Кайкки лоппи

Он подмигнул удаляющемуся мотоциклу, повернул за громадный морщинистый кусок скалы, и почти сразу же оказался у парома. Стоимость переезда – сущая чепуха: две местных монетки. Но Конкач не заплатил, потому как решительно прошел на посадку, не встретив сопротивления. Монетки-то у него были. Просто не заметил, кому бы их отдать. А контролер решил не связываться с таким большим зайцем и сделал вид, что не засек.

Пять минут хода – и другой берег. Пристроились рядом, крича непристойности местные ребятишки. Конкач непристойно не обращал на них внимания. По висящим над улицей кабелям бегали белки. Во всяком случае, очень похожие на белок твари. Током их не бьет, потому что все кабеля покрыты изоляцией. Забота о животных, елки палки. Джунгли свисали почти до головы, приходилось пригибаться. Внезапно что-то обрушилось из гущи листьев прямо на плечо. Но его нервы были несколько напряжены, поэтому Конкач в мгновение ока развернулся и, зажмуривая это самое око от неожиданности, отмахнулся свободной рукой, при этом подпрыгнув выше гуманных электрических проводов. Небольшая, похожая на продавца непонятных сладостей во Вьетнаме, мартышка, самоотверженно приняла на свою голову приветствие. Отвечать она не стала, пару раз уже на земле за пятнадцать метров от него дрыгнула лапками и затихла. Дети вокруг захохотали и заулюлюкали, собрались в стаю и скрылись в неизвестном направлении. Облезлые собаки, что валялись по другую сторону дороги, начали переглядываться. Конкач невольно ускорил шаг, миновал очередное КПП с серьезными автоматчиками, и подошел к самому борту теплохода, носящему гордое название «Кайенн».

Лишь здесь, поднявшись по трапу, у него попросили документы. Филиппинские матросы старательно внесли фамилию в журнал посетителей, внимательно и несколько застенчиво ощупали взглядами пустые карманы шорт и потом вызвали старпома.

– Что желаете? – спросил на английском с украинскими суффиксами и окончаниями молодой черноглазый стриженный наголо парень.

– Можно на русском, – ответил Конкач. – Как представитель грузоотправителя, мне необходимо встретиться с капитаном.

Старпом немного призадумался, но посетитель не дал ему возможность поклянчиться и потянуть время.

– Будите Сергея Валерьевича, – сказал он. – Некогда мне. Пусть по ночам спит.

Лысый удивленно бросил взгляд, но переспрашивать не решился. Видимо, подумал, что это капитанский знакомый.

Подымаясь наверх по трапам в капитанскую каюту, Конкач только усмехнулся: имя капитана ему сообщили, с самим же встречаться не доводилось никогда. Но они – капитаны – все одинаковые. Первые после бога. Для его бизнеса наиболее подходящие украинцы и русские – они очень жадные.

Этот же был хохол с маленькими круглыми свиными глазками, веснушчатый и облысевший, в майке с дыркой подмышкой и вываливающимся животом. Узкие плечики и высокий рост почему-то дополняли образ рыбы-налима, возникший при первом же взгляде на него. Смотрел на гостя он недовольно и лелеял желание поскорее излиться в гневном крике на своих подчиненных.

– Восемьдесят пять тысяч долларов на Ваш счет, – сказал Конкач, не протягивая руку для приветствия.

– Что? – подстриженные бровки взмыли так высоко, что лоб до самой макушки стал похож на стиральную доску. – Когда?

– Сейчас, – Конкач достал телефон. – Номер Вашего банковского счета?

– Почему? – капитан даже присел на диван. – Что Вы хотите?

Конкач достал из кармана штуку, похожую на телефон Нокиа 6300, но почти в два раза уже.

– Вот, – показал он. – На расстоянии в 180 миль до Африканского рога нажмете на кнопку посылки сигнала.

– А что потом? – изображал непонимание мастер, хотя в его голове, пожалуй, внезапные деньги уже воплощались в новую машину, шикарный отдых и взнос за строящуюся вблизи Дерибасовской квартиру.

– А потом – плен, – пожал плечами гость.

– Это провокация? – вяло поинтересовался его собеседник.

– Номер счета? – ответил Конкач и поднес свой телефон к уху.

«Налим», как зачарованный, достал откуда-то, чуть ли не из трусов, клочок бумаги и, мгновенно вспотев, передал его. Потом внезапно одернул руку и пролепетал:

– Сто тысяч!

– Девяносто пять, – твердо ответил Конкач и вырвал бумажку из скрюченных отчаянной судорогой страха потных пальцев.

Пока он диктовал реквизиты и цифры, капитан ныл: «А со мной там ничего не случится?», «А никто не узнает?», «А какие у меня гарантии?»

По большому счету миссия Конкача подошла к концу: одноразовый передатчик вручен, деньги капитаном приняты – можно двигать восвояси. Теперь «налим» на подходе к Баб – эль – Мандебу даст наводку, потом трусливо попытается удрать от приглашенных гостей, потом будет героем по возвращении из плена. Ну, а 3 – 4 миллиона долларов от страховщиков перетекут … Впрочем, неважно.

Для пущей важности Конкач проговорил, что до сего дня мало кто из захваченных экипажей пострадал, что за две – три недели неудобств получить неплохую сумму – достойно бизнесмена, что здесь нет ничего личного – просто сделка. Добавлять, что в случае предательства, деньги вернутся к прежнему их хозяину вместе с головой Сергея Валерьевича, уже не стал. Повернулся – и пошел, не прощаясь, к выходу.

В самих дверях обернулся и спросил:

– Так что – не было никакого Петлюры?

– Какого Петлюры?

– Пэтлюрры, – произнес он, ухмыльнулся и ушел. Украинец – капитан, наверно, по идейным соображениям не читал Михаила Афанасьевича. А, может, просто не знал о существовании литературы как таковой, путая ее с желтой (или жовто-блокитной) прессой: большого ума, тем более культуры, чтобы работать капитаном не требуется.

Уже спускаясь к выходу, он услышал истерический крик «налима», по всей видимости – в трубку судового телефона: «Субординация!» Самоутверждается, подлец. Ладно, вот запрут вас всех в одном помещении – будет тебе субординация!

Переезд через две границы был спокойным. Очень нервные таиландские пограничники постоянно держали пальцы на спусковых крючках своих «калашниковых», собственным криком стараясь побороть дикий страх. Потом точно такие же, просто близнецы какие-то, малазийцы, дулами автоматов завалили на грязный пол и обыскивали, не очень понимая сами, что же они ищут. Документы у Конкача были в порядке, поэтому волноваться вроде бы нечего, даже когда особо ретивый таможенник прикладом ткнул его в спину на выход. Что ж, такая манера свойственна всем ментам всего мира. А в Сингапур он въехал вообще, не выходя из автобуса, купил сидра, добрался до гостиницы и благополучно расслабился, посматривая одним глазом в телевизор на игры чемпионата Англии по футболу. Другим глазом пытался уснуть.

* * *

Под горячими струями воды стоять было комфортно. Настроение смывалось, как мыло «Дав» с кожи – вместе с эпидермисом. Возвращалось рабочее состояние. Почему-то ему вспомнилось, как просматривал диск, на котором ободранные черные парни, размахивая оружием, кричали в диком восторге, живо реагируя на реплики своего оратора. Этот диск, кстати, предоставил Конкачу человек, донельзя смахивающий на того оратора. С пропагандистской целью, наверно. Назвался он Саидом из королевства Саудов и предпочитал изъясняться на отличном английском языке.

«Время белых собак прошло!» – кричал саудовец на языке Шекспира. – «Они обязаны отдать нам все, что награбили за долгие века!»

«Ура!» – кричали, роняя набедренные повязки, митингующие, и палили в небо. Интересно, хоть слово-то они понимали?

«Они нас считают людьми второго сорта! Они даже не дают нам Нобелевских премий!»

Толпа выла и кривлялась от негодования.

Действительно, Конкач что-то не припоминал лауреатов – ученых, коренных граждан этого континента, большинство номинантов подозрительно белые. Трех китайцев – помнил. Правда, каких-то американских. А этих – нет. Может, такой вот протест против слов Джеймса Уотсона, замечательного ученого?

Додумать он не успел: в дверь кто-то постучал. Конкач не торопился мокрым мчаться на зов незваного гостя. Впрочем, ранний визитер тоже не спешил: настойчивым стуком он напоминал о себе все время, пока Конкач тщательно вытирался и облачался в одежду.

Наконец, он не выдержал и подошел к двери.

– Кто там? – поинтересовался он по-английски.

– Меня зовут Саша Матросова, – раздался ответ. – И мне нужна Ваша помощь, ведь Вы тоже сегодня летите во Франкфурт.

– Откуда Вы знаете? – спросил Конкач, тоже переходя на русский.

– Да на стойке сказали. Вы меня пустите, или удобнее разговаривать из-за двери?

Саша Матросова оказалась высокой и не самой симпатичной женщиной, выглядевшей постарше Конкача. Она улыбалась и внимательно глядела ему в лицо. Для приличия Конкач напрягся, знал, что доверять незнакомцам можно, если ты болван, либо сумасшедший. А к этим категориям людей он себя пока еще не причислял.

Соотечественница не выглядела опасной, но, разговаривая с Конкачом, казалась немного странной. Он не мог понять, в чем это выражалось: или ее манера пристально смотреть в лицо, или какая-то абстрагированность от окружающего мира.

«Как глухая», – почему-то мелькнула у него мысль, и в это время Саша легко извлекла из сумочки пистолет с глушителем. Но выстрелить она не успела: ногой Конкач ловко саданул ей по руке, нырнул за вылетевшим пистолетом и, прежде чем его плечи коснулись коврового покрытия, дважды надавил на спусковой крючок.

Женщина дернулась и безвольной куклой завалилась под журнальный стол. Не успев пока ничему удивиться, Конкач выставил оружие и подошел к ней. Выглядела гостья достаточно мертвой, рядом с левой рукой лежала штука, смахивающая на ай-под.

Конкач наклонился, чтобы поднять ее, и в это время эта вещица, коротко завибрировав, издала такой ужасный звук, словно вонзила спицу прямо в мозг. Лопнул графин с водой, стоящий на столике, Конкач потерял сознание, не успев прижать руки к ушам. Организм отключил всю жизнедеятельность, потому что голова разлетелась на части, как арбуз, упавший на асфальт с высоты второго этажа.