Есть, конечно, и другие подлые книженции.
Вообще, вся книгопромышленность – подлая.
Она служит капиталу и его прислужникам.
Она служит цивилизации и её прислужникам.
Она служит обществу и его прислужникам.
Я ненавижу общество!
ЛЮБОЕ ОБЩЕСТВО.
Но есть, конечно, и хорошие авторы.
Например, Густав Ландауэр.
Всё, что он написал, – замечательно.
Или Жак Каматт, например.
Или Оноре Бальзак.
Или Жиль Делёз.
Или Жильбер Симондон.
31
Иногда мне кажется, что я плевался, потому что хотел того маленького Гитлера с проглоченной мною нацистской марки выплюнуть.
И по той же причине прилюдно какал и кидался какашками.
Чтобы Шикльгрубера из себя выкакать.
Чтобы Джугашвили из себя вытравить.
Но это не помогало, а наоборот.
Я был заражён микрофашистской немощью и не знал, как от неё отделаться.
Фашистский голос скрежетал в ушную раковину: «Иди, малец, и плюй, плюй, плюй!»
32
Между прочим, я и сейчас не уважаю людей, на которых плевал.
И не собираюсь просить у них прощения.
Все они кажутся мне фальшивками.
Даже если некоторые из них – талантливые.
Сорокин…
Гройс…
Маурицио…
Гленн Лоури…
Кто там ещё?
Но…
ПЛЕВАТЬСЯ НЕХОРОШО!
Нужно совершенно иначе поступать!
Нужно от всего нынешнего базара – прочь!
Нужно быть не с современными людьми, а с чудесными предками.
Нужно разорвать все связи с обществом.
И крепко связать себя с тем, что по-русски называется совестью.
В философии это называется этикой.
Нужно слушать голоса мёртвых, которые умели по совести жить.
Нужно слушать голос самого первого поэта, чьё имя – Орфей.
Он был аскет.
Не ел зверей.
Не говорил, а пел.
Для Эвридики, для птиц и зверей.
Вот это и есть кодекс настоящего художника.
А ты, микрофашист Бренер, сгинь!
БОЖЕ, СДВИНЬ МЕНЯ, СДВИНЬ!
Аминь.