Дневник профессора Гаросса

– Разве я не говорил вам, что ваше любопытство может закончиться очень плачевно, если не для вас, то для других? Вы что, идиот или с рождения такой безалаберный? Повторяю ещё раз, поверьте мне, последствия вашего легкомыслия могут быть очень печальными. Вот вам наглядный пример.

Он достал видеокассету и сунул её в моноблок. Затем взял пульт и включил телевизор, а потом видеомагнитофон. На кассете была запечатлена автомобильная авария, в которой погиб Хаддар. Кто-то старательно заснял, как мой друг на полном ходу врезался в выехавший на перекресток на красный свет рефрижератор. Просматривая этот видеоролик, я лишь убедился в том, что эту аварию подстроили. Теперь я знал, кто снял клемму с аккумулятора и с какой целью. Они не хотели, чтобы я помешал их замыслам.

– Убийцы! – не выдержал я.

– Нет, профессор, – со злостью ответил Голд, – это вы убийца! Это вы убили его!

Его лицо сделалось жестоким. Два маленьких вечно лихорадочно мечущихся зрачка вдруг замерли и уставились на меня. От них повеяло могильным холодом, и я весь внутренне сжался.

– И знаете, почему погиб ваш друг? – наседал он на меня. – Потому что вы рассказали ему то, что обещали хранить в тайне. Наш человек попытался вас остановить, но вы лишь оскорбили его. Я же предупреждал вас, что это секретная информация и об этом никто не должен знать. Вы дали слово. Мы вам поверили, но вы нас обманули.

– Но, – растерянно пробормотал я в оправдание, – я посчитал ваш рассказ блефом. Выдумкой, чтобы выудить у меня деньги. И поэтому…

– А какая разница, профессор? – грубо прервал меня Голд. – Правда – выдумка. Вы дали слово молчать, а слово нужно держать. Ваш телохранитель поплатился жизнью только за то, что сидел рядом с вами. Мы не уверены, что он слышал вашу болтовню, но мы не имели права рисковать. Ну, теперь-то до вас дошло, профессор, что эти люди погибли из-за вашего длинного языка? Что это вы убили их?

Вытаращив глаза, я с ужасом слушал его. Что за бред он несёт?

– Вам что, пришлась по вкусу роль убийцы? – продолжал Голд. – Как только вы попали сюда, вас косвенно и прямо предупредили, что ваше любопытство не приведёт ни к чему хорошему. Так или нет?

– Так, – вынужден был признать я.

– Но вы же не плебей какой-нибудь! Вы же человек, возглавляющий тройку самых богатых людей в стране, и вам начихать на то, о чём вас просят, не так ли? К счастью, Клод – парень не промах. И только благодаря этому, он ещё жив. Теперь-то вы поняли, что ваше высокомерие и легкомыслие стоит невинным людям жизни? Задумайтесь об этом.

Голд резко развернулся и вышел. Я же, потрясённый услышанным, остался сидеть перед телевизором, по которому показывали, как носилки с телом Хаддара заталкивают в карету «Скорой помощи». В голове набатом звенела фраза Чолдрена Голда: «Это вы убили их!» Я долго не мог поверить в это. Но после, проанализировав произошедшее, пришёл к печальному выводу: «старый педик» был прав. Я дал слово и не сдержал его. И этот мой необдуманный поступок лишил жизни двух близких мне людей. «Но разве мог я тогда знать, рассказывая о визите Голда, какая участь им уготована после этого?» – попытался я реабилитироваться перед своей совестью, но тут же сам себе с горечью ответил. – «Наверное, должен был».

ЭТО ВЫ УБИЛИ ИХ!

Эта фраза стала долбить меня как молот наковальню. Я, наверное, сошёл бы с ума, если бы не пришёл Клод и не позвал меня на тренировку. Физические нагрузки отвлекли меня, но ночью, когда я, расслабившись от усталости, стал засыпать, в ушах снова прозвенели эти ужасные слова: «Это вы убили их!»

Так продолжалось пару дней. Днём, загруженный до предела, я забывал обо всём, а ночью мучился угрызениями совести. Я стал плохо спать, пропал аппетит. Моё состояние обеспокоило Клода, и он показал меня врачу. Психолог вылечил меня за два сеанса. Ко мне снова вернулось спокойствие, сон и желание жить. Но до сих пор гибель Хаддара и Лони гложет меня как неизлечимая кровоточащая рана.

С Клодом мы подружились. Он оказался довольно общительным и отзывчивым парнем и, как я и предполагал, обладал редким складом ума. После разговора с Голдом, я перестал надоедать ему с расспросами, но он сам пошёл на контакт. Я воспринял это очень осторожно и, лишь убедившись, что это для него безопасно, ответил взаимностью.

Ничего не боясь и не таясь, мы могли разговаривать только в бесконечных коридорах, когда шли на тренировки или в столовую, потому как во всех помещениях были установлены высокочувствительные микрофоны и видеокамеры. Но, несмотря на краткость наших разговоров, мне удалось узнать о нём достаточно много.

Его судьба оказалась типичной для молодёжи нашего времени. Его отчислили с последнего курса университета, где он учился на юриста, перед самой защитой дипломного проекта, за участие в студенческих манифестациях. Затем год бесплодных поисков работы: с бумагой, которую ему выдали в университете, его не принимали даже мусорщиком. Вдобавок к этому, из-за неблагонадёжного сына с работы уволили отца, а сестре пришлось бросить колледж, так как стало нечем платить за учёбу. Из-за него семья оказалась в трудном положении, и он не раздумывая направился в Космическое Общество, когда прочитал объявление, что туда требуются здоровые и крепкие парни. Клоду повезло. Благодаря университетскому образованию, пусть и незаконченному, после многочисленных тестов и проверок его зачислили в штат внутренней охраны и приставили к космонавтам, которых готовили к полёту в космос.

– Сначала мне не понравилось, – рассказывал Клод. – Меня приставляли к человеку, за которым я должен был следить и затем обо всём докладывать шефу. Но когда я получил зарплату, я перестал глупить. Такую сумму отец не получал и за год. Этих денег хватило на то, чтобы расплатиться с долгами, заплатить за лечение матери, за учёбу сестренке и прожить до следующей зарплаты. Чтобы быть здесь на хорошем счету надо выполнять всего два простых правила: держать язык за зубами и делать то, что тебе приказывают. Я сразу усвоил это и выполняю их уже пять лет. Теперь мой отец владеет собственным магазином, сестра закончила колледж и работает медсестрой в военном госпитале. Вот так, профессор, своей неприглядной профессией я вытащил семью из нищеты. И я знаю немало ребят, которые поступили точно так же. И нам безразлично, что о нас думают. Хотя вам, профессор, я могу сказать, что внутренняя охрана разительно отличается от «кротов», что шныряют по улицам. И по образованию и по умственному развитию.

Мы с Клодом часто спорили, и, надо признать, не всегда я выходил победителем. Иной раз он задавал такие вопросы, что я не в состоянии был ответить. Получалось так, что молодой человек, год проживший на подачки благотворительных обществ, знал жизнь лучше меня.

Так шёл день за днём. Я уже настолько привык к своему положению, что стало казаться, так было всегда и будет продолжаться вечно. Я стал вставать раньше своего помощника и будил его, когда направлялся в ванную. Привык к изнурительным тренировкам, где на различных тренажёрах испытывал большие перегрузки, но, к удивлению специалистов, стойко переносил их. В этом мне, несомненно, помогало то, что я с детства занимался спортом. Не мог я привыкнуть только к тому, что Клод заставлял меня ложиться спать строго в установленное время, как бы я не был увлечён чем-либо.

Нет смысла описывать все дни моего пребывания в стенах Космического Общества, так как они были похожи один на другой: завтрак, тренировки, обед, двухчасовой сон, снова тренировки и ужин. Оставшееся до сна время я тратил на чтение книг, которые приносил мне Клод. Лишь однажды в этом хорошо отлаженном механизме что-то случилось…

24

В тот день я с самого утра почувствовал себя плохо. Видно, вчера на вечерней тренировке немного переоценил свои возможности, когда решил показать тренерам на что способен, и уговорил их увеличить нагрузки. Теперь тело моё было вялым и слабым, меня мучил озноб, а голова трещала как с похмелья. Моего помощника на удивление на месте не оказалось. По не заправленной постели я понял, что его куда-то спешно вызвали. Мне ничего не оставалось делать, как ждать его возвращения. Но прошло время завтрака, настала пора тренировок, а Клод так и не появился. Он и раньше, бывало, куда-то отлучался, но до сих пор мы ни разу никуда не опоздали.

Я прождал ещё час, потом вспомнил о телефоне и схватился за него как за спасительную соломинку. Но телефон безмолвствовал. Между тем мне стало хуже. Головная боль усилилась, озноб участился и стал продолжительнее: похоже, температура поднялась ещё выше. Мне срочно требовалась медицинская помощь. Если бы не это обстоятельство, я бы даже не стал и пытаться выбраться из своей секции. К тому же, я не знал точного кода замка. Несмотря на дружбу, Клод держал его от меня в секрете. Но за столь долгое пребывание здесь я не раз замечал, на какие кнопки он нажимал. Я знал, что код состоит из шести цифр, знал даже большинство этих цифр и некоторую их последовательность. Но и только. За всё время я ни разу не пробовал открыть эту дверь самостоятельно, так как обещал Клоду никогда этого не делать. И поэтому даже сейчас, когда голова вот-вот должна была развалиться на части, а слабеющее тело сотрясал сильнейший озноб, я просто подошёл к двери и стал стучать по ней в надежде на то, что кто-нибудь, услышав меня, откроет её и поможет мне.

Я нуждался в помощи, но никто не спешил её оказывть. А удары по двери лишь острой болью отдавались в голове. И вот только тогда я решился попробовать открыть замок сам. Напрягая память, стал нажимать на кнопки, пробуя различные комбинации. Провозился долго, и меня, наконец, постигла удача. Послышался лёгкий щелчок, и дверь бесшумно открылась.

В коридоре никого не было. Я пошёл по нему, стучась во все двери и взывая о помощи. Но никто не ответил. Когда добрёл до лифта, не раздумывая, шагнул в него: если здесь пусто, то, возможно, на другом этаже найду помощь. Нажал на первую попавшую кнопку, и тот помчал меня наверх. Никем не задерживаемый, я долго скитался по бесчисленным коридорам, тщетно стучась в попадавшиеся на пути двери. Я ничего не понимал и никак не мог объяснить происходящее. Обычно на каждом этаже всегда стояло несколько охранников, но в тот день я не встретил ни одного. Что же произошло здесь? Неужели в этом огромном здании все внезапно вымерли? Если это так, то тогда я, единственный уцелевший, был обречен на вечное скитание по этому бесконечному лабиринту.

Не знаю, сколько времени я бродил бы ещё, если бы не случай. В тот день он помог мне трижды.

Уставший и измученный недомоганием, я взбирался по лестнице на очередной этаж, когда вдруг услышал лёгкий шум открывающихся дверей лифта и чьи-то неторопливые шаги. Странно, но вместо того, чтобы обрадоваться этому, я почему-то перепугался и в страхе замер, прижавшись к стене. Может, в этот момент до меня дошла вся нелепость моего поступка, и я испугался за Клода? Может быть. Мне очень не хотелось, чтобы из-за меня опять кто-нибудь пострадал. Шаги стихли неподалёку. С бешено колотящимся сердцем я поднялся на несколько ступенек, высунулся из-за угла и обомлел. В двух шагах от меня стоял Чолдрен Голд и не спеша набирал на двери код замка.

Когда он скрылся за дверью, я стал лихорадочно обдумывать, как мне поступить дальше. Дело было в том, что я видел, какой код он набрал. Рассудок говорил мне, что нужно уходить отсюда как можно скорее во избежание неприятностей, а желание открыть дверь и посмотреть, что за ней, толкало меня на авантюру. В конце концов, второе одержало верх. Я осторожно подкрался к двери и, готовый в любой момент броситься наутёк, набрал код. Как только в двери образовалась достаточная щель, я юркнул в неё и оказался в небольшом кинотеатре.

В зале царил полумрак, лишь где-то впереди тускло горело несколько лампочек. Чтобы остаться незамеченным, я, сориентировавшись, спрятался за последний ряд сидений и оттуда стал наблюдать, как Голд подошёл к первому ряду, где уже сидело человек семь.

– А, Чолдрен, – донёсся до меня скрипучий голос господина Таскерры. – Чем порадуете?

– Всё находится под нашим контролем, сэр, – ответил тот, присаживаясь. – Я отправил туда ещё три бригады: Росса, Лысого и Крепыша.

– Да, это им поможет, – согласился президент Космического Общества и обратился к остальным сидящим. – Господа, извините за эту небольшую задержку. Но сейчас вы увидите такое, ради чего стоило немного потерпеть. Начинайте, господин Голд, покажите нашим гостям эту милую красотку, пусть посмотрят.

Голд достал из кармана рацию и что-то тихо сказал в неё.

Свет погас. На стене вспыхнул большой экран. На нём появились диковинные пейзажи, некоторые из них я уже видел на фотографиях, которые приносил мне Голд в первый день нашей встречи. Затем всё это исчезло, и на экране появилась планета, голубым пятном сияющая среди черноты космоса. Она была очень похожа на нашу Землю. Но я сразу обратил внимание, что у неё было всего три материка. Гости этого не заметили.

– Это что, Земля? – обескуражено спросил кто-то из них, и я по голосу узнал старика Торнеля, владельца Фаурворт-банка.

– Нет, господа, – торжественно отозвался секретарь президента, – это и есть та самая планета, о которой мы вам говорили. Её необычайное сходство с нашей старушкой лишний раз подтверждает, что на ней возможна жизнь.

– Вы хотите сказать, господин Голд, – вмешалось другое, не менее влиятельное лицо, миллиардер Микт Дигговр, разбогатевший на продаже нефти и её переработке, – что на ней могут жить люди?

– Мы очень надеемся на это, господин Дигговр, – уклончиво ответил тот. – Экспедиция, которую мы собираемся туда послать, и ради которой просим вас о помощи, проведёт детальное исследование этой планеты. Но мы уже заранее уверены в её положительных результатах.

– А кроме уверенности у вас имеется что-нибудь ещё? – ехидно поинтересовался Торнель.

Господин Торнель, не смотря на свои бессметные богатства, был известный жмот и по скупости уступал разве только Тагевере, моему будущему тестю. И мне было не понятно, почему Космическое Общество сделало на него ставку.

– Вы просите такую сумму, – поддержал его Дигговр, – поэтому мы тоже должны быть уверены.

Эти речи сеяли сомнения в умах других гостей и занозой вонзались в Голда. Отвернувшись, он недовольно сморщился, но ответил сдержанно:

– Немного терпения, господа. Сейчас вы увидите, почему мы уверены. Взгляните на экран. Видите этот великолепный лес? Разве он не похож на земные джунгли? Если эти гигантские пальмы так прекрасно там себя чувствуют, то, возможно, и мы там уживёмся.

– Но ведь это только ваши предположения, – не унимался Торнель, – а нам нужны гарантии.

– Господин Торнель, – пришёл на помощь своему секретарю Таскерра, – мы потому и собираем эту экспедицию, чтобы ответить на все ваши вопросы. Как мы можем дать вам гарантии, если мы знаем о планете только то, что она существует и на ней имеется растительность?

– Конечно, господа, – подхватил далее Чолдрен Голд, – доля риска в этом деле имеется. Но в случае успеха ваши состояния сразу увеличатся в сотни раз. Подумайте об этом. Вот посмотрите на эту живописную долину. Разве это не райский уголок? Здесь вы построите свои дворцы. Сотни рабочих, которых мы возьмём с собой, будут работать на вас и беспрекословно выполнять все ваши желания. Мы уже начали составлять дела на каждого из них.

Голд расхаживал перед экраном, на котором сменялись кадры, один эффектнее другого, и разливался соловьём. Он так убеждённо описывал перспективы освоения Чиккории, что я тоже поверил ему. Когда изображение на экране исчезло, и снова зажёгся желтоватый, не режущий глаз свет, он спросил присутствующих: