но их всех объединяло общее, все прежнее, что выражалось монархизмом, русским деспотичным, считалось отжившим и должно уйти в небытие. Внутри страны ситуация осложнялась крайними проявлениями оппозиции, фактически в стране была развязана террористическая бойня. К примеру, по данным А. Гейфмана общее число государственных чиновников, убитых и покалеченных террористами, за период 1905—1907 гг. достигло почти 4500. К этому числу следует добавить 2180 убитых и 2530 раненых частных лиц непредумышленным случайным образом. Таким образом, общее число жертв за этот небольшой период составил 9000 человек. Всего же с 1901 по 1911 гг. жертвами террористических актов стали около 17000 человек. Но стремление отстоять свое достоинство вообще расширило рамки вседозволенности, способствовало большего проявления отклоняющегося поведения, в том числе и криминальной формы, что в свою очередь благоприятствовало количественному росту мелкой преступности. В официальной хронике этот плод эмансипированности российского общества вылился в появление специального раздела, посвященного самой актуальной проблематики: «Грабежи, убийства, бомбы».

Террористические акты захлестнули страну. Но в этом явлении существует закономерная, поразительной гнусности, особенность общества, стремившегося к свободе, которая выражается в абсолютной беспринципности во имя выживания, собственного благополучия, поскольку у свободы нет никаких рамок, соответственно, выживания и благополучия системы, в которой он находится. В настоящее время исследователи пришли к заключению, что половина терактов была произведена при посредстве самого охранного ведомства, и не трудно понять, только для того, чтобы обосновать свое возросшее существование и данные повышенные полномочия.

В ситуации все увеличивающейся напряженности, как бы прислушиваясь к «земле», власть идет на некоторый компромисс. В ноябре 1904 г. министр внутренних дел Мирский разрешил провести земский съезд, но попросил участников заняться обсуждением «практических вопросов земской жизни». Однако в атмосфере социальной напряжённости, добиться регламентации было практически невозможно. Съезд высказался за введение представительных учреждений и установления в стране демократических свобод. Неудачная русско-японская война лишний раз продемонстрировала несостоятельность самодержавия.

3 января 1905 года началась стачка рабочих Путиловского завода в Санкт-Петербурге. Через пять дней в забастовке принимало участие 150 тыс. человек, с требованием установления минимальной заработной платы, отмены сверхурочных работ и установления 8 часового рабочего дня. Однако их требования администрацией предприятия были отвергнуты. Возникла идея составить петицию лично императору. Священник-социалист*, толстовец Г. А. Гапон (1870—1906), имевший преобладающее влияние в рабочей среде (чем дал сильную пощечину всем революционерам), возглавлявший «Собрание русских фабрично-заводских рабочих Санкт-Петербурга» (по образу зубатовских организаций) подал идею шествия к Зимнему дворцу для вручения царю петиции с изложением требования демократических свобод, улучшения жизни рабочих и созыва Учредительного собрания на основе всеобщего равного голосования. Требования петиции носили идеалистический характер и еще отражали настроение простых людей к царю, как к своему защитнику. Похоже, что сам Гапон верил царю и, несмотря на свои революционные взгляды, как простой обыватель считал, что царь не знает положения вещей, от него скрывают волю своего народа (правда, 8 января он уже предчувствовал неудачу).

Утром 9 января 1905 г. более 100 тысяч рабочих с семьями направились к Зимнему дворцу, одетые по-праздничному, в руках несли иконы, хоругви и портреты Николая II в надежде на принятие их царем. Такой массовой и в то же время мирной акции в России еще не было. Царь растерялся, но в то же время не хотел идти на уступки простой черни. Еще 8 января в город были введены войска с целью блокировки центра Санкт-Петербурга. Сам Николай II с семьей удалился в Царское село. В беспорядках, в отчете на имя императора 10 января сообщалось: в результате воскресного выступления погибло 96 человек и ранено 333. Впоследствии сведения были уточнены: погибло 130 и ранено 299 человек. В дневнике Николай II записал: «Тяжелый день! В Петербурге произошли серьезные безпорядки вследствие желания рабочих дойти до Зимнего Дворца. Войска должны были стрелять в разных местах города, было много убитых и раненых. Господи, как больно и тяжело!» И пунктуальное окончание записи: «Завтракали со всеми. Гулял с Мишей. Мама осталась у нас на ночь»[44 - Дневник императора Николая II. 1890—1906 г. г. Берлин, книгоиздательство «Слово», 1923, стр. 194.].

Мирской был уволен в отставку за то, что своей мягкостью он расшатал порядок. Новым министром внутренних дел стал друг великого князя Сергея Александровича, бывший московский губернатор А. Г. Булыгин. Для смягчения общей ситуации император все же принял 19 января депутацию рабочих, к которым обратился с речью: «Знаю, что не легка жизнь рабочаго. Многое надо улучшить и упорядочить, но имейте терпение». Но в то же время заметил: «Но мятежною толпою заявлять Мне о своих нуждах – преступно»[45 - Полное собрание речей Императора Николая II. 1894—1906. (Составлено по оффициальным данным «Правительственнаго Вестника»). СПб, книгоизд. «Друг Народа», 1906, стр. 55.].

Через пять дней после трагического шествия к царю с обращением выступила православная церковь. «Вот уже скоро год, как Россия ведет с язычниками кровопролитную войну за свое историческое признание насадительницы христианскаго просвещения на Дальнем Востоке

… / Но вот, новое испытание Божие, горе-горше перваго посетило наше возлюбленное Отечество. / В столице и других городах России начались стачки рабочих и уличные безпорядки… Преступные подстрекатели простых рабочих людей, имея в своей среде недостойнаго священнослужителя, дерзновенно поправшаго святые обеты и ныне подлежащаго суду Церкви

…/ Труженики земли Русской, люди рабочие! Трудитесь по заповеди Господней в поте лица своего, памятуя, что нетрудящийся недостоин и пропитания

…»[46 - Курские епархиальныя Ведомости. 1905. №3. 15—22 января. Часть оффициальная. Послание Св. Синода по поводу безпорядков рабочих. С. 1 – 21, 2 – 22, 3 – 24.] Даже в такое неспокойное время русская церковь выступила оплотом угнетения простого народа. Не было слышно от нее речей ни к богачам, которые нещадно эксплуатируют рабочих, прося их поуменьшить свой алчный пыл, ни к власти, обращая ее внимание на жалобы людей, только к рабочим, чтоб они утихомирились и продолжили свое прежнее рабское (уже на капиталистической основе) существование.

После Кровавого воскресения Гапон скрылся и бежал за границу. Он полностью разуверился в царе и теперь готовился к народному восстанию. За границей Гапон представлял собой, по выражению Л. Д. Троцкого, фигуру почти библейского стиля. Он встречался с Ж. Жоресом, Ж. Клемансо и другими лидерами европейских социал-радикалов. В Лондоне виделся с П. А. Кропоткиным. Открыл банковский «Фонд Гапона», куда стекались пожертвования на русскую революцию. В мае-июне 1905 г. продиктовал свои воспоминания, которые первоначально вышли в переводе на английском языке. Гапон встречался так же с Г. В. Плехановым и В. И. Лениным, вступил в РСДРП. Через посредника Гапон получил 50 тыс. франков от японского посланника для закупки оружия и доставки его русским революционерам. Но пароход «Джон Крафт», на котором перевозилось оружие, сел на мель вблизи русских берегов, и почти весь груз достался полиции. В апреле 1905 г. свежеиспеченный социал-демократ* провел в Париже конференцию социалистических* партий с целью выработки единой тактики и объединения их в Боевой союз. В мае того же года вышел из РСДРП и при содействии В. М. Чернова вступил в партию эсеров. В это время в «Воззвании ко всему крестьянскому люду» Гапон писал: «Гой ты, народ православный, хотя обнищалый и забитый, но еще великий! / Проснись! / …Встань, расправь свои косточки и оглянись же сам кругом хорошенько, распознай своих ты лютых врагов, а, главное, Соловья Разбойника – Краснаго – огеннаго, Вампира Крылатаго, Кровососа – Николая II Романова! / И крикни зычно – богатырским голосом на все поля, луга и земли Российския: «Не нужно нам кровопийцы! На суд душегубца – царя, на суд всего народа русскаго! Долой навсегда и его змеиное отродье! …«

 / Вперед! Все православныя и инославныя, сектанты, раскольники, все в бой на смерть за свободу! / Близок час победы / Вперед же, братцы, без оглядки назад, без сомненья да малодушия. Быть не должно возврата для богатырей-героев. Вперед! Наступает суд, грозный суд, страшный суд над всеми нашими обидчиками, за все наши слезы, стоны, ведомые и неведомые! / Разобьемте оковы, цепи своего рабства! Разорвемте паутину, в которой мы, безправные, бьемся! / Раздавим, растопчем кровожадных двуногих пауков наших! / Широким потоком вооруженнаго народнаго возстания прокатимся по всей русской земле, сметем всю нечисть, всех гадов смердящих, подлых ваших угнетателей и стяжателей! / Разобьем в дребезги правительственный насос самодержавия – насос, что кровь нашу их жил тянет, выкачивает, поит, вскармливает лиходеев наших досыта. Да здравствует же народное вооруженное воpстание за землю и волю!

..»[47 - Гапон Г. А. Священника Георгия Гапона ко всему крестьянскому люду воззвание. Петербург, тип. Партии социал-революционеров, 1905, стр. 1 – 13, 2 – 19.] P.S.: Это говорит священник – раздавим, разобьем и сметем всех и все неустраивавшее – вот невидимая внутренняя составляющая духа РПЦ. Поэтому в действительности здесь проявляются настроения борьбы за «тепленькое местечко под солнцем» и представляет собой продолжение старого вечного противостояния между собой армий гуманистическо-настроенных.

Однако и у эсеров Гапон не смог долго ужиться, и под предлогом «политической безграмотности» вскоре был исключен. По мнению эсеров, поведение Гапона объяснялось его крайним себялюбием. «Совершенно не понимая необходимости партийных программ и партийной дисциплины, считая деятельность революционных партий вредной для цели возстания, он глубоко верил только в себя, был фанатически убежден, что революция в России должна произойти только под его руководством»[48 - Ан-Ский С. А. Сочинения. Т. 5. Со стороны. СПб, Просвещение, 1909, стр. 339.] – вспоминал С. Анский (Раппопорт).

После амнистии, объявленной манифестом 17 октября 1905 г., Гапон вернулся в Россию. Однако это было нежелательно для власти и Витте настоял на его отъезде за границу, в свою очередь, обязуясь добиться возобновления деятельности закрытых отделов «Собрания», возместить убытки, причиненные «Собранию» их закрытием, и добиться легализации Гапона с дозволением ему вернуться к участию в делах «Собрания».

Выехав вновь за границу, Гапон начал давать многочисленные интервью, в которых хвалил политику Витте и критиковал тактику революционеров. На иностранных журналистов Гапон производил впечатление убежденного сторонника графа Витте. Однако после ареста Санкт-Петербургского Совета рабочих депутатов и подавления Московского восстания в декабре 1905 г. отношение власти к Гапону вновь меняется, в газетах появились статьи, что он провокатор расстрела рабочих 9 января, уличали его в связях с полицией и получения денег от японского агента. В январе 1906 г. деятельность «Собрания» была запрещена.

Зимой 1905—1906 гг. боевая организация партии эсеров активно готовила террористический акт против министра внутренних дел П. Н. Дурново. Зная о готовящемся акте, министр искал средства защиты, он решил использовать старые связи Гапона, поручив П. И. Рачковскому попытаться выйти через него на боевую организацию эсеров. Гапон не сразу, но дал согласие достать нужную информацию за приличное денежное вознаграждение.

В первых числах февраля 1906 г. Гапон приехал в Москву, встретился со своими товарищем эсером П. М. Рутенбергом, посвятив его в свой замысел. Замысел Гапона состоял в следующем: начать мощное восстание, на подобие 9 января, посредству убийства Дурново и Витте, поскольку теперь он убедился, что эти два человека мало отличаются друг от друга. Сама досягаемость этих двух высокопоставленных чиновников должна была произойти вследствие вхождения в доверие при планомерной сдачи членов эсеровской организации.

У Рутенберга, по его словам, создалось полное впечатление, что Гапон вербует его, все рассуждения о революционных планах ему показались фантастическими. Приехав в Санкт-Петербург, он разыскал своих товарищей по партии и поведал им о замыслах Гапона, после чего ЦК партии социал-революционеров* приняло решение убить Гапона. Учитывая еще сохранившуюся популярность его в рабочей среде, было постановлено произвести двойное убийство, Гапона и Рачковского, чтобы доказательства измены бывшего священника и эсера были на лицо. Но Рачковский, что-то заподозрив, на встречу в ресторан с Гапоном и Рутенбергом не явился. Тогда Рутенберг 10 апреля заманил Гапона на дачу в Озерках под Санкт-Петербургом, где предварительно спрятал рабочих-эсеров, участников шествия 9 января. Во время доверительного разговора рабочие лично убедились в предательских намерениях Гапона, связью его с охраной, они ворвались в комнату и после тяжелой борьбы повесили своего недавнего кумира.

Слух о столичных беспорядках распространялся по всей империи. Весной 1905 г. волна восстаний охватила значительную территорию государства. В деревнях пылали помещичьи усадьбы, в городах бастовали рабочие, в события были втянуты отдельные военные части. 14 июня взбунтовалась команда эскадронного броненосца Черноморского флота «Князь Потемкин Таврический», вступивший в строй всего лишь за год до этого. На следующий день император в своем дневнике сделал следующую запись: «Получил ошеломляющее известие из Одессы о том, что команда пришедшего туда броненосца „Князь Потемкин-Таврический“ взбунтовалась, перебила офицеров и овладела судном, угрожая беспорядками в городе. Просто не верится»[49 - Дневники императора Николая II (1894—1918). В 2 т. Т. 2 (1905—1918). Ч. 1 (1905—1913). Отв. ред. С. В. Мироненко. Москва, Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2013, стр. 40. Окончание записи: «Полдня шел дождь. Поспал днем, потом погулял. Долго читал. Вечером покатались вдвоем» (41).]. Восстание закончилось приходом корабля в румынский порт Констанца, и сдачей его 25 июня румынским властям. 6 июня император в Петергофе принял московскую делегацию либеральных кругов, которая вручила ему требования конституционных преобразований.

Николай II не знал, что делать. В Петергофе на случай бегства для царской семьи была приготовлена яхта. Министры в один голос уверяли императора, что страну могут спасти только крупные уступки. В ответ на речь главы московской делегации князя С. Н. Трубецкого Николай II сказал: «Я вместе с вами и со всем народом Моим всею душою скорбел и скорблю о тех бедствиях, которыя принесла России война и которыя необходимо еще предвидеть, и о всех внутренних наших неурядицах. / Отбросьте ваши сомнения. Моя воля, воля Царская – созывать выборных от народа – непреклонна. / …Пусть установится, как было встарь, единение между Царем и всею Русью, общение между Мною и земскими людьми, которое ляжет в основу порядка, отвечающаго самобытным русским началам…»[50 - Полное собрание речей Императора Николая II. 1894—1906. (Составлено по оффициальным данным «Правительственнаго Вестника»). СПб, книгоизд. «Друг Народа», 1906, стр. 57—58.] Еще в феврале 1905 г. был опубликован царский Манифест, объявлявший о намерении создать законосовещательную Государственную думу. 6 августа 1905 г. был обнародован новый Манифест с обещанием созыва Государственной думы совещательного характера. Дума должна была собраться не позднее середины января 1906 г., получила название «Булыгинской думы». Выборы намечались непрямыми и неравными, а некоторые категории населения вообще исключались из выборной процедуры: женщины, военнослужащие, учащиеся, рабочие. Либеральные круги, с оговорками, поддержали этот проект. Группы социалистической* ориентации выступили с критикой, а большевики сразу призвали к бойкоту, считая «Булыгинскую думу» лишь «обманом масс».

Однако дальнейшие события заставили идти власть на значительно большие уступки. 6 октября началась стачка московских железнодорожников, через неделю, в поддержку москвичам, встал Санкт-Петербургский железнодорожный узел. С 15 октября стачка охватила всю страну, в ней участвовало до 2-х миллионов рабочих, к которым присоединились врачи, студенты, учителя, инженеры, адвокаты. Как противодействие власти 13 октября в Санкт-Петербурге был образован Совет рабочих депутатов, объявивший себя «единственным полноправным представителем трудящихся Санкт-Петербурга». Московский Совет образовался 21 ноября из представителей трех основных социалистических* партий. Поняв, что с современной монархией разговоры вести можно только языком борьбы, лозунгом с.-петербургских рабочих было: «8-ми часовой рабочий день и оружие!» В свою очередь ненависть монархии была направлена против евреев, т.к. они доставляли особенно высокий процент в представительстве столичного движения. Возникли еврейские погромы, поддержанные полицией. В 100 городах насчитывалось более 4000 убитых, более 10.000 изувеченных евреев.

Вернувшийся из Америки С. Витте предложил императору два средства: «облечь неограниченною диктаторскою властью доверенное лицо» или «предначертать будущему кабинету указания вступить на путь конституционный»[51 - Красный архив. 1925. Т. 4—5 (11—12). Москва – Ленинград. Манифест 17 октября. С. 71.].

После того, как великий князь Николай Николаевич отказался взять на себя роль диктатора (спасение монархии стало не популярной идеей даже в окружении царя), Николай II стал прислушиваться к Витте. Через несколько дней после подписания Манифеста император писал матери в Данию: «В течение этих ужасных дней я виделся с Витте постоянно, наши разговоры начинались утром и кончались вечером при темноте. Представлялось избрать один из двух путей: назначить энергичного военного человека и всеми силами постараться раздавить крамолу; затем была бы передышка и снова пришлось через несколько месяцев действовать силою… Другой путь – предоставление гражданских прав населению – свободы слова, печати, собраний и союзов и неприкосновенности личности; кроме того, обязательство проводить всякий законопроект через Госуд. Думу – это, в сущности, и есть конституция. Витте горячо отстаивал этот путь, говоря, что хотя он и рискованный, тем не менее единственный в настоящий момент… Он прямо объявил, что если я хочу его назначить председателем Совета Министров, то надо согласиться с его программой и не мешать ему действовать»[52 - Красный архив. 1927. Т. 3 (22). Москва – Ленинград. Переписка Николая II и Марии Федоровны. (1905—1906). С. 167—168.].

Сам Витте ранее неоднократно заявлявший, что «представители и самодержавие несовместимы», теперь настаивал на программе срочных преобразований, т.е. предоставлению обществу т.н. гражданских свобод, созыв народного представительства даже с законотворческими функциями, создание объединенного совета министров, введение нормативного рабочего дня, государственного страхования и ряда других более частных положений. Он доказывал императору, что полнота царской власти сохранится им при народном представительстве. Главное, по его мнению, надо одержать тактическую и политическую победу над противником именно «в данную критическую минуту», а потом все можно будет «урегулировать». Император серьезно отнесся к доводам С. Витте и 13 октября известил его о назначении председателем Совета министров, с целью деятельности кабинета для «восстановления порядка повсеместно». После обсуждения и одобрения кабинетом проекта преобразования 17 октября 1905 года самодержец подписал Манифест «Об усовершенствовании государственного порядка», в котором обещались свобода слова, совести, собраний, союзов и созыв Государственной думы.

Еще накануне издания Манифеста царь писал генералу Д. Трепову: «Да, России даруется конституция. Немного нас было, которые боролись против нее. Но поддержки в этой борьбе ниоткуда не пришло, всякий день от нас отворачивалось все большее количество людей, и в конце концов случилось неизбежное. Тем не менее по совести я предпочитаю давать все сразу, нежели быть вынужденным в ближайшем будущем уступать по мелочам и все-таки прийти к тому же»[53 - История России с древнейших времен до наших дней. А. Н. Боханов, Л. Е. Морозова, М. А. Рахматулин, А. Н. Сахаров. Москва, АСТ, 2016, стр. 1269.].

Октябрьский Манифест внес некоторое замешательство в ряды оппозиции. Теперь от революции отошли российские либералы, расценившие этот документ как серьезную попытку правительства вступить на путь реформ. Крайне были ослаблены и левые партии с их лозунгом «Вся власть Учредительному собранию», поскольку царь обещал, что ни один закон не будет вступать в действие без одобрения в Государственной думе. В новой обстановке, в последнее время независимый, С. Витте оказался не нужен, и его отправили в отставку.

Восторженный энтузиазм в оппозиции, однако, разделяли не все. Многие эту уступку власти расценили лишь как небольшую победу. Лидер большевиков В. И. Ленин в газете «Пролетарий» призывал: «Вперед же, к новой, еще более широкой и упорной борьбе, чтобы не дать опомниться врагу!»[54 - Ленин В. И. Полное собрание сочинений. Т. 12. Издание 5. Октябрь 1905 – апрель 1906. Всероссийская политическая стачка. Москва, Политическая литература, 1968, стр. 4.] 18 октября большевистский ЦК РСДРП выпустил воззвание «К русскому народу», в котором говорилось, что «народу нужны не бумажные обещания, а действительно надежные гарантии: немедленное вооружение народа, снятие военного положения во всех местностях, где оно установлено, удаление оттуда войск, немедленный созыв Учредительного собрания, отмена сословного строя, введение восьмичасового часового рабочего дня, немедленная и полная амнистия политических заключенных. „Эти гарантии необходимо завоевать, – говорилось в воззвании, – их нет, – борьба продолжается!“»[55 - История Коммунистической Партии Советского Союза. В 6 т. Т. 2. Партия большевиков в борьбе за свержение царизма. 1904 – февраль 1917 года. Москва, Политическая литература, 1966, стр. 99.] Будущий глава кадетской партии П. Н. Милюков в момент извещения Манифеста находился в Москве в Литературном кружке, неожиданно для всех заявил: «Ничто не изменилось; война продолжается»[56 - Милюков П. Н. Воспоминания. Москва, Политическая литература, 1991, стр. 221.]. Борьба с самодержавием, лично с царем, с представителем сословности, угнетения, мировоззренческой скудости, лишь набирала обороты. Под лозунгом увеличения демократических свобод (несмотря на то, что по здравому смыслу их больше увеличивать было некуда) мистические силы стремились уничтожить сам символ существования, причисления России к спасательной силе Иисуса Христа.

Мало доверяя своему правительству, в Москве 7 декабря началось стачечное восстание, в котором принимало участие несколько десятков тысяч рабочих, на следующий день десятки тысяч с.-петербургских рабочих объявили забастовки в поддержку москвичей.

В разгар восстания 11 декабря 1905 г. был обнародован закон о выборах в Государственную думу, который сохранил сословный принцип выборности. Так один выборщик приходился на 90 тысяч рабочих, 30 тысяч крестьян, 4 тысяч горожан и 2 тысяч землевладельцев. Общая численность Думы определялось в 524 депутатских мест.

В марте 1906 г. правительство узаконило профсоюзы, стали создаваться народные дружины, защищавшие рабочих от произвола владельцев предприятий и властей. По всей стране крестьяне продолжали бунтовать, разоряя помещичьи имения и делить между собой землю. В 1906 г. их количество составило 2600. Лишь к концу этого года крестьянские волнения пошли на убыль.

В феврале 1906 г. царь преобразовал Государственный совет в верхнюю палату Думы. Любой законопроект утвержденный Думой должен был утвердиться верхней палатой и только затем поступал к царю, за которым оставалось право издавать указы помимо Государственной думы. 23 апреля император утвердил новую редакцию «Основных законов Российской империи». По ним статья 4 гласила – «Императору Всероссийскому принадлежит Верховная Самодержавная власть»[57 - Законодательные акты переходного времени. 1904—1908 гг. Издание 3. Под ред. Н. И. Лазаревскаго. СПб, изд. Юридическаго книжнаго склада «Право», 1909, стр. 615.]. Понятие «неограниченная» Николай II согласился изъять из закона. «Самодержавие» означает, что Монарх – Помазанник Божий, что Он получил власть от Всевышнего; «неограниченный» есть порождение петровского времени, эпохи формирования абсолютной монархии, подчеркивало социальный миропорядок, где власть царя – над всеми и для всех. Различия между двумя этими понятиями – это различия между сакральным и земным. В статье 86 говорилось: «Никакой новый закон не может последовать без одобрения Государственнаго Совета и Государственной Думы и воспринять силу без утверждения Государя Императора»[58 - Там же, стр. 633.]. Статья 87 позволяла монарху между сессиями законодательных палат издавать законы в форме «чрезвычайных указов». Знаток права В. В. Леонтович проанализировав «Основные законы» пришел к выводу: «После конституции 23 апреля 1906 года законодательная власть царя утеряла свой абсолютный характер полностью, за исключением немногих… случаев. Теперь царь не мог устранять или менять законы без участия Государственной Думы и Государственного Совета. А это в свою очередь означало, что исполнительная власть его ограничена была законами, которые существовали независимо от его власти»[59 - Леонтович В. В. Исследование новейшей русской истории. 1. История либерализма в России. 1762—1914. Под общ. ред. А. И. Солженицына. Пер. с нем. И. Иловайской. Париж, YMCA-PRESS, 1980, стр. 453.].

Закон 1906 содержал широкий перечень прав и обязанностей граждан. К списку обязанностей относились только два: исполнять всеобщую воинскую повинность и платить налоги. В числе т.н. гражданских прав: гарантия юридической защиты в случае ареста или судебного преследования, неприкосновенность частной собственности (за исключением случаев государственной надобности при объективной компенсации, статья 17). Закон признавал право граждан свободно выбирать место жительства в России, беспрепятственно выезжать за границу. Граждане впервые получили законодательную свободу вероисповедания, право создавать союзы, объединения и партии. Члены же враждебных государству партий, не получившие официальной регистрации, имели право быть избранными в Думу, как «независимые деятели».