Василиса

– Да я и не вызволял тебя. Это баба Вера все.

– Ты на себя отвлек Кащея, остановил его заклинание, удерживавшее меня. Так что ты с бабой Верой в одной команде работал, одна бы она не справилась.

– Отвлечь Кащея оказалось просто – он не прочь почесать языком, а вот как я остановил его заклятие?

– Ты считаешь, что просто? Честно говоря, я удивляюсь, что ты живым из переделки вышел.

– Да этот Кащей – так себе волшебник.

– Не преуменьшай силу противника, он один из сильнейших в мире магов.

– Неужели? Да, кроме табакерки, я у него никаких волшебных вещей и не заметил, да и магией он не пользовался, а сразу вызвал охрану. Кстати, табакерка здесь почему-то перестала работать – мои дублеры не появились, когда я помазал ее кровью.

Я достал из кармана мой боевой трофей и показал Василисе.

– Опасный эксперимент – мазать своей кровью незнакомый артефакт! Ты уж так, пожалуйста, больше не поступай! А не сработало волшебство здесь потому, что табакерки создают копии людей только рядом с главным хрустальным зеркалом, а чем дальше от него, тем их сила ослабевает.

– Какое зеркало ты имеешь в виду?

– Очень старый и легендарный артефакт, известный с глубокой древности. Когда-то давно Кащей его захватил и уже вокруг него свой дворец построил. Да ты видел это зеркало – в центре зала, за стеклом, стоит огромный столб из цельного куска хрусталя, с одной стороны отполированный до зеркального блеска. Из осколков этого же гигантского кристалла сделаны и табакерки.

– А я-то подумал, что в зале стоял обелиск или колонна, значит, таких табакерок много?

– Никто не знает, сколько их изготовлено. Например, охранники, с которыми ты дрался, – тоже отражения, и управляли ими при помощи такой же табакерки.

– Как отражения? Они же ощущались вполне реальными?

– Вот такое замечательное зеркало: создает копии, которые почти невозможно отличить от оригинала. Кто-то из прислужников Кащея сидел спрятавшись и управлял охранниками через подобную табакерку, а баба Вера вошла и все отражения развеяла.

– И Кащей – тоже копия?

– Нет, он там присутствовал самолично. Не мог он пропустить такую возможность: покрасоваться и поучаствовать в фарсе. Его подвела самонадеянность, подумал, что ты просто человечишка, непосвященный и необученный, и настолько сильно уверовал в свое превосходство и безопасность, что даже не подстраховался! А тебе чрезвычайно повезло.

Меня такой поворот даже чуточку задел: я старался изо всех сил, рисковал, летел вверх тормашками на ступе, а оказывается, что все сводится к элементарному везению!

– И в чем же, по-твоему, мне подфартило?

– Во-первых, ты вывернул Кащею руку, а боль практически у всех волшебников блокирует магические способности. Это знание еще иезуиты в Средние века использовали. Правда, есть и такие маги, которые могут творить заклинания, превозмогая боль, но такое чрезвычайно редко встречается.

– А как это определить – у кого блокирует, а у кого нет?

– Экспериментально. Потом, ты обратил внимание на его перстень?

– Да, знатный брильянт. Не знаю, сколько в нем карат, но даже невооруженным глазом видно, что чрезвычайно дорогой.

– Бесценный. Один из самых сильных артефактов этого мира. Стоит владельцу посмотреть на бриллиант, задумать желание, и перстень его тут же исполнит.

– Так почему же Кащей этим перстнем не воспользовался?

– Потому что руку с перстнем ты ему вывернул за спину, а для исполнения желания требуется визуальный контакт с артефактом. Это тебе во второй раз сказочно повезло!

– Предположим, а почему же он не воспользовался перстнем, когда я его отпустил?

– Тут тебе повезло в третий раз: когда ты ударил Кащея, то перстень соскочил и закатился под стол.

– А теперь Кащей свою драгоценность подобрал и начнет с ее помощью нам мстить?

– Нет, он настолько перепугался, что события пошли не так, как планировалось, что струсил и убежал при первой же возможности.

– Телепортировался?

– Нет, элементарно выбежал за одну из дверей, он этот дворец специально строил как лабиринт. А перстень Кащея подобрала я, вот он.

Василиса достала из сарафана платок и аккуратно развернула. В лучах заката бриллиант сверкнул сотнями искорок всех оттенков красного, от этих волшебных всполохов у меня по коже аж мурашки побежали.

– Вот это да! И как ты его углядела среди битого стекла и прочего беспорядка? Теперь мы тоже сможем с его помощью делать всякие чудеса?

Я все еще находился под очарованием красных всполохов камня и не заметил, как почти машинально потянулся к перстню, но Василиса меня остановила:

– Осторожно! Если перстень попробует надеть кто-то другой, кроме хозяина, то моментально умрет! А делать с его помощью чудеса? Сможем, но только когда найдем обряд, позволяющий стать хозяином перстня.

– Уууу, – протянул я, – значит, пользы от него мало? Разве что теперь Кащей лишился своей силы.

– Я бы так не обольщалась. Он и без перстня ох как много чего может! А потом, это не последний его магический артефакт, он их за тысячелетия много накопил!

– Слушай, тут как-то между делом и ты, и баба Вера говорили такую фразу: «Волшебный мир обсуждает». Получается что, маги где-то все вместе собираются для общения? Что-то типа клуба?

– Нет, общаются мысленно между собой при помощи телепатии. Только у нас это называется тихая речь.

Мы опять посмотрели друг другу в глаза. У меня еще оставалась масса вопросов, но почему-то больше говорить ни о каких Кащеях, Анфисках и прочей нечисти не хотелось.

Я проснулся еще до рассвета, мы лежали, плотно прижавшись друг к другу, в избушке Яги, только мне показалось, что лавка стала пошире – раньше я там один еле умещался, а сейчас двоим места хватало. Василиса, приподнявшись на локте, смотрела на меня и гладила мне лицо, обводя брови, лоб, нос, скулы, губы и подбородок, шевелиться не хотелось ни капельки – так бы и лежал целую вечность, но оказалось, что у моей суженой на этот счет другое мнение:

– Что, мой герой, ты готов к посвящению? На рассвете – самое лучшее время.

– Как юный пионер к борьбе за дело коммунистической партии, – пробормотал я спросонья, но Василиса почему-то моей шутке не обрадовалась:

– Я бы на твоем месте не стала бездумно повторять заклинания, если не понимаешь их внутренней сути.

– А это заклинание, оказывается? Ты шутишь?

– Совершенно серьезно. Пойдем, а то пропустим рассвет.

Я шел по тропинке следом за Василисой, стараясь ступать след в след, чтобы не намочить кроссовки, моя любимая почему-то отправилась босиком, и поэтому ей такая опасность не грозила.

Тропинка почти не петляла и сразу вывела нас к месту. Лес здесь заканчивался, и открывалась огромная поляна, за которой начиналось болото, а вдалеке виднелись горы.

– Все, пришли. Дальше начинается Гнилая пустошь.