Княжья доля

Ученый иудей Моисей подробно просветил Менгли-Гирея, что набегом на Киев выстраивается временный антиказимировский блок Москвы, Крыма, Молдавии и Венгрии. И сразу за набегом Менгли-Гирея на литовский Киев последует утверждение мирных договоров Москвы с Венгрией и Молдавией. А знаменательным апофеозом триумвирата государя, господаря и хана будет свадьба дочки Стефана и сына Ивана в Москве.

– Пришлю я свадебный подарок Москве из сожженного и опустошенного литовского Киева, порадую, раз он того хочет, русского государя, моего верного союзника… – расплылся в зловещей улыбочке хан. – Порадую, блаженного друга-союзника Ивана, так сказать, великого в своих дипломатических коварствах…

Хитрый Моисей тактично и бесстрастно поправил хана:

– Подарки из киевских трофеев следует послать государю непременно… – он сделал легкую паузу, и хан метнул в него свой гневный вопросительный взор – ну и что дальше? – …Только не надо обижать государя нарочитым намёком, тем более, письменным или устным, что это трофейные подарки посланы ханом на свадьбу сына государя…

– Как это?.. – удивился Менгли-Гирей. – Послать подарки киевские и не обидеть подарками… Разве так можно?..

Иудей мягко улыбнулся и добавил ангельским голосом:

– Послать киевские подарки нужно как можно быстрее, не привязывая их к свадьбе Ивана Молодого и Елены Волошанки… А уж после этого мы и союзы государя с господарем и свадьбу устроим, как полагается… Укрепим дружеский союз их семейственным… А хану уроки из двух договоров извлечь надо и оставить один договор, старый и проверенный годами с государем…

Последнее замечание было неслыханной дерзостью. Хан хотел дать волю своему гневу, ещё бы его укорили в неверности государю и данному ханскому слову… Но Менгли-Гирей, закрыв глаза, ослепшие от нахлынувшей ярости и боли, прошелестел одними губами:

– Я буду верен своему ханскому слову и своим союзникам московским государю Ивану и его соправителю-сыну… до гроба… Аллах тому свидетель. На нашем веку измен не будет, а после нас пусть решают потомки наши – быть или не быть союзу Москвы и Крыма…

Менгли-Гирей по напряженному лицу Моисея понял, что в этих торжественных клятвенных словах должно быть место и иудеям, без усилий и трудов которых не было бы и союза Москвы и Крыма, и анти-литовской их коалиции… Хотел было уже озвучить мысли о месте иудеев в союзе Москвы и Крыма, их праве воспользоваться плодами этого союза, будь то в землях Москвы или Крыма, но передумал и раздраженно махнул рукой, давая понять, что разговор окончен.

Утром хан вызвал послов государевых Шестака и Кутуза и велел им передать, что по-прежнему считает себя верным союзником государя и неприятелем короля, и в знак ненависти к Казимиру исполнит то, что он должен совершить, укрепив союз с Москвой, – опустошить литовский Киев…

Уже скоро осенью 1482 года хан Менгли-Гирей с многочисленной татарской конницей подошел к Киеву. Сопротивление хану на берегах Днепра на удивление многих в Москве и Литве было небольшим, робким – чувствовалось, что горожане не ждали набега…

Киевские вельможи даже не успели толком организовать достойную оборону, а королевский наместник вместе с воеводой Иваном Хоткевичем продемонстрировал всем свою полную беспомощность в отражении угрозы. Крымские полководцы уже не могли, да и не хотели сдерживать своих воинов, нацеленных на знатную добычу киевскую, раздраженных и сдерживающих себя от разорения и грабежа мелких городов на своём пути. Войско крымчаков жило мечтой об опустошении первопрестольной столицы, упоении неслыханным грабежом – и дорвалось до своей цели.

Киев был взят в одночасье, пленён тамошний никудышный воевода Хоткевич, вооруженная до зубов литва побежала, русские защитники Киева забились в свои щели…

Крымчаки, как прожорливая степная саранча растеклась по первопрестольному Киеву. Крымчаки не щадили ни старого, ни малого, ни женщин, ни детей, в охотку грабили и богатеев, и бедняков, если у тех было хоть что-то малость ценного, что можно было унести и увезти в конских повозках. Обдирали с неслыханной радостью и энтузиазмом знаменитые на весь мир церкви и монастыри, возрожденные после Батыева нашествия и отстроенные заново.

В Софийском соборе и Киево-Печерской лавре крымчаки расхитили утварь и ризы, содрали оклады с драгоценных старинных икон, выдирали украшения со стен, потолков, полов. В довершение всего крымчаки запалили и обратили в пепел монастырь Печерский. Волна татарской конницы, озверев от грабежей и опустошения, как нахлынула неожиданно, так и отхлынула, уведя с огромный полон вместе с откупом со всех живых, кто остался в разоренном и опустошенном Киеве.

А в Венгрии у короля Матфея уже находился с московским посольством дьяк государев Федор Курицын. Вельможа Ян не обманул его в Москве. Дьяку был оказан поистине королевский приём сразу после нападения татарской конницы крымчаков на многострадальный Киев, принадлежащий врагу Венгрии и Москвы королю Польши и Литвы Казимиру. Обе стороны при утверждении договора, заключенного в Москве, и разменных государственных грамот условились вместе воевать Польское и Литовское королевство в удобное для государя Ивана и короля Матфея время.

К тому же государь московский через своего доверенного посланника, дьяка Курицына потребовал в свете заключенного договора от короля Матфея поспособствовать улучшению гражданского образования Руси и развитию новых ремёсел и промыслов. Доставить из Европы в Москву инженеров и пушкарей, умеющих лить пушки и стрелять из них; получать серебро для производства драгоценных больших и малых сосудов; зодчих для строительства и обустройства церквей, домов, городов; горных мастеров для добывания драгоценных руд и металлов.

«У нас есть огромные запасы серебра и золота, но мы не умеем чистить руду… – передавал слова государя дьяк Курицын королю Матфею в присутствие вельможи Яна. – Услужи нам в добыче и очистке руды, и тебе услужим всем, что находится в моём государстве».

Надо ли говорить, что московская политика сдерживания Казимира и союза с Менгли-Гиреем проводилась в русле дружбы государя Ивана и с королём Матфеем, и с господарем молдавским Стефаном, мужественном в опасностях и в многочисленных победах над турецким и венгерским воинством. Одно плавно перетекало в другое. Дружба и союз с господарем Стефаном были даже более важны для Москвы, поскольку объединяющими были единая вера греческая, сходство в обычаях и нравах, употребление одного языка в церковной службе и в делах государственных.

Радостью для короля Матфея стал и искренний ответ Москвы утвердить семейные узы между сватами, господарем и государем, по их взаимному желанию, наметив в самое ближайшее время венчание и свадьбу невесты молдавской Елены Волошанки и жениха, великого князя Московского Ивана Младого. Наверное, такая свадьба могла бы служить оберегом и Венгрии, и Молдавии от турецких поползновений, если гарантом невмешательства султана Баязеда мог считаться верный союзник государя хан Менгли-Гирей, смело посягнувший на Казимиров Киев, преподнесший тем самым своего рода свадебный подарок московскому союзнику, свату…

Посланник к королю Матфею дьяк Курицын, возвращаясь в Москву, неожиданно был задержан турками, но стараниями короля и ещё большими усилиями хана Менгли-Гирея, лоб разбивавшего в усердии доказать верность и привязанность московскому государю, был вскоре освобожден.

К господарю Стефану, на радость династических сватов, за невестой Еленой Волошанкой отправилась в Молдавию московская дружина во главе с Михайло Плещеевым. Еще бы, такое ответственное поручению государя. В Молдавии должен был и свершиться торжественный обряд обручения невесты Елены Волошанки и жениха Ивана Младого. И обряд свершился в присутствие господаря Стефана, покровителю добродетели, радостному в привалившем его отчизне счастье отца и правителя. Стефан отпустил дочь-невесту в Москву со своими знатными боярами: Ланком, Синком, Герасимом и с женами их.

Свадебному поезду по дороге из Молдавии в Москву надо было ехать через южные земли Великого Литовского княжества. Казимир после разгрома, учиненного ханом Менгли-Гирея, мог бы и завернуть свадебный поезд к московскому свату, союзнику крымского хана. Молдавские бояре тревожно жужжали о злокозненном короле в полной уверенности, что всего можно ожидать от противника господаря и государя.

Но на границе литовского княжества свадебный поезд встретил какой-то невзрачный иудей, посланник от короля Казимира, сообщивший, что король не только дал молдавской невесте свободный путь к её московскому жениху, но даже обещал прислать дары в Москву ко дню её свадьбы в знак особой королевской учтивости.

Король куртуазный, пусть недруг сватов, все же сделал «жест доброй воли» при зарождающемся чуде любви и молодости. Мол, войны и политические интриги, с одной стороны, временны и преходящи но любовь и венчание со свадьбой молодых, с другой – это вечное, непреходящее…

Пусть в мире всё смешано-перемешан, пусть мясо варится в чанах, а над чанами мухи жужжат; мудрый король, отдающий дань любви, всегда за то, чтобы мухи жужжали отдельно, и мясо тоже подавалось к праздничному свадебному столу отдельно – без надоедливых, тем более, несущих заразу мух…

Король здесь явно оказался на другой победной стороне – любви жениха и невесты, любви, которой ещё дано пробудиться и молодости, быстрокрылой, не всегда обращающейся в старость, а не на стороне сватов, старых по всем меркам правителей и старых неприятелей короля.

Ведь король был тоже женат неоднократно, многажды влюблялся и имел множество любовниц, отдавая предпочтение почему-то красивым южанкам, среди которых часто встречались роскошные волоокие и пышнотелые иудейки. Казимир считал, что королевские обязанности любви, не важно, платонической или плотской, не помеха. И что все безлюбые, не влюбленные люди достойны презрения, потому что святая любовь, а не греховная война должна править миром.

Король Казимир имел тайные надежды, что когда-нибудь по примеру Стефана Молдавского и Ивана Московского он тоже устроит династический браки породнится с русским государем, только отдаст за московского престолонаследника не свою дочь, а сына Александра женит на княжне из государева рода… И вот тогда удастся обтяпать свои делишки с влиянием на Москву, перетягиванием политического одеяла на свою сторону… Только когда такое сбудется?.. Может, и короля Казимира уже не будет на этом свете?

А крымский хан Менгли-Гирей незадолго до венчания и свадьбы Ивана Молодого прислал Великим князьям, соправителям Русского государства поистине ханский подарок: трофейные золотые дискос и потир киевского собора Святой Софии.

Сын и отец вместе с самыми приближенными боярами и священнослужителями, среди которых был Григорий Мамон и протоирей Алексей, с чувством огорчения и даже стыда разглядывали массивное блюдо из чистого золота, на котором во время богослужения лежали хлебные просфоры, и чашу-потир, где освещалось вино для причастия.

Сей странный, по форме и содержанию, ханский дар оскорблял чувства православных, о чём кто-то пробурчал за спиной государя, выражая горькое сожаление, что новая православная столица послала варваров-иноверцев в древнюю русскую православную столицу, где Русь крестилась, жечь и грабить святые церкви и святыни христианские. И вот такой оскорбительный подарок…

Государь, не оборачивая головы, сделал недовольный жест в сторону оскорбившихся шептунов их бояр и духовных и сказал твёрдым голосом, не терпящим возражения:

– Я мог бы даже не показывать вам этих даров хана… Если бы оскорбился, как многие из вас, выкинул бы или отослал назад – в Киев, разумеется, не хану-иноверцу… – Зыркнул по глазам, как опалил молнией государевым взглядом. Вовремя вспомнил, что из присутствующих кроме сына и Мамона никто и не знает, что хан-союзник исполнял волю и требование Москвы. Сказал, взвешивая каждое слово, которое впечатывалось в своды дворца, как раскат грома. – Не из-за этого дара, а за союзническую помощь в борьбе с королём Казимиром, за взятие Киева в литовских землях, я вынужден изъявить глубокую благодарность верному союзнику. Я думаю сначала и единственно о выгодах Русскому государству из союзнических обязательств против врагов Руси, к которым относится её давний, закоренелый и коварный враг король Казимир… За взятие Киева я буду благодарить хана, убеждая его и впредь ревностно исполнять условия союза Москвы и Крыма… Насчёт даров не будем спешить в своих оценках… Крепко подумаем. прежде чем оскорбляться или радоваться…

Государь дал понять, что разговор окончен, но уже в дверях попросил задержаться протоирея Алексей и боярина Мамона.

Пока те медленно и церемонно подходили к государю, Иван Младой шепнул отцу:

– Вот и получил подарок ко свадьбе… Удружил хан… Своей издёвкой горло сдавил верёвкой…

Тот, не разжимая губ, недовольно процедил, еле слышно:

– Разобраться бы надо во всём, а потом уже оскорбляться или горевать… Что-то сказать хотел хан или кто надоумил его…

– Мамон говорил, что при нём в главных советчиках иудей Моисей ходит, они с Кокосой так хану Менгли-Гирею насоветовали… – И уже тревожным свистящим шепотом… – Неужто иудеи знак подали?.. Откуда непосвященному в тайны православия знать смысл таинства причащения, тайну евхаристии?..

Они долго молчали вчетвером: великие князья, отец и сын, Мамон и Алексей-«Авраам». Понимали, что им придётся разгадывать загадку из области высших религиозных и человеческих откровений…

Начал каким-то странным глухим голосом государь

– Перед тем, как вместе разобраться в том, какой знак нам, властителям и духовным православной церкви подал хан или…

Грозно посмотрел на Мамона, потом на священника Алексея.

– …Его советчики из иудеев или латинян… вот что хочу сказать. Пусть сначала Иван по памяти прочитает слова Христовы, сказанные на Тайной Вечере, а потом призываю вас задуматься о тайне знака, таинстве причастия, связать всё это воедино и высказаться… Не надо пока возбуждать ропот недовольства, чтобы знали о подарке многие… Тех, кто видел ханский подарок, я заранее предупредил: если будут худые мысли, прикажу замолчать, а не то язык отрежу… Иван…

– В Евангелие от Матфея так сказано: «И взяв хлеб, и благодарив, преломил и подал им, говоря: сие есть тело Моё, которое за вас предаётся; сие творите в Моё воспоминание. Также и чашу после вечери, говоря: сия чаша есть новый завет в Моей крови, которая за вас проливается…» – Иван Младой остановился и легонько кашлянув, продолжил яснее и звонче. – Поэтому и называется таинство причащения-евхаристии Вечерей Господней, Трапезой Господней, таинством Тела и Крови Христовым…

Государь лёгким движение пальцев правой руки оборвал сына и пригласил к размышлениям вслух отца Алексея-«Авраама».

– Всё правильно… Сами же Тело и Кровь Христову называют в церкви Хлебом небесным, Чашей жизни или Чашей спасения… И ещё называют Святыми Тайнами или Бескровной Жертвой… – Посмотрел на государя, потом на Мамона – может, они что хотят добавить. Видя, что мамон нарочно отвёл глаза в сторону, отказываясь пока брать слово, Алексей продолжил. – Таинство, как известно всем христианам, состоит из двух главных моментов: пресуществление хлеба и вина в Тело и Кровь Господни, осуществляемые Духом святым по молитве священника; причащения-принятия верующими этих знаков…

– Продолжай, продолжай, святой отец… – ласково поддержал Алексея государь.