Оценить:
 Рейтинг: 0

Я написал книгу

Год написания книги
2014
Теги
<< 1 2 3 4 5 6 7 ... 13 >>
На страницу:
3 из 13
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

– Никакие ментовские детективы. Только то, что на душу ляжет. Про море, конечно, но и про старину, про нашу Ливонскую историю и про викингов, про «Калевалу», про «Библию», про Былины, про конец света и про Тойво Антикайнена.

– Кто же тебя читать-то будет, – вздохнул мент Вовка. – Вот, если бы про ментов, как все – тогда – да.

Мы сидели за праздничным столом, рядом бессмысленно показывал говорящие головы новостной канал телевизора, которым я тайком отключил звук, на подоконнике ждали своего часа мобильные телефоны, каждый на своей волне.

«Читать будут», – подумал я. – «По крайней мере – я сам. А про своих ментов пиши сам».

Отчего-то я воздержался произнести эти слова вслух, только подумал. Но мысли, как известно, имеют свойство быть материальны. На телевизоре случился «запил» из квадратиков, а все наши телефоны радостно моргнули подсветками экранов.

«Ну, вот, спасибо тебе, братец-алкоголик Женька!» – про себя ухмыльнулся я. – «Welcome to Паранойя-клуб».

Совсем скоро я покинул обогатившую меня культурно и познавательно Кесову Гору, покрутил руль вдоль полного бездорожья тверского угасания и дал газу.

Редко, когда на широких грунтовых дорогах, так сказать, «федерального значения», встречаются места, которые не проехать, не обойти. Пес с ним с отсутствием асфальта, но если у народа есть машины, он будут ездить, потому что иначе – никак. А если ездит народ, значит можно проехать и мне.

Но проехать по широкой езженной грунтовой трассе «Тихвин – Алеховщина – Лодейное Поле» мне оказалось не суждено. Точнее, проехать-то я, в конце концов, проехал, только с потерями и, вообще, чудом.

Хорошо укатанная трасса позволяла разгоняться, если не до 62 км/ час, то до 58 км/ час – это точно. Я выехал из очередного поворота и сразу обратил свое внимание на то, что дальше – хана, дальше – проезда нету. Можно было только перепрыгнуть через ровный ряд внушительных булыжников, пересекавших весь путь. Прыгать мой Форд не умел. Я отчаянно нажал на тормоз, но это было, скорее, от отчаянья.

Когда машина идет в занос, вращения руля – только временная мера. Столб, кювет, либо встречный транспорт – вот вероятный итог. В моем случае ни столба, ни кювета не было, зато откуда-то вылетела встречная «буханка», УАЗ-452. Она тоже удивилась преграде и тоже принялась крутить рулем и юзить вправо-влево.

Мы разошлись с «буханкой» на почтительном расстоянии друг от друга, в сантиметрах, этак, пятнадцати. Дядька, руливший ей, ругался, округлив глаза. Зубы у него были через один, волосы бесцветными кудельками прилипли ко лбу, а кепка в пятнах то ли крови, то ли отработанного масла, прилипла к волосам. Он, в свою очередь, вероятно, тоже рассмотрел мое одухотворенное лицо в таких подробностях, которых мне самому и в зеркало-то не видно.

Его УАЗ взбрыкнул козлом через камни и тотчас же свернул направо к своей обочине. Мой Форд проделал тот же маневр и в том же месте и тоже свернул направо. Конечно, звук удара о камни моей машины долго еще метался меж берез и сосен, но повредился я не сильно: смял всего лишь одно колесо. «Буханка» вообще не ушиблась на беглый осмотр, все-таки она была выше над землей, чем моя машинка.

– Видал? – сказал мне шофер уазика, подошедши поближе.

Я в ответ лишь горестно вздохнул.

– Это что же такое? – спросил он меня. – Сейчас нас расстреливать из бесшумных пистолетов будут?

– Кто? – очень удивился я, даже перестав на несколько секунд горевать по колесу. – Почему?

– Так на тебя покушение, а меня, как свидетеля завалят, – доверительно сообщил мне шофер. – Все, как в кино. Ты, видать, банкир?

– Писатель, – отчего-то я представил себя сопричастным к роду деятельности, которым пока не занимался серьезно.

– А, – кивнул головой дядька. – Ну, тогда, вряд ли. Только какая же это падла булыжники на дороге разложила?

Последние слова он прокричал, тряся кулаком в сторону леса.

Из чащи никто не вышел, лесу было безразлично.

– Может грейдер прошел и камни так выворотил?

– Точно, грейдер, – шофер посмотрел на меня, как на сумасшедшего. – Писатель, бога в душу мать!

Он уехал, а я принялся устанавливать запаску, пытаясь проанализировать произошедшее.

Если это покушение, то это не покушение. А, может быть, это шофер – банкир? Да без разницы, пусть мы оба такие вот странные банкиры. Тогда это всего лишь предупреждение. Угроза, так сказать. Только не понятно, от кого и зачем. Ни ментам, ни барыгам, ни церкви, ни чуркам дорогу я не переходил. Материальный мир исключается. Тогда остается нематериальный. А здесь-то что? А здесь паранойя, белочка и легкое психическое расстройство. Опять же не ко мне. Пусть будет грейдер.

Для того, чтобы писать книги, нельзя останавливаться. Надо стремиться к материалу, надо его искать, надо его пропускать через себя, надо его выкладывать в строки. Такой вот материализм.

И я согласился с теми словами, нечаянно произнесенными мной за столом дяди Степы. Я буду писать, и моим единственным судьей сделаюсь я сам. Время будет моим арбитром. Рукописи не горят, только надо их создавать.

Вот что нужно, чтобы писать книги.

Опыт приходит, года уходят.

Осы, шершни, пауки – это те создания, от которых меньше всего в насекомом мире хочется получить жалом в шею. Хотя быть покусанным комарами, слепнями и прочим гнусом – тоже нежелательно. Кровососы – это безобразие.

– Меня ужалила оса, – сказал я Лене и указал большими пальцами обеих рук на назревающую опухоль.

– Так быстренько приляг и полежи, пока голова не закружилась.

Я тут же лег в постриженную траву и принялся глядеть по сторонам от нечего делать.

– Я имела в виду: на диван лечь, – заметила Лена и ушла в дом за йодом. Тут же из приоткрытой двери на волю вырвался кот Федос, проскакал мимо меня к сараю, но отчего-то смешался, развернулся и осторожно подошел ко мне, принявшись нюхать мою голову.

– Чего ты вынюхиваешь, шченок? – спросил я его. – Ужели я не поднимусь с этого газона?

Но Федос смерил меня строгим взглядом желтых, как у тигра, глаз и ничего не ответил, отвернувшись куда-то в сторону живой изгороди, протянувшейся вдоль дороги.

Горло мое опухло до размеров самого крупного яйца самого крупного динозавра, обитавшего на Земле. Я имею в виду те яйца, которые эти самые динозавры имели обыкновение откладывать, куда ни попадя, как какие-то провинциальные курицы.

Кот Федя больше меня не нюхал, задрал хвост и начал им дергать вверх-вниз. Так с ним бывает, когда он чего-то недопонимает. Я проследил за его взглядом и увидел ноги. Их было две, по крайней мере, видимые мне через ту проплешь, нечаянно выстриженную мной в изгороди, когда пробовал новые садовые ножницы. Ноги были неприятные, человеческие, одетые в высокие ботинки неприятного милитаристского фасона. К ним, наверно, был приделан какой-то неприятный тип, подсматривающий в наш двор. Или милитарист, или полицай, или какой-то придурок, косящий под них.

– Федя! Фас! – сказал я коту.

Тот посмотрел на меня, как на больного на всю голову и, все также подрагивая хвостом, ушел под сарай, где у соседских котов был клуб по интересам. А я действительно был болен на голову. Горло мое опухло до размера яйца слона, то есть, конечно же, до размера самого слона.

Разных ног я навидался в своей жизни, некоторые вообще с натяжкой можно было назвать ногами. Просто копыта какие-то. О них я хотел написать во второй свое книге. Сейчас даже и не вспомню, написал, либо нет, сколько лет прошло!

***

Вторую книгу я создал уже быстрее, нежели «Прощание с Днем Сурка», хотя по объему она получилась едва ли не в полтора раза больше. А по-другому никак, ведь именно в ней я обратился к Жюлю Верну, точнее, к «20 тысячам лье под водой». В детстве именно этот роман и снятая у нас в стране фильма произвели на меня довольно сильное впечатление. Я отчего-то увлекся морем, а Константин Бадигин своим «Путем на Грумант» это увлечение только подбодрил. Только тогда море было другим, детским и радостным, потому что от него не зависела моя зарплата. Теперь, конечно, все по-другому, по-взрослому. Теперь я иностранные рубли пересчитываю, глядя в безбрежную даль волн. Хотя и Верна, и Бадигина перечитываю с тем же трепетом. Осталась романтика? Вряд ли. Осталось детство.

Быть может, объем моей второй книги «Ин винас веритас» напрямую зависел от продолжительности моего очередного контракта. Тогда для меня произошел рекордный заплыв. Еще, не будучи старшим механиком, рассчитывать приходилось на полугодовой срок работы, но парни-клерки из большой судоходной компании «Марло Навигейшн» посчитали по своему, и я отбарабанил на судне семь с половиной месяцев. Для моей незакаленной психики это было долго, даже – очень долго. Я мог мутировать, но до этого, к моей превеликой радости, дело не дошло. Как ни странно, именно каждодневное творчество помогло.

Капитан Немо – это гук, как говорили американцы. Для меня он был несколько чурочкой, а по большому счету – просто чуркой. Те, кто населяют большую страну Индию, другими быть не могут. У меня был опыт знакомства с этой державой, и всегда меня не покидало чувство большого подвоха, чем чаще мне приходилось контактировать с местным населением.

Все, куда добрались эти самые соплеменники Немо, оказывалось через некоторое время изрядно подпорченным, если не сказать больше – загаженным. Это, конечно, можно не замечать, проходя мимо, но в этом невозможно жить. По крайней мере, жить европейцам с белым цветом кожи и синими глазами.

Вся величавая и непостижимая древность, передающая с того света всем нам приветы посредством грандиозных и, безусловно, неповторимых памятников, к нынешним насельникам с индийским интерфейсом, вполне возможно, что не имеет никакого отношения.

Хотелось это дело исследовать, хотелось предположить, что все свастики пришли к нам не оттуда, а были одномоментно и там, и здесь, ибо не было гуков, были «рэддины», как когда-то называли пращуров жители Мальдивских островов, маленькие чрезвычайно озабоченные религией индусы. Тур Хейердал только посмеялся, когда чумазые, как сволочи, мальдивцы поминали своих предков с красными волосами и красными бородами, высотой под два метра, синими глазами и красно-бронзовой от загара кожей. Посмеялся, но возражать не стал.

Пусть их. Они по примеру более развитых членов ООН тоже рьяно переписывают свою историю, начав, как водится, с уничтожения всех древностей и всякой о них памяти. Мутировали белые в черных, вот и все. Как и я на своем длительном контракте чуть не мутировал. Только в моем случае видом мутации имелась в виду всего лишь смерть от невозможности приспособиться к окружающему тебя человекообразному обществу. Делов-то!
<< 1 2 3 4 5 6 7 ... 13 >>
На страницу:
3 из 13

Другие электронные книги автора Александр Михайлович Бруссуев

Другие аудиокниги автора Александр Михайлович Бруссуев